Метрах в тридцати впереди на перегибе правого борта одна за другой возникли три фигуры в серых балахонах и широких штанах до середины голени. Шатаясь и размахивая руками, они сбежали по склону, перешли ручей и стали взбираться на левый 6epег. Первый уже скрылся наверху, второй полз следим на четвереньках, а последний застрял на середине подъема — камни из-под ног осыпались, человек упал, попытался встать, но снова упал и остался лежать. Второй выбрался наверх, поднялся на ноги и что-то спросил у лежащего, не получил ответа и скрылся в кустах.
— Женька, назад!! — выдохнул Николай, не решаясь кричать в полный голос. Парень не услышал или не захотел услышать — он уже бежал к человеку на склоне. До него оставалось метров десять, когда наперерез через ручей кинулась огромная черная собака. За ней, с трудом удерживая длинный поводок, бежал человек в темно-синей форме, с коротким ружьем за спиной. В два прыжка, разбрызгивая воду, собака перемахнула ручей, поднялась на осыпь и с ходу вцепилась в руку, которой лежащий человек прикрывал лицо. Он не сопротивлялся, только попытался лечь на бок и подтянуть ноги к подбородку. Подскочил хозяин, ухватил собаку за ошейник и с криком рванул в сторону. Это помогло не сразу, но, получив пинок сапогом в бок, собака отпустила жертву и неохотно, оглядываясь на хозяина, полезла вверх по склону.
У Николая, хоть и был он почти в шоке, хватило соображения оторваться от жуткого зрелища и поднять глаза. Еще двое солдат появились на перегибе правого борта между ним и Женькой. Они были без собак, но с ружьями в руках.
— Сзади!!! — заорал Николай и споткнулся.
Он даже не попытался сохранить равновесие, а просто упал. Его крик и выстрел прозвучали почти одновременно. Он сразу же оттолкнулся руками, перекатился в сторону (рюкзак мешает!) и замер: «Было два выстрела или один? Больше нет — почему?» Перекатился обратно, резко подался назад, подогнул ноги и встал.
Женька склонился над человеком в синей форме. Николай понял, чем занят его напарник, глянул наверх и полез на склон — там лежал еще один труп. Николай перевернул его на спину, выдернул ружье из скрюченных пальцев и попытался расстегнуть подсумок. Застежка не поддалась, пришлось вытащить нож из шеи солдата и разрезать ремень.
Весь ужас случившегося еще не проник в сознание, и мысли были какие-то заторможенные: «Это карабин калибром, наверное, миллиметров 9–11. Нож у Женьки тяжелый — как он умудряется бросать на такое расстояние? А подсумок, кажется, полный…» Николай распрямился и посмотрел поверх кустов. Синие фуражки мелькали метрах в двухстах. Внизу цепь, кажется, уже миновала ручей, а выше по склону обзора нет — да, собственно, и так все ясно.
Он спустился к воде и отдал нож Женьке. Парень качнул головой — беги первым.
Тогда, в Питере (как же далеко и как давно!) он долго сопротивлялся, но в конце концов сдался и раскопал под вешалкой свои старые кеды. К началу лета Николай уже мог без особых мук пробежать «пятерку» и изрядно намозолил кулаки о кожаную грушу.
Хорошо весенним утром шлепать тапочками по асфальту. А в мокрых ботинках по камням, с рюкзаком за спиной, с тяжелым карабином в руках… Но, похоже, сил у него хватит — бежать им не далеко, ведь впереди тоже стреляют.
Николай, хоть и двигался первым, кроме собственного топота и камней под ногами, почти ничего не слышал и не видел, только старался не влететь в заросли. Он уже начал налаживать дыхание, настраиваясь продержаться как можно дольше, когда Женька остановил его, дернув за рюкзак сзади. Николай замер на одной ноге, не решаясь опустить вторую. Впереди на замшелых камнях курумника…
Человек в серой одежде лежал на боку. Верхняя часть туловища, голова, руки представляли собой месиво из клочьев одежды, крови и мяса, среди которого поло-розово светился кончик кости предплечья. Труп собаки был чуть в стороне: зверь успел проползти пиру метров, волоча кишки, прежде чем его добили выстрелом в голову.
Женьке хватило на осмотр нескольких секунд, а Николай все никак не мог отвести взгляд от предмета, явно выпавшего из перекушенной руки человека: это была заляпанная кровью металлическая столовая ложка с заточенной, как лезвие, ручкой.
Женька поманил его движением руки, и Николай прошел несколько метров вперед до границы кустов. Кажется, он окончательно впал в эмоциональный ступор, хотя восприятие окружающего стало удивительно четким и резким.
Они стояли на небольшом холмике у края поляны. Точнее, это была даже не поляна, а большая плешь на склоне — широкая пологая осыпь, не успешная зарасти кустами. Примерно в центре ее расположен небольшой полукруглый вал из камней и коряг, выбеленных дождями и солнцем, — след снежной лавины или оползня. В этом естественном окопчике шевелилось что-то серое, а от кустов через открытое пространство к нему приближался человек в почерневшей от пота гимнастерке, сдвинутой на затылок фуражке и с карабином в руках.
Солдат что-то прокричал, а Николай почему-то понял или догадался: приказывает серому вылезти из-за камней. Тот что-то ответил, но Николай не расслышал.
Обзор отсюда был хороший, но картина открывалась удручающая: цепь, что двигалась через заросла на той стороне, вот-вот должна была выйти на открытое пространство, а тем, кто приближался с этой стороны, оставалось пройти еще метров двести. Деваться некуда — выше осыпь переходит в открытый склон.
Когда до завала осталось метров двадцать, солдат остановился, снял левой рукой фуражку, вытер пот со лба и опять что-то прокричал. Кажется, он хотел взять беглеца живым — зачем-то ему это было нужно. Беглец что-то крикнул в ответ, но из-за камней не вылез. Солдат надел фуражку и вдруг… повернулся лицом туда, где стояли Николай и Женька.
Солдат почти успел поднять карабин, но выстрел грохнул раньше, и гимнастерка на его спине разлетелась клочьями.
Потом был рывок по камням. Николай чуть не налетел на Женьку, когда тот затормозил, чтобы подхватить карабин убитого. Они перелезли через завал и свалились в неглубокую яму. Николай сразу же сбросил рюкзак и попытался подползти к краю, но Женька рванул его за куртку сзади. Он перевернулся на спину, глянул в лицо напарника и… остался на дне. Он так и сидел там, пока все не стихло. Сидел и смотрел в безумные глаза изможденного человека в серой одежде. Эти глаза прикрывали очки в тонкой металлической оправе. Одно стекло было разбито.
Сколько это продолжалось? Пять минут? Вряд ли больше…
Собственно говоря, ни шквального огня, ни разрывов снарядов не было: десяток-другой выстрелов, пару раз брызнуло осколками камней, пролетела щепка, к ногам скатилась короткая толстая гильза. Женька лежал на боку и заталкивал в магазин патроны.
— Цел? — спросил Николай.
— Да.
— Мне можно? — кивнул он вверх.
— Попробуй.
Николай сел на корточки в центре ямы и начал медленно подниматься, пока глаза не оказались на уровне верхних камней. Их несуразный окопчик открыт вверх по склону, но там свободное пространство, на котором атакующим тоже негде укрыться. Вниз и в стороны до кустов метров 50–70, и на этом пространстве лежат три человека в синей форме и две собаки. Все.