Неужели – сам полковник?
Но – зачем?
Меж острых лопаточек Джу забегали мурашки. Что она знает о Хиллориане? Ничего не знает. Она поневоле доверила собственную жизнь черному, литому силуэту из видения. Белочка, как все университетские либералы, невысоко ставила мораль Департамента. А ну как Хиллориан даже среди “глазков” окажется исключением в худшую сторону? Впрочем, в настойчивое желание полковника загубить собственный проект верилось все-таки с трудом.
Джу слегка приуныла. Стройная башенка доводов обвалилась от первого толчка. Неуловимый “хмурик” вывернулся и юркнул в потемки тайны.
Иеремия завозился неподалеку – старик вскрыл бритвенно-острым крестьянским ножом пакет с армейским стандарт-обедом и теперь недоверчиво вкушал содержимое. Неясного происхождения серо-бурая масса концентрата вызвала у каленусийского фермера презрительную ухмылку.
Белочка присмотрелась к чеканному, опаленному солнцем профилю луддита. В облике седого фермера проглядывал едва ли ни трибун древности. Порой косный фанатизм Фалиана казался наигранным – Иеремия мог оказаться совсем не прост. А ведь он псионик – и сильный. Вдруг ночной визит Мюфа был частью игры Иеремии Фалиана? Перепуганный сорванец не лгал. Он знал, что дед спит, и разбудить его не получилось. Мюф боялся всерьез. Ментальная наводка – с ужасом поняла Джу. Это была жесткая ментальная наводка на ребенка. На самом деле Иеремия встал, прошел в темноте к вертолету, удалил часового, внушив ему, допустим, ложный сигнал вызова, срезал своим ножом печати…
Стоп! Зачем он послал ко мне внука? – алиби. Ему нужно было абсолютное алиби в моих глазах.
Версия казалась правдоподобной, если бы не почти полное отсутствие мотивов. Фанатизм деревенского проповедника не вязался с тонким замыслом преступника-псионика. Луддит-экстремист скорее уж открыто переколотит ненавистные стекляшки.
Понурившаяся Белочка устало отметила, что зашла в тупик. В конце концов, несколько ампул с допингом – не такая уж ценность. Это только маленький сигнал, короткий звоночек судьбы – будь осторожной, будь очень осторожной, Джу…
* * *
Каленусия, Южная равнина, день “Z+2”, ближе к вечеру
Красно-белый, полосатый домик спасателей игрушкой выделялся на фоне бурой пустоши. Громада гор приблизилась почти вплотную. Игольчатый пик зеркально сиял уменьшившимся за лето ледником. Шестеро – четверо мужчин, девушка и ребенок остановились, разглядывая долгожданную цель.
– Вы думаете, нас там ждут, колонель?
– Вот уж сомневаюсь, Стриж.
– Тихо здесь.
– Я бы так не сказал – вы не слышите отдаленного, низкого гула, писка на грани слышимости, вам не кажется, что каждый шаг отдается эхом?
– Нет, колонель. Вы же знаете – я глух, как удав, к пси-аномалиям.
– Счастливец.
– Хотите полностью поменяться со мной местами?
– Нет.
Они принужденно засмеялись. Голоса бессильно гасли на открытом пространстве.
– Послушайте… В этом месте есть что-то странное. Вам не страшно, Хиллориан?
– А вам?
– У меня дурное предчувствие.
– Я вас вытащил из Форт-Харая не ради ваших предчувствий, а ради ваших способностей…
Стриж вежливо кивнул, демонстрируя признательность. Полковник нахмурился.
– Лейтенант, войдите в дом. Возьмите с собою оружие.
Вертолетчик безо всяких возражений снял пистолет с предохранителя и осторожно вышел вперед.
– Разумно, колонель.
– У вас есть талант убеждения, Стриж. Теперь я вижу, как вы умудрились охмурить добросердечных сенаторов Конфедерации. Однако, врываясь с пистолетами, мы рискуем сильно удивить спасателей.
Дезет покачал головой.
– Сдается мне, нет.
Повисла неловкая пауза. Переменчивый ветер раскачивал резной флюгер над плоской крышей.
– Он выходит…
Полковник потянулся к пистолету – в походке лейтенанта было нечто странное. Так заплетаются ноги у пьяных.
– Что там?
Вертолетчик молча помотал головой.
– Есть там кто-нибудь?
– Живых – нет. Есть… о, господи…
Лейтенант согнулся в приступе рвоты. Хиллориан поморщился.
– Приведите себя в порядок, Дирк. Возьмите, второй пистолет, Дезет. Пошли…
За скрипучей дверью низко гудела стая мелкого гнуса. Стриж тихо присвистнул, отстранился от липкого косяка, осклизлого бурыми потеками. Коричневые засохшие капли густо пятнали пол.
– У них тут были дела…
Низкий стол оказался завален тарелками – остатки обеда давно засохли. Коренастый человек сидел, опершись согнутыми в локтях руками о крышку стола. Голова лежала на тыльной стороне ладоней. Из-под щеки и лба на скатерть в цветочках натекла уже запекшаяся лужица.
– Выстрел в лицо. Радикальная работа.
– Заткнитесь. Не стройте из себя циника.
– Что это было?
– Амок. Сюда пришелся главный удар Аномалии.
Они, разделившись, методично обыскали дом. Убийца коренастого не ушел далеко. Тело (вернее, то, что от него осталось) обнаружилось в кладовой, рядом с колодой для рубки мяса. На поясе отделенного от головы тела болталась пустая кобура. Разряженный пистолет валялся рядом.
Стриж отвернулся – ему показалось, повеяло резким, тоскливым запахом полыни. Откуда? В доме пахло лишь тленом. За окном – снова, как в Ахара – надсадно звенели цикады.
– Сколько их здесь было, колонель?
– Четверо. В том числе жена их шефа. Она в спальне. Не ходите туда, Дезет. Она мертва – и этим все сказано.
– Где четвертый?
– Думаю, бегает неподалеку.
Стриж чуть приподнял пистолет.
– Как вы смотрите на то, чтобы найти его, колонель?
– А ведь придется. Не ночевать же, имея маньяка под боком.
…Четвертый отыскался быстро. Неправдоподобно вытянутое тело качалось на заднем дворике, в петле. Самоубийца привязал веревку к стойке насоса у артезианской скважины. Низко висящие ноги трупа уже обглодали зверьки.
…Шестеро живых устроились, разбив палатку на пустоши. Ночевать в залитом кровью доме не захотел никто. Иеремия (поддержанный на этот раз Белочкой) настоял – и на заднем дворе, в мягкой влажной почве, вырыли общую яму. Туда опустили тела – жертвы и убийцы легли рядом, укрытые милосердной землей. Но сначала Стриж отыскал в доме чистую салфетку, вышитую желтыми птицами, и сам осторожно обернул изуродованную голову женщины. Ночью прошел дождь. К утру смыло все следы.