– Ты свободна! Иди домой! Деревня – там! Иди!
Девица поняла: вскочила на ноги (довольно длинные и стройные) и кинулась в указанном направлении. Семен плюнул, ругнулся, поднял руку, чтобы по привычке почесать затылок, и отдернул ее. Ругнулся еще раз и тяжко вздохнул:
– Я себя знаю – это теперь надолго. Как говорится: страх, который всегда с тобой! Ну, что уставился, Пит? Мы чуть не влипли! Или уже влипли? Давай хоть присмотрим, чтоб она до деревни добралась – человек все-таки…
– Я ни пним-ай, Сем-хон Ник-ич!
– Что тут понимать-то?! – безнадежно махнул рукой Семен. – Пойдем, посмотрим, куда она пошла.
Они стали красться за девушкой. Точнее, крался Семен, а у Пита в этом нужды не было, поскольку он и так двигался бесшумно. Впрочем, девица была озабочена в основном чем-то другим – по сторонам не смотрела и не оглядывалась. Судя по тому, как она двигалась, привычка ходить без обуви у нее имелась – городская девочка в таких условиях не прошла бы и десятка метров.
Девушка выбралась на тропу и побрела в сторону деревни. Она временами всхлипывала и пыталась расчесать пальцами волосы. Мужчины следили за мельканием ее белых ягодиц сквозь заросли – прямо как Чингачгуки на тропе войны. Наконец сплошной лес кончился – дальше пошли трава, кусты и отдельно стоящие деревья. Прятаться тут было сложнее, и Семен решил прекратить эту игру. Правда, его смущало, что девушка, избежав страшной опасности, как-то не слишком сильно стремится к дому родному. Ругая себя за излишнее любопытство, Семен все-таки продолжил наблюдение и вскоре, конечно, пожалел об этом – девушка свернула с тропы вправо!
– Это что еще такое?! Она домой не хочет?!
– Я ни знай! – пожал плечами Пит.
– Ну, а куда она пошла? Что в той стороне?
– Там тр-ва кус-ный! Много! – облизнулся Пит. – Я туд-да утром за ид-дой хдил.
– Болото, что ли?
– Дха.
Примерно через полчаса Семен и Пит сидели возле небольшого озерца с заболоченными и заросшими кустарником берегами. Свободная вода была в центре, а по краям плавала ряска и листья кувшинок. Между ними бегали водомерки, в воздухе летали разнокалиберные стрекозы и бабочки, в траве у дальнего берега копошилось утиное семейство. В общем, пейзаж ассоциировался с картиной великого художника Васнецова, только Аленушка не сидела задумчиво на бережке, натянув подол на коленки, а тихо плескалась почти в центре озерка.
«Спрашивается: зачем она это делает? – недоумевал Семен. – Искупаться захотела?! Так могла бы и до речки дойти…»
Увы, вскоре стало ясно, что девушка мутила застойную болотную воду не из гигиенических соображений. Она старательно пыталась утопиться, но у нее ничего не получалось. То ли там было недостаточно глубоко и вязко, то ли она слишком хорошо умела плавать, а скорее всего, просто не могла справиться с собственным инстинктом самосохранения.
– Четвертая попытка, – уважительно сказал Семен. – Упорная какая! Спорим, что опять вынырнет?
– Я ни знай, – испуганно прошептал питекантроп.
И эта попытка оказалась неудачной – облепленная мокрыми волосами голова вновь показалась над поверхностью. Девушка жадно хватала ртом воздух, кашляла и загребала руками. В прозрачной – похожей на крепкий чай – воде вокруг нее образовалось облако мути, которое, вероятно, собиралось распространиться на все озерцо.
Когда самоубийца немного отдышалась, Семен участливо спросил:
– Еще раз попробуешь, или тебя уже спасать можно?
– Ай! – ответила девушка и с головой погрузилась в воду.
– «Ай», так «ай», – пожал плечами Семен и начал стаскивать с ног мокасины. – Вот ведь на мою голову!
Он немного подумал и снял штаны, а рубаху, на всякий случай, закатал до подмышек. За обнаженное мужское орудие его тут же укусил слепень. Насекомое Семен убил, ругнулся и полез в воду. Для начала он увяз чуть ли не по колено, но кое-как выбрался и двинулся дальше. Пит наблюдал за ним с интересом.
Чтобы дотянуться концом посоха до утопающей, пришлось забраться в болотную жижу почти по пояс. Девице, вероятно, уже надоело топиться, и за палку она схватилась с такой силой, что чуть не свалила Семена с ног. Устоять-то он устоял, но обнаружил, что тянуть не может, поскольку сам завяз. Девушка передвинулась по палке ближе к спасателю, попыталась встать на ноги, однако тоже завязла и стала потихоньку погружаться во взбаламученную воду – ее, похоже, засасывало. С некоторым сарказмом Семен отметил, что и сам он включился в этот процесс.
– Нашла, где топиться, дура! – сказал он и начал бороться.
Спасательные работы продолжались, наверное, не меньше часа и закончились относительно благополучно – обоих выволок на твердую почву Пит. Относительность благополучия заключалась в том, что Семену чуть не оторвали руки, и все трое перемазались болотной грязью с ног до головы. Семен горько жалел, что не снял рубаху перед началом операции – мало того, что она оказалась вся в иле, девица на последних метрах вцепилась в нее и умудрилась изрядно порвать.
Будучи в крайнем раздражении, Семен наорал на спасенную и обозвал ее всякими словами. Как это ни было смешно, но девица ему ответила – похоже, тем же самым. А потом у нее началась истерика: она уставилась на сморщенное, перемазанное грязью мужское хозяйство Семена и принялась хохотать – прямо-таки до слез!
– Ну, спасибо, красавица, – растерянно пробормотал Семен.
Он немного подумал и дал ей подзатыльник, а потом помыл руку в болотной жиже. Это подействовало – хохотать спасенная перестала, начала всхлипывать, а потом ее стошнило – воды она наглоталась изрядно.
В голые ноги Семена впились сразу три овода, и он заорал Питу:
– Хорош чиститься – все равно не получится! На речку веди! Мыться надо! Только не рядом с деревней!
Питекантропа дважды просить не пришлось – он вскочил и припустился вперед, безошибочно угадывая дорогу между кустов. Семен кое-как надел мокасины, схватил в одну руку посох, в другую – штаны и кинулся за ним с криком:
– Эй-эй, не так быстро!
Для комаров в этот день, наверное, было слишком жарко, так что атаковали Семеновы ноги (и прочие части тела) в основном слепни и оводы. Он, правда, не знал, чем одни отличаются от других, и отбивался от всех штанами. Семен задыхался, обливался потом, старался не потерять из вида мелькающую впереди среди кустов спину Пита и отчаянно надеялся, что питекантроп знает, куда ведет.
До речки они в конце концов добежали. Она мирно и идиллично протекала под сенью леса. Вот только берега ее оставляли желать лучшего – подходящее место нашлось лишь метров через 500, не меньше. И настал миг блаженства!
Когда Семен отмок, отпился и охладился, он обнаружил удивительную вещь – их в воде плещется не двое, а трое! Девушка старательно отмывала и расчесывала пальцами свои роскошные черные волосы.