– А… пришла, наконец, ведьма! – просипел дребезжащий голос седого старика, почти незаметного под одеялом на кровати. Заболев, он сразу же забыл свои философские убеждения, отвергавшие существование сил и законов, действовавших без учета естественных наук.
– Вот, сеньор, выпейте. Вам станет легче. – Она лишь немного отшатнулась от резкого зловония, почти невыносимого в непосредственной близости от своего источника. С тех пор как сбежали все слуги, даже сиделке, преданно ухаживавшей за хозяином дома уже много лет, все труднее стало следить за сменой белья и соблюдением элементарной гигиены в этой комнате, скорее похожей на логово животного.
Жадно выпив лекарство и в изнеможении откинувшись на серые, все в желтых пятнах подушки, больной из-под прикрытых век кинул злой взгляд в сторону Сеньоры.
– Что молчишь? Говори! – приказал он голосом, в котором звучал металл, шедший на кирасы всех рыцарей, веками строивших генеалогическое древо его знатного рода.
– Мне надо точно знать, что известно Буланже. – Она почти умоляюще протянула к нему руки. – Неужели он захватил наших мальчиков?
– Наших?! Как ты смеешь? В моем роду никогда не было таких одинаковых сатанинских ублюдков! Понесла от дьявола пару уродцев и смеешь еще меня винить в чем-то? Изыди! Проклинаю тебя. Пусть впредь лекарства мне приносит Марта.
– Несчастный безумец. Марта сбежала, – и сквозь зубы процедила: – а ты рискуешь закончить свои мучения на гильотине.
Она с отвращением взирала на своего мужа, гордо откинув голову и едва сдерживая тошноту от удушающего смрада, распространяемого им. «Впрочем, очень просто свысока смотреть на несчастного больного человека, – одернула она себя, – где твое христианское смирение?»
Скрюченными пальцами он собрал в складки грязные простыни, покрывающие его изможденное, высохшее тело.
– Ты лжешь мне. Вон отсюда! Я напишу королю и найду способ вздернуть тебя на виселице. Или нет, тебя с позором заклеймят и вышлют на каторгу, вместе с твоими ублюдками.
Сотрясаясь, она вышла из его покоев, надеясь, что в одиночестве больной скорее успокоится, поддавшись действию лекарств. Надо увеличить дозу. Это опасно, но все же ненамного ускорит неминуемый конец. Зато он будет чаще владеть собой и меньше гневить Бога. Ничто уже не в силах ему помочь. И этот грех тоже будет на ней до конца дней и дальше до исхода времен.
Нет, не может быть, чтобы беглецов схватили! Дон Альворадо слишком опытный воин, а дон Фелиппе и дон Мануэль старались ни в чем ему не уступать. Возможно, Буланже пытается обмануть ее. В любом случае нельзя верить ни единому его слову. Даже правду он будет использовать в своих коварных целях.
Вернувшись на кухню, она принялась за составление меню. Кроме Буланже на обед ожидались еще пятеро. И ей было решать, кого из них оставить наслаждаться жизнью, а кого ввергнуть в пучину боли и страданий, исходом которых станет желанная смерть. Врач Дюранд, прокурор Жильот, адвокаты Морелле, Арну и Десанж. Все они состояли в тюремном трибунале, все в свое время начинали с депутатства в Генеральных штатах и общинных ассамблеях различных корпораций.
Из всех приглашенных Сеньора лично была знакома только с Дюрандом. Несколько раз они сталкивались в полевом госпитале, во время карантина, когда она помогала ухаживать за больными. Образованный человек, кстати любимец ее мужа, до того как стали приходить анонимные письма с ругательствами и угрозами «подлым аристократам, гадинам, пьющим кровь третьего сословия». Подлый аристократ и гадина в одном лице, несмотря на сильно пошатнувшееся физическое и душевное здоровье, все же различил за анонимностью явный стиль своего бывшего протеже и отказал ему от дома.
Об остальных она даже не слышала, ни раньше, в пору выборов, ни потом, когда за пять дней образовалась национальная гвардия, подчинявшаяся лозунгам клуба философов и вольнодумцев, состоявшего сплошь из адвокатов и врачей.
Составив меню, она по инерции заперлась в лаборатории, где теперь проводила ночи, но, вспомнив, что у Буланже есть ключи, оставила дверь открытой и, упав на колени, молилась почти всю ночь. Утром, подав меню на подносе с завтраком, она молча удалилась обратно на кухню, с замиранием сердца дожидаясь грохота кареты, увозящей Буланже в город. Через некоторое время, подождав для верности, чтобы исключить возможность его внезапного возвращения, Сеньора принялась за дело.
Снова лаборатория стала местом, где проводятся химические опыты. Все необходимое у нее было – в тайнике, до которого не добрались руки ни воров, ни повстанцев, с обыском нагрянувших в опустевшее поместье. Впрочем, как первые, так и вторые искали скорее продовольствие, чем запрещенные или неизвестные химические и лекарственные ингредиенты.
Оставив в стороне все сомнения, все угрызения совести, Сеньора спокойно расставляла реторты, смешивала, выпаривала и дистиллировала, предоставив потом католичке отмаливать грехи, а ученому испытывать муки предателя науки. Сейчас в ней осталась только мать, спасающая своих детей.
Одновременно на кухне уже шло приготовление основных блюд, тоже требовавшее огромного внимания. В продуктах, после вселения в дом Буланже, недостатка не было. Ближе к вечеру из города прислали вина.
В середине дня, урвав несколько минут, она поднялась к мужу с очередной дозой лекарства, получив взамен еще более щедрую дозу ругательств. Но это уже не имело значения. Больше ничто не имело значения, кроме детей.
Самое главное – вынудить его открыть местонахождение пленников. Сомневаться в том, что они живы, она себе не позволяла. Они живы, так она решила. И будут жить, чего бы ей это ни стоило. Накрывая на стол, в ожидании Буланже и гостей, она уже была абсолютно спокойна. Ничто не омрачало ее смуглый, высокий лоб. Все морщинки бесследно разгладились, остались только легкие тени под глазами, в которых сверкала мрачная решительность. Вечер медленно уступал место ночи.
– От души надеюсь, что у вас все готово. – Как обычно, тихий, вкрадчивый голос. Невероятно, но ведь не таким же голосом он произносит пламенные речи, столь возбуждающие чернь?
– Я не слышала шум кареты.
– Все верно, все верно. – Он будто о чем-то задумался. – Его и не было. Приятно, знаете, после трудов праведных прогуляться. Вот, кстати, и карета. А вы, как врач, не рекомендовали бы моционы? Спешу порадовать, у вас будет возможность сегодня обсудить профессиональные взгляды со старым другом.
– Надеюсь, что не доктор Дюранд ввел вас в заблуждение относительно несуществующей дружбы между нами?
– Право, очень странно… Он почти с восторгом говорил о ваших методах и передовых взглядах. Вы слывете весьма энциклопедически образованной особой. Хотя, надо признать, нечасто балуете лучших граждан этого скромного, но славного города своим обществом. – Он склонил голову, как бы печалясь о столь вопиющей обделенности тех, к кому относился с поистине отеческой заботой. – Во всяком случае, я прошу вас составить нам сегодня компанию и разбавить вашим очарованием наш серьезный, адвокатско-государственный кружок.