Здесь же удивление вызывало все! Сколько труда, сколько фантазии и любви вложено в каждое здание, в каждый перекресток, сквер! Нет сомнений: здесь жил счастливый и процветающий народ.

Неожиданно вурды радостно загалдели и все как один уставились в небо. Гомобы начали беспокойно подпрыгивать и вертеться волчками.

В небе плыл аэростат. Капитан нахмурился: водырь мог бы предупредить его, что они будут использовать воздушную разведку. Хотя аэростат – это хорошо. Меньше вероятность нарваться на неприятности.

Вурды продолжали веселиться. Водырь извлек из заплечного мешка небольшое зеркало, второе, очевидно, было на аэростате. Теперь все они могли видеть город с высоты. Они находили в отражении самих себя и безумно этому радовались.

Тауру тоже захотелось взглянуть в зеркало, но гордость не позволила проявлять перед вурдами несерьезное любопытство.

На одном из перекрестков Таур заметил, что отряд вурдов поредел. И их самохода не было видно. Машина вурдов работала на темной энергии, она была легкой и бесшумной, поэтому ее исчезновение произошло незаметно.

– Командир, вы не потеряли ваших солдат? – поинтересовался Таур у водыря. – По-моему, их стало меньше…

Вурд сначала подозрительно покосился на капитана – видать, не понравилось, что тот лезет не в свои дела. Ближайший к ним гомоб прижался к земле и угрожающе заворчал, не сводя с капитана налитые бешенством глаза.

– У нас все в порядке, – ответил водырь. – Мы увидели в зеркало, что неподалеку усоды грабят дома. Я отправил солдат туда.

«Хорошенькое дело, – с досадой подумал капитан. – Мог бы и предупредить. Впрочем, когда один грабитель мешает другому, нам лучше не вмешиваться».

Они без происшествий дошли до границы моря. Прохода дальше не было, дома уходили в воду ровными рядами, как строй тренированных солдат. Прибой швырял на их стены невообразимое количество мусора, поднятого с тротуаров. Вода здесь была грязная, почти черная. Один из гомобов попробовал хлебнуть ее и тут же отпрянул, недовольно ворча.

И люди, и вурды молча стояли, разглядывая эту необычную картину.

Водырь первым нарушил молчание:

– Мы пойдем туда. – Он указал мощной лапой параллельно линии прибоя.

– Ладно, мы с вами, – пожал плечами Таур.

Эта улица была не слишком широкой, зато весьма извилистой. Дома здесь стояли вразнобой, почти все они были небольшими – не больше трех этажей. Зато в глазах пестрило от обилия непонятных вывесок. Исчезнувшие чужаки имели свою письменность, и судя по всему, весьма сложную.

Торговые ряды, по которым часто прохаживался Таур, тоже были богато украшены, но куда им до яркости и разнообразия, которые царили здесь…

Мысли капитана вдруг прервала череда частых отрывистых хлопков, прокатившаяся где-то в глубине города. Его солдаты невольно замедлили шаг и переглянулись.

– Продолжаем движение, – сказал Таур. – Всем смотреть в оба!

Вурды тоже забеспокоились и возбужденно загомонили. Но и они не сменили маршрут. Их водырь вцепился в зеркало.

Улица вскоре вывела к большому прямому проспекту, который просматривался на тысячу шагов.

– Командир, кажется, там ваши солдаты, – произнес капитан, вглядываясь вперед.

Так и было – в небольшом отдалении можно было рассмотреть контур вурдского самохода. Только теперь он был нагружен. В кузове было что-то сложено, довольно большое. Вурды обтягивали груз полотнищем, скрывая от посторонних глаз.

– Тебя вызывают, – сказал вдруг водырь.

Вурдский радист уже стоял рядом, он протягивал капитану микрофон на толстом обрезиненном шнуре.

– Рад, что все благополучно закончилось, редре, – услышал Таур голос вчерашнего гурцора. – Вы можете немедленно возвращаться к вашим семьям. Я получил указание Гильдии и полностью беру темную территорию под свой контроль.

– Но… – Таур был несколько ошеломлен, он даже не знал, что сказать в ответ. – Мы, собственно, никуда не торопимся. Мы не собирались так рано возвращаться.

– Не беспокойтесь, это уже решено на самом высшем уровне. В ближайшее время с вами свяжется губернаторский дом и подтвердит мою информацию. Но вы уже сейчас можете возвращаться на базу.

«Дьявольское отродье, что они от нас прячут?!» – в бессильной ярости подумал Таур.

В ту же секунду его позвал связист из кабины самохода:

– Редре, вас просит гарнизонный управляющий!

– Быстро провернулись, – буркнул капитан, меняя один микрофон на другой.

– Капитан, это гарнизонный староста Ульман, – услышал он. – Вы должны немедленно покинуть город чужаков. Это прямой приказ Академии и Магистрата. Очень сожалею…

Чувствовалось, что и Ульман не находит себе места от злости. Только вот ничего не поделаешь, приказы такого уровня обсуждать бесполезно.

– Я понял вас, редре, – ответил Таур, стараясь быть спокойным. – Выполняю приказ.

Разворачивая людей в направлении базы, он мельком взглянул на вурдского водыря. Тот смотрел на них с нескрываемой насмешкой и превосходством.

Глава 5

Лисин помнил, где живет Петрович, поскольку, бывало, подвозил его домой после дежурств. Искать сбежавшего пролетария они отправились с Владом, строго наказав оставшимся сидеть тише воды, ниже травы.

Марго долго уговаривала их никуда не ходить и была при этом очень настойчива. Самое ласковое, что она сказала, это: «Ну его в жопу, этого гегемона».

– Мне куда спокойнее, если гегемон будет где-нибудь под рукой, – веско ответил ей Влад. – Неизвестно, кого он приведет «на хвосте», если станет один болтаться по городу.

– Мотоцикл надо, – изрек мысль Лисин, когда они бодро шагали по краю улицы, придерживая ремни автоматов. – И быстро, и маневр, и удирать хорошо, если вдруг какая овуляция…

– И треск на весь город, – добавил Влад.

– Че ты все шума боишься? – вскипел сержант. – Это наш город, и мы тут хозяева. Пусть они боятся, как мы шумим.

– Это раньше ты тут был хозяином и шумел сколько влезет. А сейчас мы на оккупированной территории. И вести себя надо как полагается.

– Ну ты, блин, Штирлиц…

– Ага, вроде того.

Некоторое время Лисин бормотал, что все неприятности из-за Петровича, что надо его бросить, а лучше – расстрелять как «врага международной овуляции».

На широком перекрестке между Красногвардейской и Баумана он предложил срезать угол через дворы.

– Сейчас выйдем к памятнику, а там уже десять минут хода, – сказал он.

Памятником он называл массивный бетонный знак, серп и молот, стоявший посреди небольшой площади. В этом месте пересекались и сливались три улицы, в прежнее время мимо серпа и молота текли нескончаемые потоки машин, до вечера тут стоял гул.