Драгуны приготовили свои карабины.
— Эскадрон! Приготовиться!
Лесьер извлек из кобуры пистолет и прицелился в толпу.
— Эскадрон! Огонь!
Гремели выстрелы с обеих сторон, опять упали несколько драгун в строю. На земле билась раненая лошадь. Над пехотным квадратом висело облако порохового дыма, мешая смотреть. Он поспешно выстрелил, убрал разряженный пистолет и перехватил повод левой рукой.
— Эскадрон! Рысью!
Лесьер судорожно сжал рукоять сабли, просовывая руку в петлю. Это делалось для того, чтобы ее нельзя было выбить. Страха не было. Было изрядное удивление. Вот это и есть бой? Вытащил левой рукой второй пистолет и какое-то время не мог понять, почему неудобно держать повод. Потом догадался.
— Эскадрон! Галопом!
Драгуны взревели: «Алла!» — и пришпорили коней. До столкновения оставались считаные мгновения.
Ряды поляков тоже поредели под обстрелом, но они продолжали стрелять в упор. Пуля просвистела совсем рядом, однако первые ряды драгун уже врезались в строй врага. Лесьер выстрелил прямо в лицо замахивающегося на него штыком человека и, не глядя бросив пистолет в кобуру, начал работать саблей.
С диким криком, совершенно не слыша себя, он махал клинком, стремясь попасть по рукам, тянущимся, чтобы стащить его из седла, по головам и куда попало, совершенно забыв все наставления по фехтованию. Он просто бил яростно и слепо всех, кто стоял на его пути. Вот раскалывается голова одного, вот другой роняет копье и хватается за разрубленное плечо. Рядом сражаются товарищи, но он почти их не видит. Все внимание направлено вперед и на угрожающих ему людей.
Почти человеческими голосами вскрикивают раненые лошади, одна из них валится набок, подминая под себя всадника и не успевших отскочить поляков. Дико бьет копытами, и не дай Аллах попасть под удар. Крики убиваемых и раненых людей стоят над полем, гремят выстрелы, звенит сталь оружия. Рубить… Колоть… Топтать… Мыслей в голове нет. Есть враги, пытающиеся его уничтожить. Вот еще один сшибается Орликом, другой, воя от боли, зажимает рассеченный живот, из которого вываливаются почему-то синие кишки. Лесьер неожиданно обнаруживает перед собой пустоту. Он прорвался сквозь строй, и конь несет его дальше.
Рядом обнаруживаются и другие драгуны. Ахманов, скалясь жуткой улыбкой, делает хорошо понятный жест, и Темиров, сообразив, кричит сорванным голосом, собирая солдат. Горнист не находится, но, повинуясь командам, драгуны разворачиваются для новой атаки, задерживаясь, только чтобы проверить сбрую. Лесьер вытянул руку с саблей, указывая на распавшийся вражеский строй, и вонзил шпоры в бока Орлика. С криками и свистом почти полсотни драгун понеслись за ним. Туда, где еще сражались недобитые остатки поляков. Когда драгуны ударили в тыл, сопротивление окончательно прекратилось.
Плотного пехотного каре, ощетинившегося штыками и копьями, больше не было. Бросая оружие, мятежники в панике разбегались по всему полю, стремясь добраться до чернеющего леска. Забиться в кусты и спрятаться — других желаний у побежденных уже не имелось. Спасения не было. Беглецов настигали одного за другим и рубили. Слыша за спиной топот, люди выкладывали в беге все силы, метались из стороны в сторону, но драгуны настигали и никого не щадили.
Ахманов снес голову одному из беглецов, и тело еще успело сделать несколько шагов, прежде чем осознало, что оно уже умерло. Другой, поняв, что добежать до деревьев не успеет, остановился и встал лицом к настигающему Лесьеру. Взмах сабли — и труп, разрубленный от плеча к груди, заваливается вперед. Темиров проносится мимо, не оглядываясь на лежащее на земле тело.
Это уже была не битва, а бойня. Пока мятежники оборонялись совместно, у них был хоть минимальный шанс уцелеть. Поодиночке их просто истребляли, как крыс, соревнуясь между собой — у кого удар лучше и чище, кто может показать особое умение убивать. Нет ничего страшнее, чем торжествующая конница, истребляющая врага. Куда ни глянешь, все было завалено трупами и умирающими.
Драгуны спешивались, проверяли верных четвероногих друзей, разыскивая ранения. Осматривали и перевязывали друг друга. Азарт боя уже спал, теперь можно было заняться собой. Некоторые бродили по полю, собирая своих и добивая чужих раненых, заодно облегчая им карманы и разыскивая среди убитых что-нибудь ценное.
Запел горн, созывая эскадроны, и Лесьер направился к остальным.
— Молодец, — сказал Бибиков, обнаружив его. — Хорошо держался. Буду писать представление на награду. — Он посмотрел на поле и плюнул. — Чернов (это про второго командира эскадрона) погиб. Жаркое было дело. Я уж не думал, что эти скоты могут что-то, кроме убийства безоружных помещиков. Придется уничтожать под корень, чтобы и думать потом боялись голову поднять. Или так и будет повторяться бесконечно. Надо сообщить в полк, да и нам всем не помешает получить за труды ратные. Пожалуй, с тысячу в этом отряде наберется.
— Откуда? — спросил Ахманов. — Не больше пяти сотен.
— А тебе лично от меня будет на водку.
— Не меньше двух тысяч, — быстро сказал сержант. — Сам пересчитывал. Награда положена обязательно! Лучше две бутылки. Мы победили, во имя Аллаха, почти регулярную часть с пушками.
— Болтун, — усмехнулся Бибиков. — Все хорошо в меру. Твоя — сержантская. Проваливай! А ты, — обращаясь уже к Темирову, — делом займись. Проверь потери и сколько раненых. Лошадей, амуницию и оружие. Поиграли — и хватит. Пора вспомнить наставления устава и заняться чем положено… Я иду во второй эскадрон приводить их в чувство.
* * *
Деревня казалась вымершей. На улицах из убогих домов не было никого — даже дети не выбегали полюбоваться на входящий эскадрон. Церковь смотрела на площадь угрюмыми выбитыми витражами и закопченными стенами. Кто-то пытался поджечь, но до конца дела не довел. Кое-где остатки цветных стекол сохранились, но и там была тишина и отсутствие малейшего движения. Двери в дома были заперты, и даже окна закрыты. Не слышно ни лая собак, ни мычания и блеяния домашней скотины. Даже куры не попадались под копыта с заполошным кудахтаньем.
— В домах сидят и подглядывают, — сквозь зубы процедил Ахманов.
— Эскадрон, стой! — скомандовал впереди Бибиков, поравнявшись с церковью. — Сержанты, ко мне! Лесьер, ты тоже. Становимся на постой, — объяснил он, когда все собрались. — Завтра подойдут остальные эскадроны. Здесь будет наша полковая временная база. Будем очищать весь район. Так что проблемы мне не нужны. Внимательно все осмотреть в деревне. Внимательно, — подчеркнул интонацией. — Без причины, — он криво усмехнулся, — жителей не обижать. С причиной — ко мне. Самосуд в армии непозволителен, дисциплину никто пока не отменял. Надо будет — повесим, за мной не заржавеет, — добавил под одобрительное перешептывание, — но я здесь командир и наместник Пророка и сам решаю! Пишу готовить самим, из их рук, — он показал на дома, — ничего не брать. Были уже случаи. Травили таких идиотов. Поймаю пьяных — самолично прибью. Посты по обычному графику. Все. Вопросы?