Словно в насмешку над людскими муками ветер и волнение стали стихать, когда снасти были почти восстановлены. К полудню установилась вполне нормальная погода, примерно такая же, какая держалась последнюю неделю. Можно было уходить из этого гиблого места. Как только попытались поднять якорь, канат лопнул – возле самого штока он был измочален трением о камни.
Первого сентября обогнули мыс Камчатский и оказались в одноименном заливе. Переночевали, спустив оставшийся малый якорь. Утром, подключив шлюпку для буксировки, вошли в устье реки, поднялись немного вверх по течению и бросили якорь там же, где подняли его перед началом плавания.
– Пятьдесят один день в море, – вздохнул Чаплин, глядя на жиденькую толпу встречающих. – И три с половиной года трудов.
– Гора родила мышь, – сказал Чириков. – Мы ничего никому не докажем.
– Зато живые, ваше благородие, – встрял Митька. – Больше я на корабли ваши ни ногой, хоть режь!
– Смерти испугался? – усмехнулся Чаплин.
– Ее все боятся, господин мичман, – заверил казак. – И все под ней ходят. Много ль служилых у нас на Камчатке своей смертью помирает? Не в том дело. На суше так ли, сяк ли, однако ж ты сам судьбе своей хозяин. А в море? Нет уж, хватит с меня.
Возвращению, похоже, больше всего радовался рядовой состав: люди плохо понимали, куда и зачем они плавали, да и понимать эти господские дела не хотели. Беринг в общем тоже был доволен: последний шторм оправдал его решение вернуться и зимовать на Камчатке. К тому же он как бы получил моральную компенсацию за тот случай, когда земля обнаружилась там, где ее быть не должно. Теперь его больше всего волновала сохранность оставленной в Нижнекамчатске пушнины. Туда капитан при первой же возможности и отправился в компании Шпанберга.
По заведенному на флоте правилу судно на зиму полагалось разоружить, расснастить, законсервировать и в «зимнюю гавань» поставить. Заниматься всем этим, естественно, было приказано Алексею Чирикову: «…иметь старание, чтоб бот поставить в удобное место на перезимование, и, поставя на место, расснастить бот, смолою вымазать и, понеже в боту есть течь небольшая, того ради высмотреть в боту место текущее…»
Продуктов «длительного хранения» в поход было набрано на год с запасом. Истраченной оказалась незначительная часть, так что все оставшееся теперь нужно было выгрузить на берег, складировать и организовать хранение. Как вскоре выяснилось, за последнее будет отвечать новый нижнекамчатский управитель, заказчик Гаврила Чудинов. Последний, конечно, был «очень рад» свалившейся на него заботе, однако вынужден был прибыть в устье Камчатки с командой служилых и камчадалов. Кое-какие строения на берегу оставались еще со времен достройки бота. Их пришлось переоборудовать в амбары и даже строить новые.
Пока шла разгрузка, часть личного состава под командой Федора Козлова начала снимать такелаж и рангоут, обмазывать смолой мачту, бушприт, реи, гик, гафель и вообще все, что было деревянным. Пушки, руль и румпель отвезли на берег, а снятый такелаж и якорные канаты сложили под палубу. Течь в борту нашли и ликвидировали. Свершив все это, бот отбуксировали шлюпкой в «удобное место» и поставили рядом с «Фортуной». Затем состоялся «торжественный» акт передачи судов на ответственное хранение Гавриле Чудинову. Заказчику предстояло организовать охрану всего этого хозяйства – всю зиму держать наряд казаков в этом малопригодном для жизни месте. К концу сентября почти все мореплаватели перебрались в Нижнекамчатск и стали устраиваться на зимние квартиры.
В суете первых дней прибытия Митька старался держаться в тени и лишний раз глаза высокому начальству не мозолить. Отправляясь в острог, Беринг его с собой не забрал, из чего следовало, что в силе остается последний приказ – о подчинении его Чирикову. У лейтенанта, конечно, нашлось чем занять новоявленного писаря, так что до Нижнекамчатска Митька добрался одним из последних. И первое, что он узнал, когда выбрался из бата на берег, – капитан Беринг велел его сыскать и пред очи свои представить.
На сей раз глава экспедиции был благодушен – гостя усадил на стул, велел подать ему чарку водки.
– Ты видишь теперь, Митрий, насколько опасно плавать осенью в этих водах.
– Се верно, ваше благородие, ох верно! – согласился служилый. – Кабы Бог не помог, потонули бы все. Ко времени вы приказали домой-та повернуть! Кабы в другом каком месте беда застала, разбились бы всенепременно!
– Безусловно! Но ведь эта буря была не последней?
– Конешно, ваш-бродь, конешно! – заверил Митька. – По осени-та у нас завсегда ветер на море лютует!
– Опасности теперь позади, – улыбнулся капитан, – и мы можем вернуться к нашим коммерциям.
– Эт верно, ваш-бродь. Лисиц да соболей ловить начнут, как снег хорошо ляжет. Эт ишшо месяца два ждать.
– Мне доложили, что местные жители ужасно повысили цены на пушнину, – озабоченно сообщил капитан. – Скоро она будет стоить здесь, как в Якутске.
– Знамо дело! – усмехнулся Митька. – Всяк желает дать поменьше, а взять поболее. Тока ить русские сами-то ничо здесь не ловят. Оне у иноземцев скупают. Имей я силенок в достатке, сам бы торговал с камчадалами.
– М-м-м… – призадумался Беринг. – Это, наверное, вызовет недовольство рядовых и управителей.
– Я ж грю, ваш-бродь: были б силенки, – пояснил Митька. – Служилые да начальники, ясное дело, не возрадуются, тока ничо оне не поделают, коли указы государевы не нарушать.
– Ты знаком с этими указами?
– Как и все, – пожал плечами Митька, – понаслышке тока. А бумаги-то те, кажись, и тута, и в Большерецке имеются. Мне б вашу власть, я б повелел сии указы сыскать и списки представить. Супротив государевой бумаги никакой комиссар не пикнет!
– Ты предлагаешь организовать торговлю без посредников?
– То не велика премудрость, ваш-бродь! Однако ж иноземцы наши зело ленивы. Оне и на ясак-то едва набирают. Тут тока ежели им товаров вперед раздать – под расписки, конечно. Тогда, глядишь, чо и наловят сверх ясаку.
– Но они не умеют читать, – резонно заметил капитан.
– Се не беда! – рассмеялся служилый. – Оне зело памятливые. Скока чо должен, враз упомнят! Тока давать надо щас, а получать с них как зима к концу будет иль по весне.
– Это риск, – покачал головой Беринг.
– Конешно. Однако ж здеся все так живут: копейку утратишь, да на рупь получишь. Худо тока, что вам след лето ехать отсель надобно. Потому, мыслю я, товар по дешевке давать следует. Пущай все сказывают, будто испидиция ваша уедет скоро и товар вздорожает.
– Твое предложение кажется мне интересным… – задумчиво проговорил капитан.
– Ишшо кой-чо скажу, коль позволите, ваш-бродь.
– Говори!