– Он себя великолепно чувствует, еще никогда не был таким бодрым, – ответила Изабелла.
– Неужели? Я очень рада.
У госпожи Полан был удивленный, почти разочарованный вид. Так как стояла зима, она снова надела кроличью горжетку.
– Ну что ж, дорогая мадемуазель Изабелла… Ах, извините, я хотела сказать – госпожа Меньерэ, никак не привыкну… Выходит, вам больше повезло, чем мне, – сказала она. – А мой, вы знаете…
– Что случилось, Полан?
– Все еще не вернулся. Но мне известно, где он. И я не решаюсь просить развода не только из религиозных соображений, но еще и потому, что хорошо его знаю! Сейчас он пленник плоти. Но если я потребую развода, он способен покончить с собой! Ведь в сущности он меня любит…
Она приложила к уголкам глаз, а потом к кончику носа скомканный платочек.
– Бедняжка Полан! – сказала Изабелла.
– К счастью, я помногу занята у генерала, и это меня отвлекает. Я делаю для него все, что в моих силах. Он постоянно твердит: «Полан – мой начальник штаба!» Мы с ним отлично ладим. Его мемуары сильно продвинулись, это очень увлекательно!
Гостья удалилась, а Изабелла так и не поняла, зачем Полан приходила. Но оказалось, она появилась всего лишь на несколько часов раньше…
Среди ночи телефонный звонок разбудил профессора Лартуа, из трубки доносился голос обезумевшей Изабеллы.
– Доктор, приходите сейчас же! Оливье… мой муж… Умоляю, сейчас же… – кричала она.
В квартире все было перевернуто вверх дном; Оливье Меньерэ с выкатившимися глазами лежал, уткнувшись лицом в окровавленную подушку. Струйки еще не свернувшейся крови текли у него из носа и изо рта. Лартуа оставалось только констатировать смерть.
Изабелла со следами крови на волосах, на шее и на вороте ночной сорочки, забившись в кресло, тряслась в нервном припадке и вопила:
– Это ужасно! Ужасно! Нет, нет!.. Он был рядом, возле меня! И вдруг эта кровь! Нет!.. Он сжимал меня с такой силой, это просто ужасно! Он душил меня! Я не могла освободиться! Мне пришлось позвать прислугу! Ужасно!
– Довольно, успокойтесь, милочка, – жестко сказал Лартуа.
– Не может быть! – выкрикивала она. – С такой силой!.. Ужасно!
Лартуа заставил ее встать, отвел в ванную и губкой сам смыл с нее кровь.
– Недурное занятие! – пробормотал он.
– Доктор, скажите, это моя вина? Моя? О, не может быть!..
– Ваша вина… не ваша вина… Прежде всего это его вина, – ответил Лартуа. – В сущности, не такая уж плохая смерть. Спрашиваю себя, не хотел ли и я бы так умереть… Холодная вода вас немного освежила, не правда ли? Где у вас аптечка?
Она сделала неопределенный жест.
– Где у вас аптечка? – повторил он, обращаясь к горничной, которая испуганно ходила за ним по пятам.
Та открыла маленький белый шкафчик, висевший на стене.
Лартуа стал перебирать склянки; он обнаружил коробку без этикетки с маленькими беловатыми крупинками. Лартуа раздавил одну из них пальцами и, поставив коробку на место, сказал:
– Да, оказывается, это его вина. Как глупо принимать такую пакость!
Потом он взял трубочку со снотворным и заставил Изабеллу проглотить две таблетки; убедившись, что в аптечке больше нет ядовитых лекарств, он из предосторожности положил трубочку к себе в карман.
Изабелла, заливаясь слезами, нервно вздрагивала.
– Что мне делать? Что со мной будет? – стонала она. – Это ужасно!
– Прежде всего ложитесь спать, – сказал Лартуа. – Пусть вам дадут горячего чаю, а горничная посидит возле вас. Завтра утром я снова заеду.
– А он? А он? Бедный darling! Что нам делать? – рыдала Изабелла.
И вдруг, повернувшись к горничной, приказала:
– Пошлите за госпожой Полан. Она займется всем.
Жан Ноэль внимательно рассматривал в зеркале свое худенькое тельце с выпяченным животиком. Это было утром в день его рождения.
– Обманули! – закричал он. – Обманули! – И затопал ногами.
Целую неделю все твердили, что скоро ему исполнится шесть лет и он станет взрослым, а поэтому надо быть умником, нельзя высовывать язык и гримасничать, когда становишься взрослым, пора наконец научиться вести себя как grown up… [10]
– What’s the matter with you? [11] – спросила мисс Мэйбл, прибежавшая на шум.
– А я вовсе не взрослый! Я опять маленький. Меня обманули!
– Say it in English [12] .
– Нет! Не буду я говорить по-английски. Не хочу! Я опять маленький! I am not a grown up [13] . Мари Анж!..
Слезы отчаяния текли по его щекам. Он и в самом деле надеялся проснуться таким же большим, как отец, и вот день начался с катастрофы.
Жан Ноэль хотел тотчас же, голышом, бежать к сестре и призвать ее в свидетели. Мисс Мэйбл с трудом уговорила его сперва умыться и одеться. Он исцарапал гувернантку, дернул ее за волосы. Она пыталась объяснить, что даже его сестра тоже еще маленькая:
– …And you see, she’s older than you [14] .
– Да, но она женщина, – возразил Жан Ноэль.
– Now. It’s a big surprise for you this morning… Your grandfather [15] .
– Which one? [16] – спросил Жан Ноэль.
Он никогда не знал, о ком идет речь: о старом Зигфриде или о великане Ноэле.
– Your greatgrandfather [17] , – уточнила мисс Мэйбл.
Без десяти девять Жана Ноэля, одетого в нарядный бархатный костюмчик с белым воротником, привели к дверям спальни его прадеда. Появился барон Зигфрид. Ему было уже девяносто четыре года. Он совсем одряхлел, ходил, тяжело опираясь на трость и выставив вперед морщинистое землистое лицо с длинными изжелта-белыми бакенбардами, огромным носом и вывороченными веками; он напоминал теперь и древнюю химеру, и загадочного сфинкса.