Какое-то время машина медленно шла по краю поля, переваливаясь на кочках, вспугивая птиц, устроивших в густой траве гнезда. Витек пытался оживить память – он решительно не помнил, где сошел с бетонки и куда затем направился.
Москвичи его не торопили, лишь иногда как-то странно переглядывались и протяжно вздыхали.
– Куда вам столько кукурузы? – вяло поинтересовался Матвей. – На зиму маринуете или так едите?
– Это кормовая, – рассеянно ответил Витек, вглядываясь в зеленый горизонт. – Для еды у нас не вызревает.
– А вон там? – сказал вдруг Сева, приложив к глазам бинокль. – Там вроде зрелая – желтая...
Действительно, далеко в поле желтело малопонятное пятно. Витек даже забрался на крышу машины, чтоб убедиться.
– Идем, что ли? – вздохнул Матвей, останавливая машину и вытаскивая из-за сидений прямоугольный кожаный кофр.
Витек плелся сзади и молился, чтоб камень оказался именно там. Иначе он был бы просто опозорен. В поселке начали бы смеяться, что, мол, хотел сорвать премию и потащил москвичей в кукурузу. А каких гадостей наговорила бы тетка!..
– Ну, и что это? – сказал Матвей, остановившись у края желтой прогалины.
Витек вышел вперед. Кукуруза была желтая не от спелости, конечно. Она была сухая. Стебли стояли поникшие и чахлые. Даже земля под ногами казалась какой-то вялой, сухой, она проваливалась под ногами, как песок.
Витек прошел еще немного вперед и увидел воронку. Неглубокую, всего по колено. Ее окружали черные спаленные кукурузные стебли. Но никакого камня в ней не оказалось.
– Это здесь было, – проговорил Витек, присаживаясь на корточки и трогая землю руками. Она и на ощупь была как песок.
Москвичи тоже присели, потрогали землю.
– И что? – спросил Сева. – Где метеорит?
Витек встал, осмотрелся. Ночью под дождем все, конечно, выглядело иначе. Теперь здесь было жарко и почти тихо, если не считать стрекота кузнечиков.
– Здесь было, – проговорил он. – Ничего не понимаю...
– Знаешь, мы тоже.
В воздухе повисла неприятная напряженность. Матвей, что-то ворча себе под нос, взял в пробирку несколько проб земли из воронки, Сева же озирал окрестности через свой бинокль. Витьку осталось только смущенно покашливать да крошить пальцами комочки земли.
Можно было предположить, что камень был здесь, а потом укатился или ушел в землю, но...
* * *
После обеда Алешка помчался к броду, чтоб выяснить, что нового на месте падения метеорита. К тому времени желтую мочалку накрыли шатром из темной пленки, а охранять ее поставили двух солдат с автоматами.
В первый раз Алешка боялся, что его случайно подстрелят, но потом увидел, что солдаты очень мирные, они в основном сидели или лежали в тени прибрежных кустов и рассказывали друг другу всякие истории. Да и автоматы у них были без патронов.
Сегодня шатер словно бы распух – мочалка явно подросла. Рядом стояла машина, здесь же прогуливались бородатый москвич и какой-то незнакомый дедушка в широких синих брюках и выцветшей штормовке. Солдаты в этот раз не лежали под кустом, а стояли чуть поодаль, положив руки на свои автоматы без рожков.
Берег явно изменился, и не только из-за погибшего вяза и шатра, появившегося на его месте. Подойдя ближе, Алешка почувствовал через подошвы сандалий, что сама земля стала иной. Она словно бы осела, стала мягче, а трава на ней поблекла и высохла. Да и ближние кусты выглядели поникшими. Зловредная мочалка, казалось, отравила все кругом.
– Здрасьте! – громко сказал мальчик взрослым.
– А, привет, – ответил бородатый, обернувшись. – Как жизнь? Нашел еще что-нибудь?
– Нет пока, – отрапортовал Алешка.
– Это тот паренек, который место показал, – негромко сообщил москвич незнакомому дедушке.
– Ты? – заинтересовался незнакомец. – А ну подойди, оголец.
Алешка приблизился, изнывая от любопытства.
– Здравствуй, мальчик. Так, говоришь, ты метеорит тут видел?
– Ага. Он в самое дерево врезался.
– Прямо в самое дерево?
– Ага. И сук один снес, и ствол расщепил.
– Интересно... И что дальше произошло?
– А вот он все знает, – Алешка указал на бородатого. – Когда мы приехали, здесь уже желтая куча была.
– Знаешь хоть, с кем разговариваешь? – с добродушной усмешкой спросил бородатый. – Это ж Олейник, тот самый космонавт...
– Космонавт?! – Алешка часто-часто заморгал. – Настоящий?
– Нет, игрушечный.
– А другие мальчишки ничего не находили? – спросил Олейник.
– Не-а, – Алешка помотал головой. – Больше никто. Нашли бы – сразу бы к вам прибежали за премией.
– Вот оно как... На что ж вам деньги?
– На папиросы, – широко улыбнулся мальчик.
– Ну... – Старый космонавт огорченно вздохнул.
– Хочешь поглядеть, во что твоя желтая куча превратилась? – предложил бородатый.
– Ага! – Алешка обрадовался – он, собственно, только за этим и прибежал.
– Ну, гляди. – Москвич отодвинул полог пленочного шатра.
Никакой желтой мочалки там уже не было. Алешка увидел огромный клубок каких-то темных блестящих шлангов, некоторые были толщиной с его руку. Он даже малость отпрянул – показалось, что вся эта масса тихонько двигается, словно дышит.
– Вот так, парень, – сказал москвич. – Смотри – найдешь чего, сам не лезь, нас позови.
Вскоре ученые уехали. Алешка залез в реку и обнаружил в своих баллонах полтора десятка отличных пескарей. Тут же им нашлось применение: пожарить на прутике над костром, который очень даже просто развели солдаты. И сами же схряпали рыбешек, только кости в стороны летели.
После этого Алешка, проявляя недетскую осведомленность, ответил служивым на некоторые насущные вопросы: рассказал, что самогонку в любое время можно купить у тетки Миронихи, что ближайшее разливное пиво есть на заправке возле «Сельхозтехники» и что дискотеки по пятницам и субботам проходят в соседнем поселке, до которого всего час ходьбы.
* * *
Приезд начальства Егорыч прозевал, поскольку два дня был в командировке в областном центре – принимал после капремонта зернозагрузчик.
Вернувшись домой, он уже от дороги заметил, что во дворе происходит какой-то непорядок. Он бросил взгляд на амбар – и ужаснулся. Строение стало каким-то уродливым, скособоченным, словно сдерживало натиск урагана.
Егорыч бросился было к сараю, но вдруг замер на месте. Земля – она как-то не так ответила на поступь его ног. Родной старый двор – тысячи раз перехоженный во всех направлениях, знакомый до каждой ямки, утоптанный до каменной твердости – вдруг начал качаться под ногами.