Вэл повернулся к водителю, тот, устав от яркого света, одной рукой вытащил из сумки темные очки и нацепил их на нос. Стекла скрыли тусклые равнодушные глаза незнакомца, придать его лицу многозначительность.
– Ты, наверное, знаешь, парень, тут неподалеку база пси-жандармерии, они стерегут от мутантов конфедеральный берег Таджо. Их шеф, Крайф – замечательный человек. Он живет тут же, в Мемфисе, приехал почти с самого начала заварухи, потом перебрался с семьей навсегда.
Приятно знать, что на этом свете встречаются не только трусы.
– А настоящие псионики в Мемфисе бывают?
– Спроси у своей любимой тетушки, – водитель нервно дернул плечом, – наверное, кто-то есть. Эти парни, словно крысы, пролазят везде.
– Интересно было бы посмотреть на настоящего псионика.
– Если они и водятся в Мемфисе, то очень хорошо прячутся, здесь народ серьезный и к шуткам не расположен.
– А те, чужие, из Консулярии?
– Не на что там смотреть, – грубо отрезал водитель. – После очередной пограничной заварушки с правобережниками я видел их мертвецов – обычные трупы.
Вэл осторожно коснулся разума водителя – даже от этого легкого усилия его замутило. Мысли прочесть не удалось, в эмоциях собеседника над всем брало верх агрессивное равнодушие.
"Без Системы и Цертуса я не сумею отыскать в Мемфисе наших «воробьев», – подумал Король. – Ивейдеры там есть – я это точно знаю. Но без браслета меня, в конце концов, отловит какой-нибудь хитрый пси-датчик – он среагирует не на страх, я ведь отучил себя бояться, он просто измерит мой индекс, и все будет кончено в две минуты. Цертусу я больше не верю, Вита далеко, и я не должен ее подставлять. Слишком много ошибок… Обидно признавать это, но я не должен был рисковать всем нашим делом ради одного Эрмелина. Я поступил как дурак.
– Скоро приедем, – буркнул водитель.
Вэл в отчаянии глядел на вольно расставленные домишки пригорода. Бурая пыль дороги покрывала темную листву зеленых изгородей.
«…Слишком много ошибок. Я устал и опять чуть не свалял дурака – нельзя сейчас попадаться Департаменту. На них работают прирученные псионики, такие, как этот профессор Калберг, который поставил ментальный блок Авите. Такие калберги обшарят мой мозг, чтобы узнать о „воробьях“ все. Ивейдеры мне верили, я подарил им надежду, и из-за меня они могут попасть в реабилитацию, а это хуже всего – это предательство. Если меня отловят, то лучше бы мне умереть, Король не должен предавать собственный народ».
– Приехали, освобождай машину.
Вэл спрыгнул на асфальт и огляделся. Серо-бежевые коробки зданий, яркие тенты уличных кафе, аккуратные, вялые от жары колючие деревца, обвешанные не зажженными декоративными фонариками. Карнизы и декор домов, стойки тентов, столбы и плафоны освещения – все это могло оказаться утыканным датчиками пси-слежения.
А могло и не оказаться – Вэл почти ничего не знал о Системе Мемфиса, память выдавала скупые случайные обрывки. Рука без браслета казалась теперь слишком голой. «Я должен оставаться спокойным, спокойствие – лучшая защита. Мемфис – провинция, у них не может быть такой же мощной Системы, как в столице, здесь трудно обрабатывать прорву информации. Наверняка датчики стоят очень редко. Например, в этих столбиках они есть – я ощущаю их, как тонкие холодные острые иглы, поэтому просто отойду подальше и не стану задерживаться у кафе».
Он бесцельно побрел по улице, стараясь не думать о голоде, как назло, есть хотелось нестерпимо. Лица прохожих двигались навстречу – Вэл чувствовал себя пловцом, который пытается пересечь странную, бесконечно широкую реку, отстраняя рыб и бесчисленные листья водяных растений.
Лица людей плыли, соединялись в поток и тут же расступались в стороны – одинаковые, как надутые гелием пузыри, и в то же время разные – улыбающиеся, хмурые, равнодушные, задумчивые и озабоченные. И все бесконечно чужие.
– Что за ерунда… Так можно свихнуться – я заработался, перебираясь через Таджо.
Король свернул в сторону и выбрался из толпы. Пыльный сквер демонстрировал все те же причудливо стриженные колючие кусты и неудобные скамейки. Среди кустов костисто топорщилась какая-то сложная абстрактная скульптура. Вэл сел и закрыл глаза. По соседству устроились две женщины, Далькроз не видел их лиц, но голоса долетали великолепно – ясно и отчетливо.
– …псионик.
– Да, вот она сама идет мимо.
Вэл приоткрыл левый глаз – тот, который меньше болел. По дорожке, мимо двух собеседниц, шла еще одна женщина – прямая высокая фигура без возраста, с застывшим, каким-то смятым лицом. Коротко стриженые волосы, словно шерстка, покрывали гордо поднятую голову.
– Грустная…
– Она родилась норма-ментальной, зато ее сын был самым настоящим мутантом. У нас в Мемфисе с этим не шутят – когда парень подрос и скрыть мутацию не удавалось, люди приходили к ее дому, требовали выдать псионика. Она запирала двери, но каждое утро кто-нибудь стоял под ее окнами. Полиция запрещала кричать и кидаться камнями, и тогда люди просто приходили молчать… Стояли и молчали, и так с утра до ночи. Она выдержала полгода, потом за мальчишкой пришли реабилитаторы.
– Его, конечно, вылечили от мутации?
– Говорят, что да, только после этого его никто никогда не видел.
– Почему?
– Не знаю, ходили слухи, будто ее сынок сошел с ума и возненавидел свой город, другие говорили, что после излечения он повесился в столице – не захотел жить, как все.
– И она до сих пор остается здесь?
– Так и живет с тех пор, совсем одна. Смотри, какая гордая…
– У нас в квартале такую гордячку быстро заставили бы перебраться на запад.
Король открыл оба глаза и встал. Обе женщины моментально замолчали, словно интуитивно уловили его мысли. Далькроз, не торопясь, двинулся вслед за коротко стриженной, две сплетницы сверлили его взглядами.
– Смотри, как он зыркнул на нас – будто укусить хочет.
– Непочтительная пошла молодежь.
Вэл прошел мимо, деликатно отвернувшись, узкая прямая спина матери псионика мелькала где-то впереди, он прибавил шаг, стараясь не потерять ее в толпе. Женщина шла быстро, как будто летела, подгоняемая неощутимым для других ветром. Далькроз догнал ее и пошел, не отставая. Серо-бежевые дома по сторонам сменились просто серыми, стены узкого переулка почти сошлись, закрыли выцветшее от жары небо. Женщина подошла к громаде высокого дома, открыла дверь и скрылась в недрах темного подъезда. Король выждал минуту и проскользнул следом.
Крутые ступени уходили вверх и в полумрак, он прошел два этажа и остановился возле аккуратно выкрашенной двери. Прямо по свежей, едва ли не вчера наложенной краске, кто-то глубоко, угловатыми буквами процарапал:
МУТАНТАМ – ТРЫНДЕЦ!