Цусимский пролив оставался позади. Его туманы сопровождали корабли японского Объединенного флота, бороздившие форштевнями серые перекаты волн. Один за другим возникали из пелены громады броненосцев, вытянутые, хищные силуэты крейсеров, сопровождаемые быстрыми, снующими повсюду миноносцами. Где-то вдалеке, не видимые для главных сил, веером разошлись вдоль корейского побережья легкие крейсера разведки. Постоянно работали судовые станции беспроволочного телеграфа высланного вперед дозора. Ждали русских. Их ждали уже много месяцев. Ждали и готовились дать решающее сражение, от которого будет зависеть судьба двух империй в разыгравшейся на Дальнем Востоке большой и невиданной доселе войне.
Адмирал Хейхатиро Того находился тем ранним утром на мостике флагманского броненосца «Микаса». Чуть в отдалении от него с биноклями в руках почтительно застыли офицеры штаба. Туман рассеялся, и неожиданно где-то далеко, у возникающей между небом и водой линии горизонта, блеснули первые лучи восходящего солнца. Блики заиграли на башнях и бортах броненосцев. Зловеще сверкнули безмолвствующие пока орудия главного калибра. Адмирал обернулся – позади, насколько хватало глаз, длинной вереницей вытянулись японские военные корабли. Картина была величественная, грозная и торжественная одновременно. Следуя за взглядом адмирала, офицеры штаба тоже устремили взоры на заполнившую морскую гладь мощь японского военно-морского флота. Эта мощь, помноженная на месяцы тщательной и упорной подготовки, казалась в то утро несокрушимой.
Принесли последний телеграф. Быстро просмотрев сообщение, Того еще минуту, не трогая висевшего на шее бинокля, сосредоточенно всматривался в морскую даль. Затем обернулся и, не проронив ни слова склонившимся в поклонах офицерам, решительно зашагал в сторону боевой рубки.
Ничего еще не было объявлено, но все почувствовали, что решающий час близок. Японский Объединенный флот в полном составе густо дымил трубами. Горизонт впереди был чист. Но Того уже знал, что сражение непременно состоится сегодня. Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе адмирала. Нет-нет, внешне он был спокоен. Отдаваемые им приказы были по-прежнему коротки и тверды. Ни у кого не было повода усомниться в их правильности и необходимости. Того всегда великолепно владел собой. Никогда нельзя было определить его внутреннее состояние – лицо адмирала всегда оставалось непроницаемым. Лишь легкая нейтральная и любезная полуулыбка иногда могла появляться на губах Того. Это та самая японская способность владеть собой при любых обстоятельствах, которой так не хватает европейцам! В свое время, проходя обучение в Европе, Того всегда мысленно удивлялся – разве можно так открыто и явно показывать свои чувства на лицах, как это делают европейцы? Ведь их можно читать, как открытую книгу…
Впрочем, сегодня в этой книге открылась неожиданная глава. Ну да, мысленно одернул себя адмирал, это ведь русские. Давно пора было бы усвоить, что это совсем отдельный разговор. Того не стал врать самому себе – перед встречей с этими русскими адмиралами он чувствовал себя не как флотоводец, а скорее как школьный ученик. Старательный, приготовивший все задания, страстно желающий не провалить свой экзамен, но в то же время прекрасно понимавший, что экзаменаторы ни при каких обстоятельствах не дадут ему сдать так прилежно выученный урок. Потому что сами экзаменаторы играют против них. На японском флоте уже давно было известно, кто эти экзаменаторы. Они встретятся с ними сегодня – на обогнувших половину земного шара броненосцах противника навстречу японцам шли адмиралы Макаров и Рожественский. Дальнейшие события этого дня разворачивались стремительно. Вопреки ожиданиям русские появились совсем не с той стороны, откуда предполагалось. Получив последние данные разведки, адмирал Того внешне четко и спокойно отдавал приказания, перестраивая японские силы в новый боевой порядок. Вероятно, почти все на японском флоте, от высших офицеров до последнего матроса, все еще продолжали полагать тем роковым утром, что так оно и должно быть, что события развиваются в соответствии с планами японского командования. И видят боги, адмирал Того не дрогнул ни на секунду. Только отчаянно побелели костяшки пальцев адмирала, которыми он сжимал бинокль, когда небо почернело на горизонте от дымов из труб русских главных сил с совершенно неожиданного для японцев направления. Следуя приказу своего адмирала, японский Объединенный флот начал выписывать огромную петлю в обратном направлении, ложась на боевой курс. На реях флагманской «Микасы» взвился приказ японского адмирала: «От этого боя зависит судьба империи…»
А потом начался бой, как оказалось совсем скоро, круто изменивший весь последующий ход истории.
Они сражались на равных с русскими довольно долго. Хоть на «Микасу» практически сразу обрушился шквал огня русских двенадцатидюймовок, они держались мужественно, отчаянно отбиваясь огнем и маневром.
Море кипело вокруг сражающихся кораблей. Над поверхностью воды грохотала чудовищная по своей неистовой силе гроза, сеявшая смерть и разрушение. Отчаянные шквалы залпов и пронзительный рев летящих снарядов были пострашнее самого яростного цунами, когда-либо налетавшего на японские острова.
К исходу первого часа боя «Микаса» уже получил множество повреждений, однако упорно продолжал вести японскую колонну за собой. Орудия грохотали, хоть некоторые из них уже и были выведены из строя. Фигура приникшего к прорезям в боевой рубке Того была видна находившимся тут же чинам адмиральского штаба только со спины. Обернувшись резким движением, Того, вероятно, хотел отдать какое-то распоряжение, когда рубку встряхнуло до основания от попавшего в нее снаружи крупнокалиберного снаряда. Того пошатнулся. К нему тут же бросились офицеры, поддержали его за локоть. Того резко выдернул свою руку. Из закушенной губы адмирала тонкой струйкой сочилась кровь. Белоснежный адмиральский китель стремительно багровел на спине. Перекрикивая грохот разрывов, кто-то громко звал санитара. Откуда-то из заполнившей боевую рубку дымной пелены выскочил матрос с индивидуальным пакетом в руках, вместе с офицерами подхватил командующего. Но Того, оттолкнув всех, тыльной стороной ладони стер кровь и, упираясь в палубу широко расставленными ногами, снова приник к смотровым прорезям боевой рубки. Макаровская идея сосредоточения эскадренного огня на головном корабле противника, которой неуклонно следовали в этом бою русские, оправдывала себя блестяще. Подвергаясь обстрелу больше всех, «Микаса», а за ним и вся японская колонна, постепенно сбавляли ход. В результате русские броненосцы, обгоняя врага, обхватывали его полукольцом, ставя классическую палочку над «Т». Нажим на голову неприятеля – как раз то, о чем писал в своих теоретических трудах знаменитый русский адмирал. О боги, великие и всемогущие, как они ни старались этого избежать, японцы оказались жертвами маневра русских. И поделать с этим, похоже, уже ничего нельзя. Впрочем, справедливости ради нужно признать, что авторство этого тактического приема принадлежало русским, подумалось адмиралу Того с какой-то вдруг накатившей непередаваемой грустью.