— Ох, Питер…
— Ага, понимаю — ты, должно быть, услышал «голос моря».
— Нет, мне не нравится эта затея с погоней. И твой Берне с зарубцевавшейся раной на спине.
— Не беда. Если вместо одного барка нас поджидает флотилия — ну что ж, мое судно делает до пятнадцати узлов в час, мы оторвемся от погони. Если Берне задумал нечто подобное, ему очень скоро придется сплясать в воздухе последний танец повешенного.
— Питер, ты мне друг?
— Конечно, я твой друг и брат по ремеслу, такую дружбу не купишь за деньги.
— Верного товарища, увы, не купишь, зато можно заложить, если цена покажется сходной. Пожалуйста, не предавай меня, Питер.
— Я не предам тебя, брат.
Странное затишье нависло над морем. Баррет и сам ощутил колкое беспокойство — солнце померкло, пустое пространство навевало тоску. Берне, уже оправившийся от испытания, стоял, вцепившись в леера. Лицо его, сухое и фанатичное от природы, сделалось еще более жестким, на щеках пылал румянец, длинный шрам на лопатке скрыла плотной бязи рубаха с чужого плеча.
— Вот оно, пятнышко впереди, «Святой Фома» — тащится едва-едва. Капитан! Я от имени несчастных французов, которых до сих пор удерживают там в плену, всячески умоляю вас атаковать.
— Не спеши.
На люггере прибавили парусов, суда сблизились на расстояние пушечного выстрела, и «Фома» попытался развернуться носом к пиратскому люггеру.
— Испанцы собираются подраться всерьез. Кто там командует — сумасшедший?
— Надо бы отступить, — тихо прошептал Генри Кид. — Оставь, Питер, ты эту странную посудину в покое — мне очень и очень не нравятся их самоубийственные замашки.
— Думаешь, что за мысом острова прячется эскадра?
— Именно. Нам выкинули лживую подсадную птицу.
— Как знать, может, ты и прав.
Баррет, не скрываясь, вытащил кружку. «Пожар остыл, и угли охладели» — словом, она оказалась густо-черной, даже без глянцевого отлива. «Поздно что-то менять».
Свистела боцманская дудка. Люггер, подчиняясь команде, развернулся так, чтобы зайти с кормы неприятеля. Линия мыса — могучая горбатая громада зелени, песка и скал — тоже разворачивалась на фоне светлой линии прибоя. Мыс нехотя менял свои очертания одновременно с перемещением точки, с которой его рассматривал Кид. Появилась вершина горы и скалы с чередой острых террас. Бесчисленные стаи чаек полоскались в воздухе. Время от времени с уступов срывалась новая стая, и острые камни у берега выглядели пестрыми от птичьего помета.
Открытые пушечные порты «Фомы» таращились черными дырами.
— Ждут, что мы сунемся под бортовой залп, — светло улыбнулся Винд. Ветер трепал темные кудри восемнадцатилетнего красавца-лейтенанта.
— Ты видишь спрятанную эскадру, Джо?
— Не вижу. Марсовые тоже не видят ничего, к тому же я сам взбирался на мачту — вы ведь знаете, мистер Баррет, насколько я зоркий.
— Не хвастайся, парень, игра сейчас идет слишком по-крупному. Подумай и скажи наверняка — там есть спрятанные испанские корабли?
— Нет. Руку даю на отсечение — нет, ничего не видел.
— Тогда вперед, и да пребудут с нами Бог, королевская милость и удача.
Суда сходились, маневрируя. Зрелище для постороннего наблюдателя (если бы на острове оказался таковой) представлялось величественное. Каждый из парусников ловил ветер, чтобы занять более выгодную позицию. Муссон уже нагнал к самому горизонту груду серых облаков. Дымка понемногу скрывала и вершину одинокого острова — казалось, если протянуть руку, то можно отщипнуть от облака ватный кусок. Клонился к закату день, и красноватые лучи, пробиваясь сквозь скопище облаков, окрашивали тучи в оттенки огня и сизого мрака. Темным блеском сияла неспокойная поверхность моря, несколько ярче светились кильватерные струи судов. Птицы вопили над острыми срезами скал, и этот крик служил аккомпанементом к наметившейся драке.
— Уходи в каюту, Генри, спрячься, брат. Все, что нужно сделать, мы сделаем без тебя.
— А я желаю остаться.
Доктор, вцепившись в леер, жадно следил за парусом чужого корабля. Ha «Фоме» уже поняли тщетность бегства. Паруса убрали, пушки так и не выстрелили, испанский парусник ждал рукопашного боя.
Оживленный, в несколько лихорадочном состоянии Берне с заемной абордажной саблей торопился к баку. Слишком большая рубаха, подаренная Смоком, обвисла на его жилистом, но сильном теле, француз казался одержимым близкой схваткой.
— Покажем им! Месть! Месть!
Баррет замешкался. Непонятная неторопливость, нежелание двигаться, овладела им. Она не имела ничего общего ни с трусостью, ни с усталостью, казалось, разум англичанина, поглощенный еще не осознанной идеей, запрещал ему действовать.
— Винд, нам надо отступить, — хрипло сказал он.
Джо в недоумении обернулся — гладкие щеки лейтенанта порозовели от ветра.
— Почему? — с оттенком обиды спросил он. — Капитан, мы никогда еще не отступали. Тысяча дьяволов! Я готов выполнить любой ваш приказ. Если велите — прыгну в воду. Но только возьмите на себя труд, объясните — зачем..
— Погоди, Джо, я не знаю, в чем тут дело, знаю только, что тут пахнет предательством.
— Клянусь — вокруг пусто и нет испанских кораблей. Барк один-одинешенек. Даже если на борту солдаты, у нас есть неплохие шансы на победу.
Питер замолчал — впервые в жизни он не посмел возразить собственному лейтенанту. Суда тем временем сблизились. Вражеский корабль подался назад, и на люггере еще прибавили парусов. «Синий цветок» летел по волнам, делая все пятнадцать узлов. Грубое полотно парусов приукрасили краски заката, черные обводы корпуса резали темнеющую воду.
— Готовьте абордажные крючья, — хмуро сказал Баррет. — А ты, Смок, смотри не промахнись. Возьми бревно, чтобы заклинить «испанцу» руль. И помни — если ты подведешь, я лично вышибу твою последнюю гляделку и без единого реала вышвырну тебя на берегу.
Ошеломленный Том не понял, чем вызвана ругань капитана. Он молча занял свое место. Рубашку Том Смок стащил заранее. Мощные мускулы перекатывались под кожей здоровяка.
— С Богом, ребята.
Суда сблизились до расстояния нескольких ярдов. Горизонтальный бушприт люггера напомнил Ланцетнику копье, пронзающее дракона. «Вот еще, шутки воображения». Несколько последних секунд суда сближались в полной тишине — не стреляли ни с той, ни с другой стороны. Баррет опустил веки, мысленно читая полузабытую молитву.
В следующее мгновение страшный грохот обрушился на людей. Люггер дрогнул, как подстреленная в прыжке кошка. Носовая часть судна вздернулась, палуба накренилась, кто-то из марсовых снайперов сорвался с площадки и полетел вниз — тело крутнулось в воздухе и шумно рухнуло в воду.