Суетливая беготня возле завалившейся на правый борт «Гордости» прекратилась так же быстро, как и началась: команда Тэтча готовилась защищать свои шкуры на суше. Даже если бы они смогли выйти в море на своем корабле, затевать битву в здешних водах, славившихся блуждающими песчаными отмелями, было слишком рискованно. Холфорд порадовался тому, что ремонт шлюпа только начался и люди Тэтча не успели снять с него пушки. Потом он вспомнил, что в распоряжении Чернобородого оставалось всего лишь два с небольшим десятка человек, и пришел в восхитительное расположение духа.
Меньше чем через час его пираты высадились на остров, вооруженные до зубов, и довольно быстро перебили или обезоружили почти всех матросов Тэтча. Особенно усердствовали вчерашние соратники Чернобородого, жаждавшие отомстить ему за высадку на клочке земли посреди открытого моря. Именно они в конце концов подвели пиратского капитана — избитого, с руками, связанными за спиной, — к Холфорду, который сказал, с улыбкой глядя на своего побежденного врага:
— Ты, верно, и не думал, что мы с тобой опять увидимся, Эдвард?
Тэтч сплюнул кровь на песок. Его разбитых губ почти не было видно под густой бородой, но правый глаз, а левый у него после хорошего удара заплыл и почти что превратился в щель, смотрел с вызовом.
— Давай без церемоний, — попросил он хриплым голосом. — Мы оба знаем, как полагается в таких случаях поступать. Это наше с тобой дело, так решим его по-мужски…
Холфорд сделал вид, будто очень удивлен:
— О чем это ты?
— Не будь я пират! — Тэтч оскалился. — У тебя не только руки-ноги ослабели, но и память? Наш спор полагается решать в поединке!
— С памятью моей все в порядке, — невозмутимо ответил Холфорд. — Видишь ли, ты и впрямь присвоил себе чужую собственность, но там была не только моя доля, а еще и доля моих людей…
— Мы договаривались о равных долях, но при одном условии! — перебил Тэтч, ухмыляясь. — Если команда не будет испытывать лишений или других затруднений. Припоминаешь? Мои люди заболели, им нужны были лекарства.
— Лекарства, которые в общую стоимость выкупа не вошли, — парировал Холфорд. — Не увиливай! Ты присвоил себе всю добычу и удрал, чтобы явиться к губернатору Идену и сдаться властям. Ты вор и предатель, которого надлежит либо повесить на рее, либо высадить на необитаемом острове, перед этим заклеймив. Был нарушен не только наш договор, но и кодекс чести братства…
Чернобородый расхохотался от всей души:
— Кодекс чести? Сразу видно, что ты был когда-то офицером королевского флота, Фрэнсис! О какой чести может идти речь, когда мы грабим и убиваем людей, даже не задумываясь особо о том, кто они такие? Выгода, Фрэнсис, выгода — вот и все. Не стоит усложнять себе жизнь, иначе в конце концов ты окажешься точь-в-точь, как Ричард Гринсэйл, на виселице с букетом иммортелей от любимой женщины в руке…
Гринсэйл? Любимая женщина Гинсейла!
Холфорда осенило! Так вот чего он не мог вспомнить после случайного замечания доктора Гиллса! Как он мог забыть о том, что Ричард Гринсэйл был джентльменом и очень сильно отличался этим от большинства пиратов! Перед его внутренним взором во всей красе предстала женщина, которой были известны все тайны, все секреты старого морского волка Дэвиса! Как он мог забыть о ней? Это была непростительная оплошность, однако теперь Холфорд все вспомнил и ощутил удивительный душевный подъем. У Ричарда Гринсэйла была подруга, которую он любил и от которой у него не могло быть тайн! Холфорд снова увидел перед собой Золотой город.
В это время Чернобородый зарычал и одним мощным рывком порвал веревки, которыми были связаны его запястья. Высокий, косматый, по-звериному оскаленный, он был похож на огромного медведя и внушал такой ужас, что стоявшие вокруг пираты отшатнулись. Этого мгновения ему хватило, чтобы выхватить у одного из них пистолет, а оставшихся раскидать в стороны… Но выстрел прогремел за миг до того, как Чернобородый успел нажать на спусковой крючок.
Пуля угодила Тэтчу в левый глаз.
— Глаза и руки мои пока что не ослабели, — задумчиво сказал Фрэнсис Холфорд, когда Чернобородый упал замертво на песок. Из дула пистолета, который капитан «Нимфы» держал в правой руке, вился легкий дымок. — Так оно, пожалуй, будет лучше. Один раз я уже высадил своего врага на необитаемый остров — и повторять эту ошибку не хочу…
Чарли как раз готовил жаркое для пиратов, проголодавшихся после сражения на острове, когда на камбуз пришел Блейк и сообщил ему последние новости. Оказывается, «Нимфа» сменила курс. Теперь они плывут в Нассау.
— Куда? — Чарли от изумления выронил нож, которым резал на доске вяленое мясо. — Но это же все равно что лезть к чертям на сковородку!
— Ты хочешь сказать, что мы идем на всех парусах в самое пекло? Ну да, разумеется, ведь все мы грешники. А теперь и ты с нами.
— Вы знаете, что я хотел сказать, дядюшка, — краснея, пробормотал Чарли, умудрившись вложить в последнее слово всю язвительность, на какую был способен. — Я все никак не могу привыкнуть к мысли, что я тоже… Просто о Нассау ходят ужасные слухи…
Блейк усмехнулся — он и впрямь все прекрасно понимал. Нью-Провиденс — остров, на котором располагался порт Нассау, был истинной цитаделью пиратства. Губернаторы Багам, сменявшие друг друга на посту последние сорок лет, не могли или не хотели справиться с местными жителями, многие из которых были морскими разбойниками в третьем-четвертом поколении.
Молва твердила, что те, кто должен был бороться с пиратами, как раз и поощряли их бесчинства, с благодарностью принимая немалую долю награбленного в качестве отступного. Пятнадцать лет назад во время очередной войны объединенный отряд испанцев и французов разрушил город до основания и опустошил форт, прихватив с собой даже пушки. Тем самым последние препятствия на пути завоевания Нассау морскими разбойниками были устранены.
Чарли как-то раз слышал разговор матери с отцом о том, какую разгульную жизнь ведут тамошние пиратские кланы. Ведь Нассау имел, по словам его матушки, репутацию гнезда разврата и образцового воровского притона.
— Взгляни на это философски, — посоветовал Блейк, продолжая посмеиваться. — Рано или поздно ты попал бы туда, так уж лучше раньше, зачем время терять! А там, глядишь, и понравится.
И он ушел, а Чарли, оставшись в одиночестве, вдруг затосковал по Чарльз-Тауну и родителям, которые, должно быть, сейчас оплакивают своего старшего сына. На камбуз тенью проскользнул юнга Кристофер; с первых слов стало ясно — тот опять подслушивал.
— Зря ты так расстроился, что мы идем в Нассау, — заявил мальчишка, краем глаза поглядывая на лежащий на столе окорок. Он был из другой кладовой, ключи от которой Чарли передал Рэнсом, и предназначался для вечерней трапезы. По всей видимости, капитан и квартирмейстер решили немного умаслить свою команду, накормив ее в порядке исключения по-настоящему. — Если ты представил себе ад земной, то зря. Город как город, ничего особенного.