Все…
Они смотрели друг на друга.
– «Убей его! Убей!!»
Семен чуть скосил глаза: обе кошки стояли, припав на передние лапы и вздыбив шерсть на загривках. Почему они еще не прыгнули, было неясно. Семен и не стал гадать – ему было не до этого. Он вспоминал, представлял, рисовал грубыми и яркими мазками другую сцену: черно-бурая громада ревущего мамонта, мощная отдача в плечо, чмокающий звук попадания, и мамонт валится на бок – уже мертвым. Нелепо задираются вверх и вбок огромные, почти в спираль загнутые бивни…
Эта картина съела почти все силы, и последнее, что смог сделать Семен, это представить себя несущимся по степи волком, как он в коротких касаниях лапами толкает землю от себя и назад, от себя и назад…
– «Убей его!» – шипели кошки.
– «Нет», – издал невнятный звук саблезуб и вновь уселся на землю. Каким-то совсем уж кошачьим движением он провел лапой по морде, как бы проверяя ее целостность. Потом посмотрел на эту лапу, крови на ней не обнаружил, но на всякий случай все-таки пару раз прошелся по ней языком.
– «Нет, – повторил он. – А вы трусихи».
Между тем детеныш, оставленный без внимания и питания, подобрался к кормящей кошке и, цепляясь когтями, попытался залезть вверх по ее задней ноге. Та раздраженно тряхнула конечностью (ну, как домашняя кошка отряхивает лапу, когда наступит в воду!), и детеныш откатился в сторону. Это, впрочем, его нимало не смутило: он немедленно поднялся и возобновил штурм чужой конечности. Кошка вновь дрыгнула лапой…
– «Дай ему есть, – проурчал кот. – Он еще голоден».
– «Весь живот искусал», – пожаловалась кошка, однако приказ выполнила. Она как бы расслабилась, опустила шерсть на загривке и неторопливо улеглась на бок, отдавая соски в распоряжение юного террориста. Последний, радостно пискнув, не замедлил этим воспользоваться. Кормилица сморщила морду и тихо зашипела от боли.
Кот между тем улегся на брюхо в позе сфинкса и продолжал смотреть на Семена. Обделенная мужским вниманием вторая кошка обиженно фыркнула, повернулась и пошла к кустам.
Семен чувствовал себя выжатым и опустошенным. Совсем не теплый утренний ветерок холодил голую кожу, сушил выступивший пот. Он попытался оценить свое состояние и ресурсы. Получилось, что первое удовлетворительно, а второе напрочь отсутствует: для «нападения» или «защиты» никаких морально-волевых сил не осталось. Правда, нет их и для страха, а это – хорошо.
– Что, так и будем в гляделки играть? – тихо спросил он кота. Язык и губы слушались плохо, но спокойная насмешка, кажется, получилась. Зверь не отреагировал.
Тогда Семен опустил арбалет. Оружие было, конечно, не заряжено. Более того, на его хозяине и обвязки с крюком не было – зачем он вообще вытащил наружу этот бесполезный предмет?! Рефлекс, наверное, какой-то сработал. «И что дальше? Не нападают и уходить не собираются – кошары чертовы! Блин, в пору повторить классический прием Миклухо-Маклая! Ладно, выбора все равно нет, и… холодно».
Он опустился на корточки и положил арбалет на землю. Кот все так же смотрел на него и не двигался. «Ну, натуральный сфинкс», – вздохнул Семен, повернулся к нему голым задом и на четвереньках пополз в вигвам. Совсем заползать он туда не стал, а только дотянулся до своей рубахи и вылез наружу, волоча ее за собой.
– «У меня же нет своей шкуры», – в порыве отчаянной фамильярности подмигнул он зверю и стал напяливать рубаху через голову. Когда это получилось, он подвернул подол под задницу и уселся на землю, скрестив по-турецки ноги. Зверь без интереса наблюдал за его манипуляциями.
Несколько минут ничего не происходило, и Семен почувствовал, что на него накатывает волна усталости и апатии. Поддаваться слабости было нельзя, и он решил начать первым:
– «Уходи. Это (данный кусочек берега) – мое место».
– «Это (все вокруг, далеко во все стороны) – наше место».
«Ну, разумеется, – догадался Семен, – я оказался на территории охоты их прайда (или что тут у них?). Но, кажется, звериные границы существуют только для представителей своего вида. Тогда при чем здесь я? Странно… Попробовать как тогда – с волками? А что, собственно, делать?!»
– «Я – сверхзверь. Не признаю ничьих границ!»
– «Знаю, – ответил кот. Он чуть повернул голову и… зевнул. Зрелище, надо сказать, еще то… Потом закрыл пасть и вновь уставился на Семена: – Знаю: ты их просто не видишь (не чуешь, не ощущаешь, не понимаешь). А сверхзверь – это я. Охота была удачной, хочется спать».
– «Спи в другом месте!»
– «И здесь хорошо. Только дымом воняет. От детеныша тоже воняет».
– «Ладно, тогда уйду я. С детенышем».
– «Нет. Почему он с тобой?»
– «Вытащил его из воды – там. – Семен представил и „передал“ собеседнику схематичную картинку вылавливания тонущего котенка. – Он мой. Я кормил его, и он жив».
– «Это так, – признал кот. – Только зачем двуногому (в смысле – неполноценному калеке) звериный (в смысле – настоящий) детеныш?»
Саблезуб вновь зевнул. Кажется, его и вправду одолевала сонливость.
«Ох-хо-хо… – Семен посмотрел вверх и мысленно пропел из репертуара Никитиных: „…Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…“ Знаем мы эти зверские приколы. Только попробуй испугаться или позволить себя не уважать – прикончат моментом, походя».
– «Ты мне не противник (в смысле – слишком хилый и слабый), но если хочешь, давай сразимся».
– «Да ладно… – миролюбиво проурчал кот и опустил голову на лапы. Клыки ему мешали, голову пришлось повернуть и смотреть на Семена только одним глазом. – Я тебя знаю…»
Последняя «мыслефраза» была короткой, но чрезвычайно нагруженной. Ее можно было перевести в том числе и как извинение: «Уж и пошутить нельзя?» Хотя по смыслу это было нечто среднее между: «Вот еще – связываться с такой мелочью!» и «Силу твою признаю, но вызов не принимаю – нет повода». Кроме того, опять возникала почти бредовая мысль, что животные этого (или любого?!) мира как-то обмениваются информацией.
– «Детеныш – мой», – твердо повторил Семен.
– «У этой дуры (кормящей кошки) погибли все детеныши. Она страдает. Отдай ей котенка».
Полученную «картинку» расшифровать было трудно, поскольку большая часть информации, содержащейся в ней, органам чувств человека недоступна. К тому же визуальная составляющая оказалась черно-белой – кажется, эти звери были дальтониками. Скорее всего, имелся в виду большой оползень на склоне, где располагалось логово.
– «Не отдам, – ответил Семен. – Я лишился своей самки с детенышем (в смысле – беременной)».
– «Погибла?» – почти сочувствующе поинтересовался кот.
– «Лишился», – настоял на формулировке Семен и начал «рисовать» и «транслировать» сцену сражения с гигантскими птицами. Суть происшедшего (похищение) он передал правдиво, а детали… Ну, в общем, этих птиц была целая стая, и он, Семен, перебил их великое множество, но женщину они все-таки унесли.