– Удачи будете желать, когда довезу вас до границы фермерского рая… Трогайте, Хэри – вперед.
Майер резко тронул кар, полетели мимо, оставаясь позади, метелки придорожной травы.
Они подъехали к маленькой заправочной станции через три четверти часа. Лениво задувал, метя песок, вертлявый сквознячок, дверь ребристого фанерного домика оказалась чуть приоткрытой.
– Есть здесь кто-нибудь?
Из будки, как две капли воды похожей на фанерный дом в миниатюре, гремя цепью, вылез косматый, деревенского вида пес. Собака зевнула, показав желтые клыки, и полезла обратно в конуру, оставляя на низенькой притолоке клочья бурого пуха.
– Здесь очень тихо.
– Обычное захолустье. Пошли, пора потревожить хозяев.
Окошечко кассы пустовало. Стриж дернул ручку звонка и, не дождавшись результата, переступил порог – узкий захламленный коридор терялся в полумраке.
– Эй! Есть здесь…
…Удар пришелся по затылку. Дезет не успел ни отстраниться, ни развернуться в тесноте обступивших его стен, мир полыхнул оранжевой вспышкой, рассыпался колючими блестящими осколками и погас. Последним, что увидел иллирианец, были сапоги – короткие, без шнуровки, на толстой подошве боты механика возле самого лица Стрижа.
* * *
Плоский, твердый зеленый жук упрямо полз, оставляя в песке цепочку точечных следов. Правую щеку царапало, Стриж приподнял голову, сплюнул грязь и обнаружил, что лежит лицом на покрытой редкой иссохшей травой земле. Опять, как в Ахара, пахло полынью, заломленные назад руки оказались прочно связанными, старые знакомые – грязные боты маячили неподалеку.
– Тащи сюда второго, ребята!
Рядом с иллирианцем, подняв пыль, плюхнулось нечто – Хэри Майер собственной персоной. Дезет скосил глаза на философа. “В чем дело?”. Профессор не отреагировал никак – то ли и впрямь потерял сознание, то ли искусно притворялся, то ли шок напрочь лишил его коммуникативной способности.
– Кто у них там в машине? Мальчишка?
– Стриженая баба. Малохольная шлюха из натуристов.
– Волоки и ее наружу, разберемся.
Стриж напряг мышцы рук, пробуя путы на разрыв – бесполезно, веревка плотно врезалась в кожу. Он чуть прикрыл глаза, выжидая. Боты протопали к нему, вздымая фонтанчики пыли, крепкая рука ловко ухватила воротник куртки и развернула иллирианца лицом вверх. Обладатель бот оказался сухим, желчным, остроносым типом в испачканной смазкой куртке. Отросшие волосы механика из-под шлема пси-защиты свисали на уши и воротник.
– Ты псионик?
Холодный щуп детектора прикоснулся ко лбу Стрижа. Он затаил дыхание, как будто подобная мера могла спасти от разоблачения. “Разум и Звезды! Я старался. Ну и за что же мне такой провал?”. Секунды показались часами, остроносый разочаровано хмыкнул, почесал мизинцем кончик носа и отвел детектор в сторону.
– Пустышка. Такой парень нам не нужен.
Потрясенный Стриж не нашелся, что сказать – пожалуй, впервые в жизни его пси-ноль не произвел на измерителя ровно никакого впечатления. Обладатель бот тем временем сплюнул в грязь и вплотную занялся Майером.
– Этот тоже в норме. Тащите сюда деваху.
Стриж понял все и запоздало рванулся, веревки, кажется, затрещали, но все-таки выдержали, носатый механик беззлобно, не особенно стараясь, ткнул его ботом в ребра.
– Чего дергаешься? Сучку свою пожалел? Остынь. Ни одна баба смерти не стоит.
Дезет смотрел на белое, запрокинутое к небу лицо Белочки, ясно видел ее расширившиеся до предела зрачки, короткий ежик каштановых волос. Носатый придержал голову девушки за острый подбородок, поднял и приложил щуп ко лбу.
– Есть контакт. Сенс. Забирайте ее, ребята.
Двое людей в таких же, как у главаря, защитных шлемах и в рабочих комбинезонах – один в желтом, другой в оранжевом – оттащили Джу в сторону. Механик покачал головой и наставительно, до странности сменив тон, заявил Стрижу:
– Мерзостный псионик – стрела, летящая в ночи. Как стрелы разящие наповал встречают щитом, так ложную премудрость сенса твердостью встречать следует.
Дезет проглотил готовое сорваться ругательство пополам с дозой дорожной пыли. Помощники носатого тем временем растеряно вертели сострадалистку туда-сюда, ошалело рассматривая ее сквозь прозрачную пластиковую блузу.
– Импи, может стоит сначала того… эта… – заикнулся один – тот, что был в желтом комбинезоне.
– У тебя стержень срамной вместо мозгов вставлен. Это псионичка. Ее только тронь куда-нибудь, потом век от порчи лечиться будешь. Мы не насильники – мы люди честные и с понятиями. Давайте, ребята, не ленись – творите не блуд без стыда, но угодное Разуму дело.
Двое оттащили Джу в сторону придорожного столба. Стриж содрогнулся, заметив то, на что сначала не обратил никакого внимания – слой жирной гари покрывал столб на всю нижнюю треть длины.
– Не делайте этого!
– Это почему же?
– Вам за нее заплатят – хорошо заплатят власти. Если, конечно, она будет жива и цела.
– Засунь свои деньги знаешь куда… Нету больше властей. Такие, как эта баба, порешили моего старика – охмурили и бросили его с голыми руками на солдат.
– Это целительница. Она никому не причиняла вреда.
– Это ведьма. Дым от мяса ведьмы всегда хорошо пахнет.
Стриж ощутил приступ тошноты – стлался в воздухе запах горькой полыни, цикадами звенела кровь в висках.
– Пощадите девушку. Вам мало нас двоих?
Майер ворохнулся по соседству и неожиданно отчетливо заявил:
– Пожалуйста, говорите только за себя, Алекс. Я тут не при чем. Может быть, вы и благородный, зато я – умный.
Носатый ткнул Дезета сапогом в висок – чувствительно, но недостаточно сильно, чтобы отправить в беспамятство.
– Плевать мы хотели и на тебя, и на твоего дружка. Не колдуны нам не нужны. Досмотрите угодное Разуму дело до конца – и ступайте себе на все четыре стороны. Мы не бандиты какие-нибудь.
Комбинезонники уже прикрутили сострадалистку к столбу, один из них аккуратно отвинтил пробку канистры и окатил одежду жертвы горючим.
– Мы не изверги – быстро сгорит.
“Вот и все,” – подумал Стриж. “От судьбы не уйти. Надежда – вот худшее из возможных состояний. Худшее, ибо оно ложь, лучше жесткая правда обреченности с самого начала, чем розовые очки самообмана. Я не смогу ей помочь, но я буду смотреть – и досмотрю до конца, это мой урок. Потом меня доверчиво развяжут, чтобы отпустить, пусть они думают, что я – визжащий, сломленный страхом обыватель. Они еще не знают, с кем имеют дело, узнают – когда поквитаемся за все. Жаль только, что за глобальную несправедливость жизни заплатят не устроители фарса, что засели наверху, в уюте и безопасности, а троица свихнувшихся захолустных изуверов. В конце концов, подобное тоже очень несправедливо.”