– Да, некоторых ссылают в Виргинию. Причем в условиях корабельных трюмов счастья доплыть туда и удовольствие быть проданным в рабство дожидается всего четверть всех отправленных, – не поддался Корки. – А остальных заклеймят. Так что им просто больше ничего не остается, как вернуться сначала к своему ремеслу, а потом обратно на скамью подсудимых и… в Ньюгейт.
– Довольно, Корки, будет уже язвить меня одного за пороки всего общества. В своем поместье я стараюсь как могу. Помогаю в голодные годы, осушаю земли, учу, как получить больший урожай и большую выгоду с земли и пастбищ. Леди Катерина занимается школой и теперь еще больницей, выражаю тебе, кстати, благодарность за возможность менее часто наслаждаться ее вниманием! Мы, как видишь, не самые жестокие и бесполезные члены нашего общества.
– Да, разумеется, ты прав. Прости меня, Дуглас, но причины личного свойства заставляют меня слишком живо откликаться на эти вопросы…
– Забудем, друг. Тем более что во многом ты прав. Просто я всегда предпочитаю делать, а не рассуждать. Словами голодных не накормить и голых не одеть. Но ты мне так и не сказал, зачем вызвал меня сюда. Не затем же, чтобы цитировать мне лекции по юриспруденции и государственному устройству?
– Нет. И еще раз приношу свои извинения за столь неуместные выпады.
– От всей души прощаю, старина. Итак…
– Мне нужна твоя помощь. Один мой друг, очень давний и хороший друг, оказался в Ньюгейте. Ему угрожает виселица. И это не тот случай, когда вынесение смертного приговора судьи будут склонны заменить клеймением и ссылкой.
– Дьявол, Корки! – не выдержав, выругался Дуглас. – Надеюсь, ты пошутил!
– Увы, нет, – несколько натянуто вынужден был признаться тот.
– Во что ты опять влип? Сколько у нас времени?
– Это дело чести, Дуглас. Я не могу оставить этого человека без защиты. Если ты откажешь, я пойму. Буду решать это сам…
– Не вздумай, если тебе действительно так важен этот человек. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Говори! Имя? Когда состоится суд?
– Ее называют Немецкая Принцесса. – Корки вздрогнул, когда граф, не сдержавшись, присвистнул. – Настоящее имя неизвестно. Суд уже состоялся. Присяжные рекомендовали повешение. Судья утвердит – в этом нет никаких сомнений – приговор со дня на день.
– Кто она тебе? А впрочем, молчи. Дело чести, говоришь, – задумчиво протянул Дуглас. Корки напряженно следил за выражением его лица и облегченно вздохнул, когда складки на высоком лбу друга разгладились. – Я сейчас же поеду к лорд-мэру Лондона, вечером встречусь в парламенте с генеральным судьей. Ты остановился на…
– У Фрэнсис. Там всегда будут знать, как меня найти. Спасибо, Денвер. Даже если ничего не получится, я заранее признателен тебе за все, что ты сделаешь. Знаю, что это будет большее, на что способен человек. – Корки протянул графу руку, насколько припоминал тот, впервые за все время их знакомства.
– Кем бы она ни была, ей сильно повезло с другом, – пожал в ответ руку Корки Дуглас. Тотчас же выйдя из кофейни, они разошлись в разные стороны.
Лужи крови на мостовой уже засыпали песком и опилками. По улице вновь деловито сновали лавочники, купцы и клерки, спеша по домам к своим очагам и семьям.
ВНьюгейте его уже поджидал дородный Уильям Робинсон, сгорая от нетерпения показать, с какой тщательностью исполнены все приказания Корки и насколько надзиратель достоин дальнейшего поощрения в виде звонких гиней.
Хотя джентльмен на этот раз был одет не в пример скромнее, блеск, сопровождавший его предыдущее появление, навсегда остался сиять ореолом вокруг Корки в глазах честного надзирателя. Теперь уже, к счастью Корки, не было нужды идти по грязным камерам среди кишащих насекомыми арестантов.
Комната, выделенная Немецкой Принцессе, была хоть и без окон, но вполне чиста и опрятна, обставлена простой, но удобной мебелью. И, что немаловажно, хорошо вентилировалась через отверстие в потолке, забранное решеткой.
Пожалуй, эта решетка была единственным свидетельством того, что помещение находится в здании тюрьмы, а не в скромном отеле где-нибудь в Патни или Минте.
Как только надзиратель деликатно, если это слово вязалось с его грубой личностью, удалился, оставив их наедине, Бетти вскричала и кинулась на грудь Корки. Тот заметно пошатнулся под натиском столь бурного проявления чувств довольно рослой дамы. Успокаивая ее, похлопывая по плечу, он осторожно подвел ее к кровати, а сам устроился в кресле напротив.
– Ах, Корки, ты не представляешь, что значит для меня дружеское участие в моей несчастной судьбе. Как же я себя корю сейчас за все пороки и преступления! За все мое легкомыслие и попустительство грехам. С каким отвращением я смотрю сейчас на свое прошлое!
– Бетти, милая сестрица, что я слышу? Твои ли это слова или, может, слова того мерзкого служителя Божьего, что крутился здесь недавно? – смеясь, спросил Корки.
– Корки, этот жалкий расстрига не сможет пробудить благие мысли даже в невинном младенце, но скорее развратит его до уровня здешних обитателей. – Хлопнув по руке собеседника, Бетти одарила его слабой улыбкой, согревшей в груди Корки место, которое должно было занимать сердце, если бы таковое имелось.
– Сержант Энтони Эдвардс! – тонким голосом воскликнула Куки.
– Отставной капитан Энтони Дэннис, – поправил ее бывший полицейский и предложил присесть в одно из кресел напротив камина. – Итак, раз уж вам известно мое имя, может, вы назовете свое? – полюбопытствовал он.
– Возможно, вы меня не вспомните. Однажды вы допрашивали девочку лет восьми, по делу…
– О Снежной Королеве. Да, помню. – Оглядевший Куки холодным профессиональным взглядом хозяин дома сразу напомнил ей того сержанта с цепким глазом и вниманием к деталям. – И зачем вы меня нашли?
– А я вас и не находила. Вернее искала, но нашлись вы сами. В общем, я приехала к Стэйси Дэннис.
– В чем дело, Тони? – вошла в гостиную женщина лет пятидесяти с серебряными волосами и открытым лицом. Выражение неподдельного интереса делало ее глаза умными и молодыми.
– Здесь к тебе пришли. По делу. – Притянув ее к своему креслу, он оставил руку женщины на своем плече.
– Мы знакомы? – удивленно спросила Стэйси у Куки.
– Нет. Но я хотела узнать, что вам известно о деле Снежной Королевы. Вы ведь занимались им около двадцати лет тому назад?
– Вы читали мои статьи?
– Читала. Да. Но, возможно, у вас есть сведения, не опубликованные в прессе, какие-то догадки или параллельные версии?
– Вы как-то связаны с одной из жертв? Кто вы? – Журналистскую хватку эта женщина не потеряла. И уж перед кем она не спасует, так это перед заикавшейся и бледной незваной посетительницей, которая, судорожно сжав руки на коленях, уставилась в ковер. Куки подняла глаза на Стэйси и затем обратила их к сержанту, в безмолвной мольбе протянув в его сторону руки.