Скрипя и двигаясь не в лад, вся процессия выбралась на сухое. Евлампия спрыгнула на землю, потирая содранные грубо выделанной кожей ладони. Ягайло выпряг конька из повозки и отпустил пастись. Буян подошел к рыжему и ткнул его мордой в плечо — молодец, мол, не сплоховал. Тот радостно заржал и стал прыгать вокруг огромного боевого коня, как развеселившаяся собачонка. Витязь присел на кочку, стянул сапоги, вылил обратно в реку набравшуюся в них воду.

— Ну, все, хватит на сегодня дорог и приключений, давай тут привал устраивать. Ты сообрази что-нибудь насчет прилечь, а я пока поляков выгуляю.

— Сообразишь тут, когда шатер и прочий скарб прямо на дороге побросали, — пробубнила Евлампия, раскатывая на земле куски дерюги, которые она прихватила еще в Укрáине. Сбегала к дорожному сундуку, где под грудой оружия схоронила кремень и огниво. Принялась разводить костер.

Ягайло меж тем по одному извлекал пленников из возка, развязывал руки и отводил в кусты на оправку, потом к реке на обмывку. Возвращал обратно к костру и привязывал все к тому же копью. Наконец, покончив с подготовкой, вернулся к костру, мрачно думая о том, что с такими умениями на старости вполне может найти себя охранником в княжеской тюрьме. Бездумно, не чувствуя вкуса, сжевал предложенный Евлампией кусок нажаренного впрок холодного мяса, положил под голову кулак и заснул, велев разбудить себя через два часа. Девица, которая наломала спину за этот день не меньше, чем воин, ответила коротким ругательством, но Ягайло этого уже не слышал.

Глава пятая

Княжество Краковское почти ничем не отличалось от княжества Люблинского. На горизонте башни замка, утыкающиеся в голубое небо, а вокруг деревни и поля, поля и деревни без края.

— Чего ж у них в княжестве лесов-то нет нигде, витязь? — удивленно крутила головой Евлампия.

— Повырубили леса все, — отвечал ей Ягайло.

— Зачем же все-то?

— За деньги. В тех местах, где лес плохо растет, знаешь, как древесина ценится? Если корабль лесом строевым нагрузить да отправить в земли египетские, где одна пальма другой за сто верст ау кричит, знаешь, сколько выручить можно у правителей тамошних? Или к маврам, даже корабля снаряжать не придется. Ну, и самим надо чем-то печки топить, да углежогам обратно дрова потребны, да и на иные нужды.

— Так-то оно так, да только как же без леса-то? Без грибов, да без ягоды, да без птиц щебетания? И оленя с кабаном где брать?

— Если в лесах вырос, то поля тебе голыми и скучными казаться будут, а ежели, кроме полей бескрайних, не видел ничего, так и тосковать по соснякам и дубравам не станешь. А без леса не только оленей нет. Но и волков с медведями, которые и скотину дерут, да и людей тоже. Так что не так уж и плохо без твоих лесов. О, смотри-ка, вот и стража. — Ягайло махнул рукой в сторону приближающегося к ним конного разъезда.

Возглавлял его усатый дородный воевода, под весом которого прогибалась спина у симпатичной волоокой кобылки. На груди его сверкал вычеканенным орлом железный нагрудник с поддетой под него кольчугой крупного плетения. На плечах алая накидка, рука в перстнях с самоцветными каменьями покоилась на рукояти легкого кавалерийского меча с закрытой гардой. Широкие синие шаровары были заправлены в красные сапоги со щегольски завернутыми носками и слишком высокими каблуками. Словно хозяин был низковат росточком и хотел казаться выше, увеличив эту дюже полезную, чтоб нога не выскакивала из стремени, сарацинскую придумку.

Вислыми усами и хозяйской манерой держаться он неприятно напоминал того поляка, коему Ягайло выпустил кишки в придорожном трактире. Его подчиненные, хлопцы в мешковатых форменных накидках на невзрачных лошадях, смотрелись оборванцами и пики в руках сжимали как-то неуверенно. Словно грабли.

Главный развернул свою лошадь поперек дороги и вызывающе глянул на Ягайло. Тот махнул рукой Евлампии, мол, придержи коней, и шагом, не торопясь, подъехал к начальнику караула. Пошарив за пазухой, извлек порядком истрепанный на краях свиток и протянул. Тот молча принял бумагу, прочитал. Не отдал.

— Джени добре, шановний пан. Якей ест народовощчи? — спросил он.

— Приветствую вас, — ответил Ягайло, напряженно прислушиваясь к шорохам в крытой телеге.

Чтоб как-то их заглушить, Евлампия принялась насвистывать какой-то заунывный мотив.

— Русские мы.

— Доконт еджече?

— До польского короля, в замок Краковский.

— Чшы ест пан жонаты? — спросил поляк, кивнув головой на Евлампию.

— Нет, это племянница моя, — ответил Ягайло нарочито громко. — В дороге помогает по бабьему хозяйству да и Краков посмотреть возжелала. Молвит, умру, но великую столицу польских королей увижу.

— Це добже, — покивал пан, и под его усами появилось что-то похожее на улыбку. — Кракив ладно място.

— Да уж наслышаны, вот и желаем. Я по делам, девица поглазеть.

В телеге что-то бухнуло.

— Цо там ест? — спросил начальник караула, его лицо снова затвердело в непробиваемую каменную маску.

— В телеге-то? — уточнил Ягайло. — Личные вещи всякие. Поклажа. Закреплена плохо, вот и болтается.

— Проще отфожичь джеви.

— Не, нельзя двери открывать. Там много всего, забито под завяз. Иные вещи работы тонкой. Стекло. Выпадет на дорогу, попортится. А там и подарки для вашего короля есть, — затараторил Ягайло, пытаясь заглушить доносящиеся из телеги звуки и подозрительность пана. Рука витязя при этом как-то сама собой легла на рукоять сабли.

Пан внимательно посмотрел на витязя и сделал вид, что поверил.

— Кьено шье кони? — спросил он скорее для формы, указывая пальцем на привязанных за возом лошадей.

— Это… Эта… Тоже в подарок везем королю вашему. От нашего князя, — нашелся Ягайло.

— О, це добре, — заулыбался поляк и, кольнув кобылку шпорами, очистил дорогу и кинул руку к виску в воинском приветствии. — Щченcливэй подружы.

Другие конники последовали его примеру.

— Спасибо, и вам счастливо оставаться, — ответил Ягайло и тронул Буяна коленями.

Конь зашагал по дороге. Позади тронулась телега, заглушая скрипом колес стуки и крики пленных. Когда разъезд скрылся в облаке дорожной пыли, Ягайло придержал коня и поравнялся с Евлампией.

— Фух, — выдохнул он, утирая взмокший лоб. — Хорошо, в колымаге этой стены шелками да атласами обиты. Не слышно криков и стуков. А то, если б шановный пан внутрь заглянул, мы б от него просто так не отговорились.

— Да уж, — поддакнула Евлампия. — С меня восемь потов от страху сошло, хоть подол выжимай. А ты откуда польский так хорошо знаешь?

— Не то чтоб знаю. Понимать понимаю, а вот говорить плохо могу. Через пень-колоду.

— Я спросила откуда, а не как, — хитро прищурилась девица.