— Аристократов с обслугой, — отметаю. — Уж лучше так, чем хоронить заживо воинов и жен. Вроде именно с династии Хань перестали человеческие жертвы приносить. Я правильно помню? А еще погребальные города составляли настоящий пояс обороны. Они почти наверняка прикрывали страну с севера от нашествий степняков.
— Здесь, — недовольно сообщила она, — проживало не меньше пятидесяти тысяч человек. Уж точно не одни аристократы. Ремесленники, строители — обычные люди. Ну может, и была военная необходимость, но для этого не требовалось строить курганы такой величины. Крепости бы дешевле обошлись. Пирамиду императора Цинь Шихуанди строило семьсот тысяч человек. Длина основания — триста пятьдесят метров. У пирамиды Хеопса — всего двести тридцать.
Я порадовался правильной догадке. Была и военная составляющая в этих мероприятиях. Все-таки военный корреспондент, кое-что способен без подсказки сообразить.
А людей в Китае всегда переизбыток был. Десятком тысяч больше, десятком тысяч меньше. Это их самих не волнует — почему остальных должно беспокоить? Если верить собственным китайским историкам (ага, я недаром читал всю дорогу учебник для университета вперемежку с донесениями русских путешественников, изданными лет тридцать назад), они регулярно в гражданских войнах истребляли не меньше половины населения.
— И вложили в нее столько, — с ненавистью в голосе говорит Ли Ду, — что через несколько лет страна рухнула и династия пресеклась. Сегодня она высотой чуть больше пятидесяти метров, а должна была быть чуть ли не сто двадцать. Долго не могли понять, откуда противоречие существующей пирамиды с записями, а потом дошло — ее просто не достроили. Бросили. Не до того было потомкам. Кстати, по летописям, жен и часть мастеров все-таки похоронили вместе с мертвецом. Зато красота была… — Тут она на моей памяти впервые употребила совершенно непечатное выражение. Оказывается, и это вполне способна перевести. — На потолке гробницы изображено звездное небо, а на полу — карта из драгоценных материалов. Моря и реки ртутью обозначены. Сколько людей при этом умерло от отравления при добывании и создании всего неописуемого великолепия, летописи скромно умалчивают.
Мы спустились вниз по все еще хорошо заметным ступенькам. Замечательно строили древние. Любое кирпичное здание давно бы завалилось, а утрамбованная земля пережила все капризы природы. Еще бы — выбивать колотушкой до посинения, и никаких пустот. Даже не на века старались. На тысячелетия.
— В чем, собственно, задача государства? — спрашиваю, уже устроившись в телеге на куче травы, собранной, пока мы отсутствовали. Практичный тип. Вернется домой — скормит скотине, и время прошло не даром.
Возница что-то буркнул, и мы тронулись, влекомые тощей клячей по отдаленному подобию каменистой дороги. Передвигаемся мы именно так. По специальному разрешению. Заходим в очередную деревню, реквизируем телегу с живой приставкой и катим дальше. В следующей — меняем. Ездить на одной неделями было бы скотством. И без нас есть чем заняться. У меня имеется грозный мандат, и еще никто ни разу не попытался вякать об отсутствии транспорта. Правда, чаще тягловая сила — буйволы, и скорость передвижения еще ниже.
Наш нынешний водитель кобылы вечно отключен от происходящего и реагирует исключительно на команды. Иногда еще и на жесты. Или он непроходимо тупой, или замечательный артист. Куда мне до таких высот по части изображения разведчика. Хотя никакой самой мощной спецслужбе не удастся столько шпионов содержать. Проще потом вызвать и расспросить.
Автомобили здесь страшная роскошь, и бензин полностью отсутствует. Нефть в небольших количествах в Свободном районе наличествует, однако даже для ламп керосина не хватает. Большой дефицит. Еще уголь есть и соль.
Ли Ду посмотрела в недоумении.
— В заботе о своих подданных, — автоматически отвечает.
— За счет чего?
— Я не понимаю. Как это за счет чего?
— Ну, — терпеливо попытался объяснить, — деньги на деревьях не растут, и школы с больницами содержать требуется. Да и министерства с армией. Там тоже люди служат и кушать просят регулярно.
— Так налоги.
Я посмотрел на нее с откровенной иронией:
— Что?
— Мы ведь дальше пяти дней от главного города Свободного района не удалялись, и лично вы переводили все мои вопросы и ответы. Надеюсь, точно.
— Не смейте, — обиженно вскричала девушка, — я ничего не искажала.
— И даже в том случае, — игнорируя реплику, продолжаю, — вы должны были хоть немного разобраться в происходящем.
Не понимает, понял по взгляду. Для нее это нормально и привычно. Вблизи не видно перспективы. Слишком детали крупные, да и сравнить не с чем.
— Край разорен. Дороги отсутствуют, мосты разрушены, деревни покинуты. Торговли нет. Крестьяне толпами уходят на юг. Даже в занятые японцами земли. Там насилие, но есть возможность заработать, а не сдохнуть с голоду. Там налоги меньше здешних. Понимаешь, оккупанты забирают меньше!
А это я могу вполне ответственно заявить, подумал. Еще в самолете мне, ласково улыбаясь, передали любопытную папочку с кучей справок. Не кто-нибудь, а лично министр авиации, летящий в составе делегации. Кто бы ему ни посоветовал меня ознакомить, а ведь еще и на русский перевели, и частично на английский, — врать он прямо не стал. Кое-что проверил — совпадает. Материальчик-то подбирали с хорошо ясным смыслом и четким акцентом на безобразия синдикалистов, — наверняка есть бумаги и прямо противоположного содержания, — однако любопытно было читать. И выписки не возбранялось делать.
— Война, — уверенно заявила Ли Ду. — Временные трудности.
— Ага. Созданные собственными руками. До прихода Народной армии злобный милитарист, правящий в Сиане, вполне поддерживал нормальное снабжение.
Она посмотрела на меня искоса и промолчала. Подлецом и оппортунистом Цюй Цо был объявлен как раз с приходом разгромленных леваков с юга. Раньше он вполне был одним из них, даром что из военных и семья богатая. Вполне проникся новыми идеями, занесенными с Запада, о всеобщем благоденствии.
И вдруг выявился правый уклон и предательство. Нормальная такая борьба за власть. А что попутно с ним не меньше десяти тысяч человек из военных расстреляли, так вполне понятно. Они ведь аграрную реформу не проводили, как положено. Середняков не трогали, даже помещиков выборочно. Смотрели, понимаешь, кто власти полезен. Чудаки. Разве можно нарушать идеологические установки, ссылаясь на практические соображения и специфику района? Особенно когда требуется причина свалить достаточно популярного в армии и среди местного народа руководителя.
Там был целый список обвинений. Соглашатель, сотрудничество с Гоминьданом и даже низкопоклонство перед Русью. Последнее мне особенно понравилось. Еще бы правда, а то как раз в его время регулярно стычки на границе с Монголией случались. Просто не гнушался заимствовать некоторые методы в сельском хозяйстве. Снижение аренды, ликвидация ростовщиков, поддержка серьезных производителей. Последнее было наиболее ужасно в представлении синдикалистов. Поощрение эксплуатации трудового народа. А что без дополнительного заработка и при отсутствии рабочей скотины бедняки просто бы передохли, в расчет не принималось.