Что же случилось теперь? Если собрать вместе рассказы волка и человека? Вновь степь покрыта настом. Да еще и в конце зимы, которая не была легкой. Рыжий построил своих самцов (или это они сами?) и повел стадо каким-то новым странным маршрутом. По широкой дуге они приблизились к реке в районе поселка лоуринов и вновь двинулись в степь. Возле стогов сена осталась мамонтиха с детенышем-сосунком, а Варя… Варя ушла вместе со стадом. Вряд ли она решила бросить людей ради общества „своих". Скорее всего, просто отдала в распоряжение мамаши с ребенком и сено, и свое пастбище возле поселка. Наверное, как-то смогла объяснить, что этих людей можно не избегать. Что ж, в окрестностях поселка один-два мамонта могут спокойно кормиться всю зиму. Варя вернется? Может быть… Только это еще не все.
Рыжий повел своих куда-то на запад-северо-запад. Люди, как и прочие хищники, двинулись следом. Они подбирали трупы и добивали совсем ослабевших животных. Вожак выглядел очень истощенным, но шел уверенно и мощно, не сбавляя и не наращивая темп. И вдруг остановился, задрал хобот, протрубил и рухнул на снег. Как водится в таких случаях, самцы сомкнули строй и двинулись дальше. Клин сначала превратился в линию, потом у нее образовалось два выступа. Затем один из них исчез – кто-то переоценил свои силы. Образовался новый кособокий клин с новым вожаком во главе. Если это и конкуренция, то конкуренция за право умереть раньше других…»
Рыжий лежал и пытался дышать. Он знал, что агония может длиться очень долго. Если не помогут. Но саблезубы прошли мимо – им сейчас хватало более удобной добычи. Люди же остановились и стали совещаться. Поблизости зачем-то крутились несколько волков, но от них никакого толку не бывает.
«Почему двуногие медлят?! – Мамонт был почти в отчаянии. – Если уйдут и они…» Рыжий не мог общаться, с людьми, не мог обратиться к ним. Он знал лишь одного двуногого, которого понимал и который понимал его. Только этого странного существа поблизости не было – мамонт чувствовал это.
Двуногие падальщики все-таки ушли – вслед за стадом, подгоняя собак, привязанных к длинным предметам. Один из них, правда, задержался ненадолго – он пытался о чем-то говорить с волками. Когда последний человек и волки исчезли, Рыжий понял, что будет умирать долго. Может быть, его еще живым начнут обгрызать мелкие хищники…
Прошла ночь, новый день перевалил за середину, а Рыжий все еще был жив. Правда, нарастающее кислородное голодание все чаще и чаще погружало его в смутный мир предсмертных видений. Он уже ничего не хотел и был спокоен. Его сила, ум, может быть, удачливость спасли жизнь очень многим «своим», позволили родиться и выжить десяткам новых детенышей. Он пережил многих сильных, хотя давно перестал заботиться о себе. В эти последние зимы не раз и не два ему казалось, что больше он уже не может и имеет право, наконец, умереть. И каждый раз оказывалось, что все-таки может – еще немножко. А потом – еще. И еще чуть-чуть… Но теперь – все. Больше в нем ничего не осталось – ни сил, ни желаний.
– Пай-пай! Пай-пай, лари! – визжал мальчишка и размахивал палкой, заменяющей ему остол. – Быстрее, быстрее, серые!
В эту поездку Семен решил взять не Перо Ястреба, а школьника-лоурина. Перо все-таки довольно крупный мужчина, мальчишка гораздо легче, и, значит, можно будет нагрузить на нарту побольше травы, благо местной «валюты» в форте накопилось достаточно. Лоуринские же пацаны обращаться с упряжками учатся очень рано: волокуша с собакой давно стала их любимым развлечением. Кто из старшеклассников поведет вторую упряжку? Юрка, конечно…
Теперь парнишка азартно кричал, хотя перегруженные нарты и так неслись на предельной скорости – вот-вот перевернутся. Его упряжка состояла из шести некрупных лесных волков. От криков они ускорялись и начинали догонять первую нарту. В ее упряжке работало пять серебристых степных амбалов, и им волей-неволей приходилось тоже прибавлять скорость. И вдруг что-то случилось: вожак степняков издал звук, похожий на короткое рычание, и упряжки синхронно начали замедлять ход, а потом и вовсе остановились. Одним движением передних лап вожак освободился от сбруи – широкой ременной петли с одной связью через спину. Он повернулся и, тяжело поводя боками, потрусил ко второй нарте. Встать с нее юный погонщик не решался – а вдруг рванут? Причин же остановки он не понимал и пихал тупым концом палки в бока ближайших волков:
– Ну, вы что?! Чего встали-то?! Поехали!
Мальчишка что-то почувствовал, повернулся и… замер: волчья морда – глаза в глаза. В полуметре. Несколько секунд вожак просто смотрел, а потом поднял верхнюю губу и показал клыки. Очень большие. Повернулся и неторопливо двинулся к своей нарте.
Волк добежал до лямки, валяющейся на снегу, и остановился. Он стоял и ждал – надеть сбрую сам зверь, конечно, не мог. Юрка неподвижно сидел на своем месте. Его раскрасневшееся на морозе лицо стало белым – почти как снег.
Семен поднялся и подошел к волку. Поинтересовался вполне равнодушно, как бы мельком:
– «Зачем напугал детеныша?»
– «Шуметь не надо, – спокойно ответил зверь. – Здесь я веду (командую всеми). Щенок…»
– «Он и есть щенок (в смысле – совсем маленький), – согласился Семен. – Поэтому ничего не понимает. Просто он лоурин, а какой же лоурин не любит быстрой езды?!»
– «Любить будет, когда вырастет, – как бы проворчал волк. – Надевай ремень – уже близко».
«Знаем мы эти волчьи „близко", – подумал Семен, выдергивая из снега остол. – Впрочем, сейчас ему виднее».
Рыжий лежал, и ему грезилось, что возникли новые запахи и звуки. Это, конечно, появился тот – знакомый – двуногий и сейчас убьет его. Только мамонт уже чувствовал себя почти мертвым и не мог обрадоваться по-настоящему. Ему казалось, что он опять идет. И вдруг снег под ногами кончается – кругом земля, покрытая густыми прядями высохшей травы. Она так пахнет… Или этот запах появился на самом деле – вместе с запахом волков и человека? Нет, конечно…
– Я буду разгружать, – сказал Семен мальчишке, – а ты разрезай ремни и вываливай траву в кучу – прямо на снег. Наверное, уже поздно, но назад все равно не повезем – кто-нибудь другой подберет.
Семен посмотрел на получившийся ворох: «Мамонту, конечно, на один укус. Или на три – даже смешно…» Потом подошел к лесным волкам, опустился на корточки:
– «Идите с нартой и детенышем туда, откуда мы пришли. Там вам дадут мяса. Можете не слушать его в пути – просто доставьте живым. Отправляйтесь!»
Юрка был явно не в восторге от перспективы проделать обратный путь наедине с волками. Кроме того, ему было жутко интересно, что такое задумал учитель? Зачем Семен Николаевич пригнал к умирающему мамонту две нарты, нагруженные связками сухой травы? Он же все равно ее есть уже не будет…
Семен дождался, пока нарта скроется за ближайшим холмом, вздохнул и обратился к оставшимся волкам:
– «Не распрягайтесь пока. Мало ли что… Отойдите в сторонку и подождите».
Пока животные выполняли просьбу, он смотрел на мамонта: «Когда-то я тоже лежал в степи и тихо умирал. И ничего мне было уже не нужно – такая смерть меня в общем-то устраивала. Но пришел Волчонок с какими-то незнакомыми волками и все испортил: раны мои звери вылизали и даже умудрились привести людей. Ненаучная фантастика, конечно, но так было. И никому, кроме меня, это удивительным не показалось, ведь волк – тотемный зверь нашего рода. С тех пор я прожил уже много лет и, пожалуй, не жалею об этом. Ситуация вроде бы повторяется, только роли людей и тотема поменялись. Надо бы отдать долг – жизнь за жизнь. А как? Если только…»