— Ладно, хватит болтовни. Возьми деньги…
Джо встал. Его тонкая, почти девичья фигура отбрасывала на стену и пол изломанную тень.
— Пока что оставьте эти реалы в сундуке, капитан.
— Ты что — дал-таки обет бедности, парень?
— О нет! Но если Фокс или кто другой отыщет у меня лишнюю монетку, они разом все поймут. Нож в брюхо и тело за борт. Лучше расплатитеська со мною в двойном размере… попозже, когда мы вместе вернемся в порт.
— Ого! Ты еще веришь в мою удачу?
— Как всегда. Что мне остается делать? К тому же плавать с вами интересно, люблю казаться глупее, чем я есть на самом деле, и вынюхивать чужие секреты. Спокойной ночи, капитан. Желаю вам долгой жизни.
Джо выскользнул за дверь и бесшумно исчез.
— Ничего себе, «спокойной ночи»! — хмыкнул Баррет.
Он проверил и задвинул засов на двери каюты и нащупал под рубашкой ключ. Люггер качало, за кормовым окном стояла мутная темнота, немного разгоняемая светом фонаря. Несколько долгих минут не происходило ничего странного. Потом за переборками простучали чужие шаги, кто-то сердито пнул дверь снаружи.
— Капитан, откройте мне! — раздался требовательный голос Кормика.
Баррет не стал отвечать, стянул с шеи шнурок с ключом, сунул ключ в замочную скважину сундука и повернул. Замок почему-то не подавался.
— Питер! — заорал за дверью взбешенный корабельный лейтенант.
— Я сплю, идите к черту.
— Сейчас не время…
— А я говорю — проваливай.
— Как пожелаешь, Питер, как пожелаешь. Только не жалуйся потом, что мы поступили с тобою не по справедливости.
— Какая, к дьяволу, справедливость! — зарычал Баррет, отчаянно ковыряясь в замке сундука. — Я спал, ты мне помешал, так объясни же наконец, зачем явился, прежде чем я ради тебя вылезу из гамака.
Кормик некоторое время помалкивал, видимо, собираясь подобрать слова поточнее. Баррет без всякого успеха потыкал в замочную скважину острием ножа, прикидывая в уме, не поможет ли тут игла. Замок не поддавался. На столе иглы не оказалось, собственно, там не было ничего, кроме кружки, наполовину заполненной ромом, и пары заряженных пистолетов. Терракотовый цвет сосуда сменился на густо-черный цвет холодных углей.
— Ладно, если ты струсил, Питер, то можешь оставаться взаперти, — хрипло рассмеялся Кормик. — Черную метку я подсуну под двери. На «Синем цветке» теперь новый капитан, и этот капитан — я. Считай, что судно у тебя куплено, в уплату пойдет твоя же смерть.
Баррет промолчал, он подхватил со стола кружку рома и плеснул немного жидкости в замок сундука. Ключ наконец-то с тугим скрипом повернулся, крышка откинулась, обнажая завалы разнообразного хлама — там был старый испанский молитвенник, подпаленный огнем, обрывки парусины, мешочки с порохом и пыжами, сломанный, покрытый копотью боевой фонарь.
— Баррет! — заорал взбешенный молчанием Кормик. — Баррет, шлюхин сын! Я знаю, что ты что-то там замышляешь, но у тебя ничего не получится. Слышишь?! Больше никогда и ничего не выйдет. Ты труп! У тебя на «Синем цветке» не осталось верных людей. Ты конченый человек и больше никому не нужен. Слушай, может быть, хочешь попросить пощады?
Баррет выбросил слой парусины из сундука, вытащил карту в кожаном чехле, сунул под рубашку и укрепил ее под одеждой, обмотав себя платком.
— Кричи, Кормик, — ответил он, — ну-ка, погромче ори. Пусть трусы, засевшие на баке, слышат, как ты стараешься. Может быть, они оценят твой лай.
За дверью завозились, что-то тяжелое царапнуло створку.
— Ломай, — коротко приказал лейтенант. — Ломай, ребята. Не стоит тратить слов, он не сдается.
Доски содрогнулись под ударом.
Баррет взял в каждую руку по пистолету, приставил их к щелям в двери и разом выстрелил. Крепко грохнуло, а потом наступила тишина, но сначала по ту сторону створки грузно обрушилось чье-то тело. Никто даже не выругался, но Баррету показалось, что он слышит частое дыхание затаившихся врагов и шорох их одежды.
— Чего вы боитесь, дураки, он уже разрядил свои пистолеты. — В голосе Кормика слышалась легкая неуверенность.
— У него может оказаться запасная пара стволов, — оторопело отозвался Фокс. — Может быть, привести сюда доктора? Пускай кривой лекарь попросит своего друга сдаться добровольно…
— Питеру плевать на жизнь пьяницы. Эй, подайте мне ружье, я лучше выстрелю в засов…
Баррет не стал ждать развязки. Он прикрепил кружку к поясу, приготовил саблю, сам отодвинул засов и пинком распахнул дверь. Створка врезалась в Кормика с такой силой, что тот потерял равновесие, споткнулся и упал, ружье выстрелило само собой, и пуля завязла в досках. Баррет оглушил противника пинком в голову, переступил через него и очутился в узком проходе, ограниченном сверху палубой, снизу — трюмом, а по сторонам — другими каютами. Теснота не позволяла мятежникам атаковать одновременно.
Фокс, который очутился с капитаном лицом к лицу, уже не тратил времени на разговоры. Он выставил саблю как можно дальше вперед, надеясь не дать противнику приблизиться, но из-за разницы в длине оружия почти сразу получил удар в запястье.
— Кто еще хочет? Можете подходить…
Фокс уже осел на пол и прижался к переборке, он тихо поскуливал и пытался пристроить назад отрубленную руку. Зачинщики сдали назад и принялись один за другим подниматься на палубу, желая оказаться подальше от сабли Баррета, однако тем самым освобождая ему проход.
«Придется подняться по трапу наверх. Они окажутся дураками, если в этот момент не снесут мне голову».
Фокс закатил глаза и, кажется, умирал, кровь из его перерубленного запястья обширной лужей растекалась по полу. Кормик затих, но дышал. Баррет, чертыхаясь, вернулся в каюту, прихватил там кувшин, предварительно повязав его платком, надел получившееся сооружение на брошенную саблю Фокса и осторожно поднял над верхней ступенькой трапа.
Посудина со звоном разлетелась под чьим-то клинком.
В тот же миг Баррет одним прыжком достиг палубы. Дул ветер, соленые брызги воды обдали его с головы до ног.
— Он ходит с разрубленной головой! — истерически орали в темноте.
— Стреляйте!
— Порох намок!
Все-таки грохнул и сверкнул выстрел, но капитан уже достиг борта, перемахнул через него и отвесно упал в волны. Вода сомкнулась над головой, на несколько долгих секунд заглушив порывы ветра и все другие звуки.
Вынырнув, он в первую очередь избавился от намокших сапог. Штормило. Волны без гребней накатывали одна за другой. Баррет, качаясь вместе с массой воды, время от времени чувствовал, как новая тугая волна касается волос и заливает уши.
Тем временем на корме «Синего цветка» ярче вспыхнул фонарь, отблески плясали на воде наподобие капель расплавленного золота. Сутулая фигура очнувшегося Кормика показалась над леером.