— Ну ладно, чего уж, дело прошлое, — Афанасий постарался, чтоб голос его звучал ласково и убедительно. — Ты, вон, у меня драгоценности увел, книжицу, сердцу дорогую, а я на тебя зла не держу. И ты на меня не держи.
— Дерьма кусок твоя книжка. — Мигель пнул ногой валяющийся на полу кожаный мешок. — Положу тебе на могилку. А драгоценности не твои, сколько повторять? И за многое ты мне задолжал — за лицо изуродованное, за отношение неуважительное тоже. Так что тут мы квиты.
— Но, Мигель…
— Остального не прощу, не забуду.
Португалец встал и прошелся по комнате, размахивая руками и что-то бурча под нос. Будто сам с собой спорил. И трясся все время, как одержимый. Совсем умом тронулся.
Лакшми вздрогнула и шевельнулась, хотя глаза ее по-прежнему оставались закрытыми.
Внимание Мигеля переключилась на нее. Он подошел к женщине, присел на корточки. Взяв за подбородок, покрутил голову вправо-влево, разглядывая ее бледное лицо.
— Красивая! — Он повернулся к Афанасию и прицокнул языком.
— Обычная! — стараясь, чтоб голос звучал как можно равнодушнее, ответил Афанасий. — У нас в Твери таких на каждой улице по десятку живет. А то и краше.
Пользуясь тем, что внимание Мигеля отвлечено, он несколько раз расслабил и вновь напряг могучие запястья. Веревка еще несколько подалась.
— А жениться ты на ней не собирался? — спросил Мигель.
— Да зачем мне? Что, у нас на Руси своих баб нет?
— Врешь ведь. — Чудовище хитро прищурило уцелевший глаз. — Я долго за окном стоял, слышал вашу перебранку.
— Пустое то. Я ее хотел к Мехмету отвести, чтоб передать за вознаграждение. А хочешь…
В дверь постучали.
— Госпожа, — раздался снаружи девичий голос, — с вами все в порядке? Я слышала какие-то голоса…
Мигель с неудовольствием посмотрел на дверь. Афанасий поостерегся что-то кричать, видя, что острие стилета покачивается около горла Лакшми.
— Госпожа! Госпожа-а-а!
Застучали по полу, удаляясь, босые пятки. Мигель нехорошо улыбнулся:
— Так что ты там предлагал?
— Хочешь, вместе пойдем, отдадим ее хорасанцу знатному, а вознаграждение поделим? Он денег много за нее даст.
— Денег?! — Мигель задумчиво посмотрел на повязки, сквозь которые сочились кровь и гной. — Не думаю, что проживу достаточно долго, чтоб потратить много денег, — пробормотал он. И вдруг перешел на визг: — Это ты меня убил!
В дверь снова постучали. На этот раз настойчивей.
— Госпожа! — прозвучал мужской голос. Наверное, кого-то из телохранителей-огнепоклонников. — Госпожа, с вами все хорошо?
— Я живой труп, понимаешь! — продолжал Мигель спокойней, не обращая внимания на стук.
Проклиная себя за не вовремя задвинутую щеколду, Афанасий снова напряг руки. Веревки подались еще немного.
— Но кое на что силы у меня еще есть. Я возьму твою женщину прямо тут, на твоих глазах. И если даже на ней умру, эта картина будет вечно стоять перед твоим взором.
В единственном глазу Мигеля безумие разгорелось с новой силой. Нетвердыми руками он стал расстегивать свой плащ.
В дверь били чем-то тяжелым, но она была сработана на совесть.
Отчаянье придало Афанасию сил. Он рванулся, не обращая внимания на боль. С радостью услышал треск ломающейся позади мебели, хлопки рвущихся веревок и свободно взмахнул руками. Оттолкнувшись связанными ногами, с места прыгнул на Мигеля.
Тот не увидел, но почувствовал его движение. Не оборачиваясь, отпрянул в сторону. Ударил пролетающего мимо Афанасия ногой под ребра. Купец приземлился на колени. Чтобы не придавить Лакшми, завалился на бок, ударившись ребрами об угол сундука. Мигель оказался рядом, пнул ногой под подбородок. Голова Афанасия откинулась, в глазах вспыхнули искры. Он едва успел разглядеть, как Мигель заносит ногу для второго удара. Пнул в свою очередь Мигеля. Тот взмахнул руками, перевернулся в воздухе, как кошка, шлепнулся на живот, откатился. Афанасий прыгнул следом, метя локтем в грудь. Португалец увернулся. Вскочил. Качнул шкаф. На Афанасия посыпались свечки и мешочки с благовониями. Чтоб не придавило тяжелыми досками, он отпрыгнул в сторону.
Трехгранный клинок пробил доски пола рядом с его ухом. Афанасий отмахнулся тяжелой рукой. Хрустнули под кулаком лицевые кости супостата. Вскочил как раз вовремя, чтоб заметить направленное в живот острие. Перехватил запястье. Поздно. Жало стилета на треть ушло в живот. Взвыв, Афанасий отстранился. Лезвие с чавканьем вышло из тела, по животу потекло горячее и теплое. Не отпустил запястье, скрутил. Мигель вскрикнул. Не давая вывернуть руку, кувыркнулся, влет зацепил каблуком Афанасия по скуле. В голове купца словно взорвался пороховой заряд, один глаз перестал видеть.
Упав на спину, португалец ударил тверича каблуком под коленную чашечку. Купец рухнул на другое колено, морщась от боли, но не отпуская руку Мигеля. Тот ударил ногой еще раз. Снова под ребра. Дыхание со свистом вылетело сквозь стиснутые зубы купца. Еще один удар сотряс его тело от макушки до пят. Но он не разжал пальцы.
Кости Мигеля затрещали. Клинок выпал и со звоном покатился по полу. Португалец несколько раз наотмашь ударил купца по голове свободной рукой, но, замотанная в тряпку, она почти не причиняла боли.
Афанасий продолжал стискивать и скручивать запястье Мигеля, таща его к себе. Тот бился, как птица в силке, но вырваться уже не мог. Наконец затрещала жилистая шея. Единственный оставшийся глаз Мигеля закатился под лоб. Все было кончено.
Купец зажал рукой пульсирующую рану. Не вставая на ноги, на четвереньках пополз к Лакшми.
Та пришла в себя. Она смотрела на Афанасия огромными черными глазами и пыталась что-то сказать. Но не могла. Что-то мешало ей. Испуг? Или, может?.. Пузырьки крови на губах? И небольшая дырочка над ключицей, из которой фонтанчиком била кровь? Проклятый португалец успел достать ее стилетом.
Афанасий бросился к танцовщице. Обнял, попытался зажать рану ладонью. Поднял к небу кулак, посылая проклятье, и тут же сотворил крестное знамение, моля исцелить и не допустить. Снова обнял. Все было бесполезно. На его глазах жизнь вытекала из Лакшми на пол тонкой алой струйкой.
Дверь жалобно заскрипела, прорубленная насквозь лезвием широкого топора.
Купец посмотрел на мертвое тело в своих объятиях, на Мигеля, лежащего в углу со свернутой шеей, на пятна крови на своей одежде и понял: если сюда ворвутся стражники — он не сможет оправдаться. Да и не станут его слушать, просто убьют на месте и все.
Что ж, поплакать можно будет потом, а сейчас надо свой живот спасать.
Словно бы подтверждая его слова, из двери выскочила изрубленная доска. Запрыгала по полу.
Осторожно он поднял Лакшми на руки и положил на кровать. В последний раз взглянув в ее лицо, стер с губ кровавую пену, закрыл глаза окровавленными пальцами. Поцеловал в холодеющий лоб. Подобрав цветастую тряпку, перетянул свою рану прямо поверх рубахи. Вытряхнул себе под ноги содержимое заплечного мешка Мигеля. Выгреб из кучи хлама книжицу Михаила. Бросил обратно. Отправил следом наволочку с драгоценностями.