Ефремов, уже многое знавший об ангарцах из писем Бельского, поддержал Смирнова сразу же, как и все стрельцы. Лишь немногие из дьяков, находившихся при отряде стрельцов, были возмущены непослушанием онгарца, о чем они не молвили в тот момент открыто, справедливо опасаясь получить тумаков от взволнованных происходящим людей, но их возмущенные лица да недоуменные перегляды говорили о том прямо. Полковник, подозвав стрелецкого воеводу, приказал незамедлительно тех дьяков запереть до поры в сарае да охранять, чтоб не сбежали. Лишний шум за пределами карельских землиц сейчас был ни к чему.
— Может, зарезать их чутка попозже? — осведомился насчет дальнейшей судьбы новгородских чинуш Афанасий, но получил на сей счет отрицательный ответ.
— Лишняя кровь не нужна, — негромко проговорил полковник. — Сгодятся они нам на что-нибудь.
Между тем крестьяне привели еще и священника местной церквушки, и тот принялся зычно славословить прежнего владыку Сильвестра и поносить лютеран, припоминая все обиды, нанесенные ими православной вере, и те гонения, что претерпели от ворога священнослужители. В итоге он довел толпу до экзальтации: казалось, дай им дубины, и все крестьяне кинутся искать шведов в густых лесах северного Приладожья. Андрей Валентинович понял, что следует срочно заканчивать определивший многое митинг, и дал знак своим стрелкам и стрельцам Ефремова потихоньку раздвигать шумевший народ в стороны, чтобы покинуть собрание, прихватив с собой уже пришедшего в себя Родиона Лобанова и нескольких наиболее рьяно выступавших ораторов.
Теперь следовало провести собрание в более узком кругу первоангарцев с целью выработки дальнейшей стратегии и определить тактику ближайших действий. С тиурульским боярином, еще не совсем осознававшим, что происходит вокруг, Смирнов решил поговорить вечером, когда у него появится свободное время, а покуда Родиона снова заперли в темную, без единого окошка комнатенку. Лобанов не протестовал, смирившись со своим положением, и принялся ожидать обещанного разговора при свете огарка свечи, завалившись на застеленную тряпьем лавку. Крестьян же, похвалив за рвение и правильную позицию, отпустили по домам, снабдив первым заданием. За ближайшие пару седмиц им, с помощью Семенова и Лобанова, приказано было составить список окрестных поселений, указав численность проживающего там люда. Причем учесть надо было и самые мелкие, пусть и в пару дворов. Также требовалось выяснить число мужчин, способных без сильного ущерба хозяйствам встать под знамена ангарского отряда. Смирнов прикинул необходимое число рекрутов — три-четыре сотни. Такое количество можно было отлично вооружить и экипировать, используя захваченные у шведов трофеи. Основная часть этого имущества была оставлена в Кореле, вместе с некоторым количеством стрельцов и почти всем обозом. Таскать за собой толпу крестьян было глупо, а вот наученные стрельцами ополченцы сгодятся в обороне этой же самой Корелы, ежели придется им повторить свои недавние подвиги в деле сопротивления шведским оккупантам. Народ тут тертый, упрямый, любящий свой край, а потому надежный. Ангарцы вошли в эту среду непринужденно, показав свою силу и твердость духа. Поэтому корельцы да ладожане легко приняли новую власть, теперь же сибирякам оставалось не разочаровать этих людей. За неполные три десятка лет их предавали уже дважды, отдавая шведу, обрекая на противостояние с чуждой карельцам культурой. В прошлом ангарцев, которое они помнили, это дорого обошлось Руси, сильно оттесненной Швецией с бывших новгородских окраин.
Наконец, по прошествии часа, все двадцать морпехов собрались в горнице одного из лучших домов в Сердоболе, где ранее жил местный пастор, бежавший прочь со всех ног, едва первые стрельцы показались на окраинах селения. Когда полковник Смирнов, оставив сына за дверью и пригнувшись, чтобы не задеть головой низкую притолоку, вошел в помещение, на него сразу уставились два десятка пар глаз. Кто смотрел с напряжением, кто с ожиданием, кто явно выражал одобрение, а некоторые и покачивали головой, показывая свое неприятие идее пойти наперекор обстоятельствам. Андрей Валентинович молча прошел во главу стола и устало опустился на лавку.
— Ну, говорите, ребята! — Оперевшись локтями о шершавую поверхность стола, полковник сцепил пальцы рук и прижался к ним подбородком. — Все как есть говорите… — Он внимательно осматривал лица своих парней из-под нахмуренных густых бровей.
Здоровые, еще недавно уверенные в себе мужики в пропахших порохом форменных кафтанах переглянулись, решая, кому начать трудный разговор со Смирновым. Повисла неловкая пауза, во время которой было слышно сопение и покашливание бывших морпехов.
— Ну, раз так, то пока вы думаете, скажу я. — Полковник раскрыл свой портфель, положив на стол папку с бумагами. — Итак, для сопровождения до Ангарии наших пленных, числом четыреста двадцать шесть человек, мне необходимо отрядить пять человек. Для контроля над стрельцами, ну и общим поглядом. Необходимо довезти пленников до Енисейска, не допуская над ними насилия, грабежа и прочих неудовольствий. Желающие есть?
Он внимательно осмотрел удивленные лица подчиненных. В глазах некоторых он прочитал облегчение и внутренне усмехнулся, ожидая реакции подчиненных.
— Найдутся, товарищ полковник! — Лопахин, кивая, посматривал на товарищей.
— Старший группы мне нужен сейчас! — твердо сказал Смирнов. — В Твери и Нижнем надо будет осуществлять прием групп переселенцев. Леонов!
— Я, товарищ полковник! — тут же отозвался крепыш с поседевшими висками — тезка начальника.
— Назначаю тебя старшим группы доставки! Возражения есть? — деловым тоном проговорил полковник.
— Никак нет! — гаркнул Леонов.
— Хорошо, группу наберешь сам, вечером ко мне со списком и блокнотом.
— Есть!
— Далее… — Смирнов зашуршал бумагами, ища нужный лист. — По нашим стажерам. До сего момента мне были поданы двадцать отчетов с положительными характеристиками, с тех пор мнения о ребятах остались прежними?
— Так точно, без изменений! — таков был общий ответ офицеров о выпускниках Удинской школы, направленных в батальон «Карелия» для прохождения практики в боевых условиях.
У каждого выпускника, получившего от Саляева представление не на сержантскую, а на офицерскую должность, был свой «дядька» — офицер-первоангарец, который доводил своего заместителя до утверждения в офицерах либо оставлял сержантом набираться опыта дальше.
— Отлично, значит, я утверждаю в лейтенантах всех! — Полковник сделал соответствующие записи и отложил карандаш. — Теперь вернемся на грешную землю и обсудим наши перспективы в Карелии.
Для начала Андрей Валентинович шокировал многих известием о том, что он остается здесь навсегда. Желание это продуманное и согласованное с Соколовым, Радеком и прочими власть вершащими на ангарских берегах. Второй после Эзеля анклав Ангарии, а точнее, Руси Сибирской создавался на окраинах царства Русского с вполне определенной целью. А именно — сделать сибирскую державу доступной для возможных союзников из всех слоев русского общества. И если Эзель был нужен как морская и торговая, а также перевалочная база из Европы, то Карелия представлялась военно-политическим образованием, создаваемым на будущее.