Зарычав сквозь зубы, Александр Волин дал длинную очередь. «Мессершмитты-110» отвернули. Видимо, у них уже заканчивалось топливо. Такие же проблемы были и у советских «крылатых штрафников».
На своем аэродроме они приземлились с сухими баками.
Летчики выглядели удрученно: из-за откровенно плохо спланированной воздушной операции, совершенно не учитывавшей особенности самолетов и соответствие им боевой задачи, погибли два хороших летчика.
Наиболее полно по этому поводу выразил мысль Иван Мартыненко:
— Искупили, значит, кровью. Умирать, братцы-штрафнички, это наша работа.
Два дня спустя в эскадрилье летчиков-штрафников произошло радостное событие: вернулся из охваченного пламенем и захваченного врагом Новороссийска заместитель комэска Виктор Платов. Его Як-9 подожгли «Мессершмитты-109» над Цемесской бухтой, но отважный летчик спасся на парашюте.
Бледный, с сединой на висках, но довольный, старший лейтенант рассказывал в тесном кругу друзей о своих злоключениях, которые в итоге завершились счастливым возвращением.
— Раскрыл я, значит, купол. Смотрю: несет меня прямо на город, хотя практически весь Новороссийск был скрыт дымами пожаров. До него расстояние — порядком, но несет меня именно туда. Я в строп вцепился и давай их тянуть! Так скольжением ушел в сторону. А по карте помню: в том районе как раз наш плацдарм начинается, Малая Земля, значит.
— Во, учите район полетов! — подал кто-то реплику.
На него со всех сторон зашикали.
— Ты, Витя, не слушай этого балабола, продолжай.
— Лады. Приземлиться, братцы-штрафнички, меня угораздило прямо на нейтральной полосе, между нашими укреплениями и немецкими окопами. А «ничейная земля» там узенькая, как талия у киевлянки! «Фрицы» увидели мой купол парашюта, и тут такое началось! Сначала — ударили по нейтральной полосе из минометов и пушек. А потом даже тройку «лаптежников» вызвали. Это самый настоящий кошмар — находиться под бомбежкой пикировщиков! Они-то мне седины и прибавили…
Вой, леденящий душу, раздирающий ее в клочья, казалось, не прекратится никогда. А затем — такой же страшный свист рушащейся на тебя стальной болванки, начиненной более чем двумя центнерами взрывчатки. Сам взрыв и удар после него приходили, как избавление. А потом все начиналось снова. Израсходовав запас бомб, «лаптежники» на бреющем полете стали носиться над узкой полосой «нейтралки» и расстреливать все подозрительное из пулеметов. По краям старой, полуосыпавшейся воронки, где прятался сбитый старлей, заплясали пыльные фонтанчики, такие же пыльные дорожки пересекли вдоль и поперек нейтральную полосу. Порезвившись таким образом, «лаптежники» убрались восвояси.
А потом гитлеровцы открыли огонь из минометов и артиллерийских орудий по нашему переднему краю… Артподготовка длилась недолго, всего минут двадцать. Снова немцы пошли на штурм советских укреплений на Малой Земле.
Серые, мышиного цвета, мундиры скользили в пыли и дыму, взбитому взрывами снарядов. Они были почти неразличимы, передвигались короткими перебежками, молча.
Но вот один из них опрокинулся навзничь. Второй — будто бы споткнулся. Офицер с биноклем на груди получил пулю прямо в лицо и, разбрызгивая кровь, серым комом осел на землю. А потом серые фигуры стали падать одна за одной. Стоило гитлеровцу высунуться из-за какого-нибудь укрытия, как он тут же получал «русский гостинец» — «свинцовую таблетку» для лечения чувства расового превосходства.
Очередная атака гитлеровцев захлебнулась кровью. Невидимые, а оттого еще более страшные, стрелки методично выбивали гитлеровских офицеров, пулеметные расчеты, просто особо ретивых «фрицев». Те пытались отстреливаться, поливали окрестности беспорядочными очередями, но все без толку. Засечь советских снайперов им так и не удалось.
В панике гитлеровцы отступили, их наступление было напрочь сорвано сосредоточенным огнем русских снайперов.
А вскоре в воздухе появилась восьмерка штурмовиков Ил-2 под прикрытием двух звеньев истребителей. Блеснув алыми звездами на плоскостях, «крылатые танки» начали «утюжить» передний край гитлеровцев. С шипением и свистом срывались с направляющих реактивные снаряды, грохотали крыльевые 20-миллиметровые пушки, сыпались бомбы.
Навстречу «илам» ударили сверкающие нити очередей четырехствольных зенитных автоматов — «Флак-систем». Но даже 20-миллиметровые снаряды редко пробивали броню «цементных бомбардировщиков» [79] .
Полуослепший и оглохший от артиллерийской канонады, налета гитлеровских пикировщиков, а теперь и советских штурмовиков, Виктор Платов кое-как выбрался из воронки. Сориентировавшись, он пополз по направлению к передовой линии наших траншей. Гитлеровцам сейчас было явно не до него.
Где пригибаясь, перебежками, где по-пластунски, Виктор Платов пробирался к заветной линии траншей. Все вокруг было затянуто серой пеленой пыли и гари. И внезапно из этой серой пелены материализовались такие же серые и неразличимые фигуры в просторных лохматых балахонах.
— Стой, дурак, там же мины! — сказано это было на русском языке.
Виктор вскинул ТТ, который сжимал в руке, но пистолет выбили и умелым приемом завернули ему руку за спину и перехватили шею удушающим приемом.
— Кто таков?
— Летчик, сбили меня, — прохрипел из последних сил Платов.
— Кажись, и взаправду «летун»…
— Лады, тащим с собой, а там — разберемся.
Виктора Платова отпустили, и он торопливо подобрал свой пистолет. Сунул ТТ обратно в кобуру.
Группа двинулась дальше, прячась в воронках, за развалинами и за камнями, перебежками, а кое-где и по-пластунски. Старший лейтенант Платов и не подозревал, что узкая полоска «ничейной территории» окажется настоящей полосой препятствий и преодолевать их придется скрытно, не выдавая себя. Иначе — мгновенный минометный налет, и от всей группы только кровавый дым и останется.
Наконец-то они ввалились в траншею, а оттуда уже пошли по длинному и извилистому ходу сообщения. Немного отдышавшись, Виктор Платов сумел более подробно разглядеть своих невольных спасителей. Всего их было восемь человек под командованием уже немолодого усатого бойца. Все они были одеты в маскировочные костюмы и накидки, абсолютно скрадывающие очертания фигур и сливающиеся своими бесформенными пятнами камуфляжа с окружающей местностью. Вдобавок на них были нашиты различные «лохмашки» из тряпья и полосок мешковины — они вообще превращали людей в некое подобие моховых кочек. На поле боя они были настоящими невидимками. Лица и руки «невидимок» покрывал специальный «грим» из сажи, исключающий любые светлые пятна. Только настороженный блеск глаз мог выдать их, но и то — навряд ли. В руках у бойцов были снайперские винтовки Мосина с оптическими прицелами и массивными набалдашниками на стволах. У троих вместо «трехлинеек» были самозарядные винтовки Токарева, тоже с оптическими прицелами и странными массивными набалдашниками. Оснащены снайперы были неплохо. На поясе под маскировочными накидками у бойцов были ножны боевых ножей и кобуры с пистолетами. Рядом — подсумки с патронами.