Как и в прошлый раз – много лет назад – руководство не обрадовалось новой затее, но отнеслось к ней с пониманием: раз не можешь иначе – плыви, чем можем поможем. А просил Семен не так уж и мало: подкормить этой зимой неандертальцев (в последний раз!), поделиться (отдать почти все!) весной продуктами длительного хранения – пеммиканом и вяленым мясом, отдать (безвозмездно!) два приличных каноэ и нарту с полуторным комплектом ездовых собак. А еще сети, ремни, плетеные ременные веревки и совсем немного глиняной посуды.
– Как там звучит это новое слово? – обратился Кижуч к Медведю. – На «ж» начинается?
– Жаба, что ли? А, жадность! – вспомнил старейшина.
– Во-во: она-то у Семхона и завелась!
– Да не-ет же! – заверил Медведь. – Это он нас на нее проверяет. Детишек проверяет, старейшин проверяет – житья от него не стало! Вот из принципа дадим ему все, и пусть проваливает!
– А еще он цены норовит сам устанавливать, – развил тему Кижуч. – И секреты наших магий всем задаром раздает! Что хочет, то и творит – ну, просто друк… драк… дриктатор какой-то!
– И этот – как его? – орлигарх! – добавил Медведь.
– Но-но, – возмутился Семен, – попрошу без оскорблений!
– Оскорблений?! – взвился старейшина. – А кто нас монополистами обзывал?!
– Так вы ж они и есть!
– Да?! А когда твои хьюгги домп… димп… демпингом занимаются – это как?! Так и надо, да? Мы что, должны задаром колдовать?!
– Это вы-то колдуете?! – изумился Семен. – Менеджеры несчастные! Дистрибьюторы первобытные!
– Ди-стри-бю… Кто? – заинтересовался Кижуч. – Это кто такие?
– Не знаю, – честно признался Семен, – но слово ругательное.
Побывать в поселке и не зайти в «ремесленную слободу» Семен, конечно, не мог. Его старая шутка, что хозяйство Головастика скоро станет настоящим поселком, при котором будет охотничья «слободка», давно уже перестала восприниматься как шутка. Там было уже добрых полтора десятка надземных и полуподземных жилищ. Впрочем, счет очень условный: помещения перестраивались и достраивались, соединялись крытыми переходами, жилые отсеки превращались в производственные и наоборот. В этом неряшливом нагромождении конусов и куполов, срубов и загородок, крытых шкурами и дерном, с превеликим трудом угадывалась центральная мастерская, построенная когда-то самим Семеном. Появляясь здесь, он почти каждый раз обнаруживал, что планировка изменилась и надо заново выяснять, какой вход куда ведет.
Семен сунулся в «дверь», которая показалась ему наиболее перспективной. И оказался в ткацком цехе. Трое кроманьонских ткачих немедленно прекратили работу и предприняли попытку быстро покинуть помещение – через другой выход. Поскольку сделать это они хотели одновременно, ничего не получилось – застряли. Две неандертальские подсобницы бежать не пытались и наблюдали за действиями своих коллег с некоторым злорадством.
– Стоять, бояться! – рявкнул Семен. – Смир-рна!!!
«Смирно» женщины не встали, но толкотню прекратили и повернулись к грозному начальнику.
– Куда разогнались? Чего испугались?
– Да-а-а, – заныла та, что была постарше. – Ты только и знаешь по попе драться, а мы тут страда-аем!
– Клеветать не надо, – поучительным тоном сказал Семен, – в прошлый раз я вас почти не бил. Когда кормили?
– У-утром… И днем корми-или… А он не жрет.
– А вчера?
– Вчера он заду-умался… И пол-оленя съел.
– Не лопнул? Хорошо! Обувь, одежда?
– Мы ши-или… – на разные голоса затянули женщины. – Мы ши-или, чини-или, чи-истили… А он все равно!
– Так, – сказал Семен и грозно нахмурился. Это было замечено, и тетка, похожая формами на колобок, испуганно затараторила:
– Я ему торбаза новые сделала! Красивые! С узорами! С нашивками! А он к ним ножи приделал! Железные! Дырок навертел, все испортил – во дурак-то!
– Ножи?! Зачем?
– Чтоб по льду ездить!
– Ну и как, поездил?
– Поездил-поездил, – перебивая друг друга, разом заговорили женщины. – Разогнался, остановиться не смог и в полынью упал! Где мы воду берем!
– А дальше?
– Дальше не поехал! Стоит в воде и думает. Дырмаз, говорит, делать нужно!
– Не дырмаз, а тормоз! Коньки, значит, изобрел… А как у него обстоит с этим?
– Еще как стои-ит! – всхлипнула та, что была помоложе (и потолще). – Вчера три раза приходил… Натер мне что-то… А когда в четвертый раз пришел, я говорю: «Ты что-о-о?! Вааще, что-о ли?!» А он заругался, закричал: «Что ж ты мне сразу не сказала?! Я и забыл совсем!» Дура-ак дли-инный!
– Это – склероз, – поставил диагноз Семен. – Вам к нему повнимательней нужно быть, поласковей.
Потом Семен оказался в камнерезной мастерской. Впрочем, название было неточным, поскольку камень тут не резали. Его тут расщепляли.
Дело в том, что основным сырьем или исходным материалом для орудий являются отщепы – относительно тонкие сколы с нуклеуса. Эти сколы делаются либо прямым ударом (целое искусство!), либо при помощи костяного отбойника, по которому и наносится удар. Есть еще и третий способ – отжим. Он наиболее эффективен с точки зрения результатов и позволяет более полно использовать сырье. Правда, сырье должно быть высококачественным, а мастер в совершенстве владеть «магией камня». В свое время, когда металл стал подходить к концу, Семен подкинул Головастику идею усовершенствования технологии отжима. Суть ее заключалась в том, что кремневый желвак, превращенный в нуклеус, помещается в зажим, а отлавливание пластин производится при помощи небольшого рычага и блоков. Идею Головастик подхватил и развил. В итоге через пару лет можно было справлять поминки по очередной «магии» – она превратилась в ремесло, в техническую операцию, которой следует не «овладевать», а учиться. Впрочем, нашлась и пара специалистов, которые довели свое умение до уровня магии – минимум отходов, а пластины-отщепы получаются такие, что… В общем, основным каменным продуктом мастерской сделались не готовые изделия, а эти самые пластины-отщепы, которые потребитель легко мог превратить в любое (или почти любое) орудие.
Миновав «отжимной» цех, Семен оказался в косторезной мастерской. Ничего нового он тут не увидел, кроме того, что все шестеро разновозрастных мастеров заняты, похоже, одним и тем же: из рогов или ребер оленя делают довольно толстые пластины примерно прямоугольной формы размером 10—15 на 3-5 сантиметров или сверлят дырки в уже готовых. «И что же это такое должно быть?» – озадачился Семен и попытался определить местоположение Головастика. Так и не определил, но спрашивать не стал. Из косторезного цеха он проник в длинную холодную полуземлянку, являющуюся рабочим кабинетом и одновременно жильем местного начальника. Где именно Головастик тут спит, Семен так и не понял, поскольку все вокруг было завалено какими-то непонятными предметами (макетами? браком?) из дерева, кости и глины. Здесь имелся свой отдельный выход наружу, который одновременно являлся дымоходом и источником света. Среди прочего хлама Семен разглядел несколько свежих конструкций из тех самых костяных пластин с дырками. Они были связаны друг с другом ремешками различными способами.