«Блин, – думал Семен, в который раз повторяя немудреный мотивчик, – да они тут что, все вундеркинды?! Самородки? Или просто очень восприимчивы?»
Очень скоро мурашки на коже девушки исчезли, а в движениях появилась откровенная эротика. И адресована эта самая эротика была не кому-нибудь, а ему персонально. «Пора кончать разврат», – решил он, когда почувствовал, что усилия Сухой Ветки не проходят для него даром.
Он дотянул тему до конца и умолк. Девушка остановилась. На лице ее читалось… Что? Разочарование? Сожаление, что остановили? В общем, что-то такое…
– Спасибо, Веточка! У тебя здорово получается! Одевайся…
– М-да-а, – покачал головой Художник. – Что-то в этом есть, ты прав. Только мне не нарисовать: непривычно как-то – баба и вдруг…
– Но ты согласен, что и в женщине может быть красота?
– Оказывается, может. Надо над этим подумать…
Девушка облачилась в свой балахон и теперь смотрела на Семена широко распахнутыми глазами. В полутьме казалось, будто они что-то излучают.
– Что ты стоишь, Веточка? – спросил Семен. – Все уже, спасибо, занимайся своими делами.
– Я тебе мясо пожарю… Можно?
– Ну, пожарь… – растерялся Семен.
Сухая Ветка повернулась и вприпрыжку помчалась к выходу. Уже издалека донесся искаженный эхом ее голос, что-то вроде:
– Хи-хи, Семхон сказал, что я красивая! И Художник сказал! Хи-хи!
«Мда-а, – подумал Семен. – Пустячок, а как оттягивает! Не зря же у воинов-зулусов была когда-то традиция после битвы „омывать топор“. Народная мудрость, блин горелый!»
* * *
Из пещеры он вылез уже в сумерках. Лагерь, казалось, вновь жил обычной жизнью, только мужчин заметно поубавилось. Семен вспомнил почему. Общаться с кем-либо ему совершенно не хотелось, и он побрел на окраину, к своему шалашу. Но не дошел, так как увидел, что возле его жилища горит костер. «Та-ак, приплыли, – подумал Семен. – Похоже, мне там действительно жарят мясо». Он сменил курс и отправился искать начальство. Ему бы хотелось поговорить с кем-нибудь одним с глазу на глаз, но не получилось – законодательная власть в полном составе заседала у Костра Старейшин. Семен остановился за спинами Медведя и Горностая и стал смотреть на Кижуча в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Подслушивать он не собирался, но волей-неволей кусок разговора услышал.
– …будет как у тебя!
– Нет, когда меня ранили, я пел победную песню и смеялся, а этот воет от боли.
– И рукой шевелить не может совсем.
– Ничего, выживет. Восточный Ветер силен и молод, а левая рука – не главная. Я-то сколько лет, считай, одной сражался!
Последняя реплика принадлежала Медведю. Левое плечо у него действительно было как-то скособочено и слегка выдавалось вперед.
– Ты чего, Семхон? – заметил слушателя Кижуч. Остальные оглянулись. Семен подошел ближе:
– Старейшины, могу ли я взять Сухую Ветку?
Трое удивленно переглянулись и почти в один голос спросили:
– Зачем?
– Ну… – замялся Семен, а потом мысленно махнул рукой и честно сказал, что именно он собирается с ней делать.
– Да-а, – сочувствующе покачал головой Горностай, – довели парня!
– Ничего, Семхон, – утешил Медведь, – уже недолго осталось. Скоро человеком станешь, нормальную бабу выберешь.
А Кижуч вздохнул:
– Бери, конечно. Обидно только: ты здорово сегодня сражался и достоин лучшего, а эта… Ну, ничего, потом прогонишь.
– Спасибо, старейшины, – слегка поклонился Семен, – за вашу доброту и заботу.
Он повернулся и собрался уходить, но вспомнил подслушанный разговор и остановился: «Мне-то что? Может, хватит на сегодня? Эх…» И спросил:
– А что случилось с Восточным Ветром?
– Да ничего не случилось! – ответил Медведь. – Сколько раз я ему говорил: «Следи за чужим оружием, следи!», а он, бестолочь, как начнет махаться – прет вперед и ничего не соображает. Ну и пропустил удар. Хорошо хоть башку убрать из-под палицы успел. Теперь вот мается – ни сидеть, ни лежать не может!
– Могу я осмотреть его?
– А что, – заинтересовался Горностай, – в прошлой жизни ты был шаманом, да?
– Нет, конечно, – не рискнул на самозванство Семен, – но я немного знаком с магией лекаря.
Вообще-то, «немного» – это тоже было изрядным преувеличением. Чему-то, конечно, их в институте учили, да и ежегодный экзамен по технике безопасности нельзя было сдать без кое-каких медицинских знаний. А в повседневной полевой практике нужно уметь отличить симулянта от больного, вывих от перелома, перебинтовать палец, заклеить мозоль, а также твердо знать, в каких случаях следует сразу требовать «санрейс» для вывоза больного, а в каких просто вызывать вертолет или машину. «У них здесь, правда, дела обстоят еще проще: диагнозов только три: здоров, болен (когда встать не может) и мертв. Цель лечения – поднять на ноги, то есть сделать здоровым. Впрочем, в российской глубинке именно так и жили чуть ли не до середины двадцатого века. Поскольку Восточный Ветер на ногах стоять может, значит, с ним ничего особенного не случилось и его болячки общественной значимости не имеют».
– Знаком с магией? – не отставал старейшина. – Это дело хорошее. Давай показывай Людям, не стесняйся!
– Да я… – пошел на попятную Семен, – говорю же…
Но было поздно: Горностай поманил оказавшегося поблизости мальчишку:
– Эй, ты! Беги в жилище воинов и приведи сюда Восточного Ветра, быстро!
В костер подбросили веток, и стало видно, что воин бледен до синевы, а его волосы слиплись от пота. Он стоял, чуть покачиваясь, и держался правой рукой за левую.
– Больно? – ехидно спросил Медведь. – Нечего было под палицу подставляться!
– Что-то с рукой, да? – робко спросил Семен.
– Да при чем тут рука?! Ему по плечу врезали!
Семен подошел поближе, всмотрелся в лицо воина, потрогал руку. С неудовольствием он заметил, что вокруг Костра Старейшин формируется кольцо зрителей: подростки, женщины, даже кто-то из воинов (не Бизон ли?) посматривает издалека.
– Рубаху надо снять, – сказал он обреченно. – Не видно же ничего!
– А так ты не можешь, да? – с долей разочарования спросил Горностай. – А я думал…
– Старейшины, – как можно вежливее перебил Семен, – я просил лишь разрешения осмотреть воина. Разве я обещал помочь ему? Обещал?
– Ну… Тогда зачем смотреть-то?
– Понимаешь, я ИНОГДА могу помочь, а чаще – нет. Вот и хотел посмотреть.
– Ладно, снимай рубаху, Ветер!
– Не могу, – ответил воин. – Уже пробовал. Ничего не получается. Слишком больно.