Была еще ТТшка, ушедшая шейху.

На все калибры – два неподъемных армейских ящика с боеприпасами. Импортный – под натовские игрушки, с надписями на русском – для калашей. Кроме патронов прихватили ящик светошумовых гранат, ревунов, взрывателей с дистанционным управлением и таймеров. Это – козыря на далекое будущее.

Вот, собственно, и весь огневой запас.

Костя почесал затылок, прикидывая стоит ли вытягивать из непромокаемых чехлов дробовики. Реши, что рано.

Глянул на часы и двинулся к рации. Пора было связываться с археологом.

5.

Сомохов прискакал к лагерю крестоносцев в полдень.

Отбившись от града вопросов, вскользь упомянув о потерях, сразу же приказал собираться. Ученому, заявившемуся в лагерь в блестящих цельных доспехах, никто и не думал перечить. Все, кто мог стоять на ногах, лишь подходили поближе, чтобы оценить качество стали. Новоприобретенное богатство приняли за трофеи, что породило кучу предположений о добыче остальных. Под кружащие голову мечты никто не обратил внимания на туманность ответов по поводу потерь и сроков появления остальных воинов. Улугбек Карлович же, чей авторитет в походе всегда зависел от влияния казака и его оруженосцев, отметил, что, изменив лишь свой облик, он изрядно прибавил в авторитетности.

Сборы заняли не больше часа. Но уехать не получилось.

Когда повозка с добром и припасами стояла на выезде, закричал дозорный. На ближайшем холме появились те, о ком начали уже забывать. Всадники в длинных халатах на невысоких выносливых лошадках вынеслись на соседнюю высоту и начали окружать составленные друг к другу повозки лагеря.

Двадцать легкораненых воинов, оставшихся присматривать за теми, кто ходить не мог, едва ли долго устоят под напором сотни… двух? Да нет, – уже около трех сотен кочевников запрудили окрестности. Самые смелые из сельджуков начали подлетать поближе, выманивая защитников мобильной крепости в открытое поле.

Улугбек Карлович тихо, сквозь зубы, чертыхнулся. Уйти быстро не получится.

Первые стрелы ткнулись в деревянную обшивку повозок. Лагерь выглядел солидно, атакующим невдомек, что внутри только немного раненых. Если бы знали, то смели бы их первой же атакой.

Сомохов заметил, что взгляды кнехтов все чаще останавливаются на нем. Командовать обороной должен был Гилерме, невысокий южанин с побитым оспой лицом, отхвативший в последнем бою стрелу в бок. Но рыцарь слег с лихорадкой. Остальные благородные ушли в поход к капищу.

Улугбек вздохнул. Из всех, кто остался в лагере, он меньше всего подходил на роль командира.

– Эй, как тебя?

Услышав вопрос, седоусый кнехт, высматривающий врага с отвисшей челюстью, встрепенулся.

– Я? Базиль я.

Толпившиеся и суетящиеся пехотинцы подбежали к возвышавшемуся на лошади Сомохову. Ученый отметил, что даже оруженосцы, стоявшие в военной иерархии повыше его, прислушиваются к словам.

– Прикройте лошадей и волов, поставьте их под стены повозок, чтобы стрелами не посекли. Всем неходячим, кто может хотя бы скобу нажать, дать заряженные арбалеты. И предупредить, чтобы били наверняка. Проходы между повозками закрыть цепями, бочками, чтобы никто и прошмыгнуть не сумел. Под повозки напихайте сундуки, бочки, ящики. Часть раненых туда же -пускай ноги лошадям режут.

Каждый приказ он сопровождал жестом в сторону того, кто должен этим заняться.

– Базиль!

– А?

– Выбери пятерых получше. Будете резервом. Остальным по периметру распределиться и смотреть за врагом.

– По чему? Эта… Как его?.. И по чему?

Сомохов еще раз чертыхнулся.

– Ты и ты – к той повозке. Вы двое – туда! Чтобы со всех сторон нас было поровну – понятно? Но сначала животных укрыть!

Кнехты побежали исполнять приказы.

Ходри вытащил из свертков запасной лук и уже одевал на него тетиву. Стрелы валлиец воткнул в землю. Рядом с ним тут же появилось еще двое кнехтов с луками. У них, правда, не тисовые ростовые исполины или составные восточные луки, а обычные "европейцы". Подошел Басиль с арбалетом, еще двое подбежали. К повозке, у которой высился на лошади Сомохов, сбегались воины с пуками стрел и связками копий. О приказе равномерно распределиться все забыли. Пришлось прикрикнуть. Полдюжины бойцов вернулись следить за тем, чтобы враг не подобрался незаметно.

Улугбек Карлович прикинул, что ситуация, когда основные силы собраны в кулак, лучше, чем чахлая круговая оборона. Но даже все вместе, они – слабый противовес нескольким сотням стрелков.

Он уже пожалел, что не решился прихватить хотя бы один автомат. Похлопал себя по бокам – не расстегнулись ли где новые доспехи, вытянул револьвер, еще раз проверил легко ли выходит меч из ножен.

Сельджуки, осмелевшие от молчания, начали подлетать поближе. Стрелы все чаще залетали внутрь лагеря, утыкаясь в землю.

Получив кивок, защелкал лук валлийца. Чуть погодя его поддержали остальные. Но начавшие вылетать из седел смельчаки лишь раззадорили кочевников.

Протяжно пропела дудка, и часть вражеского отряда пошла в обход. Обогнув лагерь, они засыпали его градом стрел. Заржали первые раненые лошади, зло замычали покалеченные волы.

Внезапно обстрел прекратился.

Из плотной группы степняков, замерших в двух полетах стрелы, вылетело три всадника. В отличие от большинства, они были в добрых кольчугах, доспехи блестели ярко начищенными вставками. Каждый крутил, подбрасывал в воздух и ловил копье, вертелся в седле.

– На бой вызывают, – тихо пояснил подошедший к археологу Базиль.

Один из оруженосцев тут же взлетел в седло. Еще несколько двинулись туда же.

Сомохов покачал головой. Детство!

Для большинства благородных любой вызов сродни приказу. Рискнуть, совершить подвиг на глазах сюзерена, чтобы он выделил тебя из рядов, а после и наделил сочным фьефом, это цель любого воина на поле брани, основа рыцарской морали. Часто в угоду сиюминутной "доблести" шли такие понятия, как дисциплина и порядок.

– Стоять!

Уже подготовившиеся к атаке трое безусых всадников придержали лошадей. Глаза каждого из них горели азартом. Чем бы ни закончилась для них схватка, это было лучше, чем бесславная смерть от стрелы или сабли за бортом повозки.

– Стоять, я сказал! Сошли с лошадей… Я сам поеду.

Голова ученого была кристально ясна. То, что в предстоящем бою у них мизерные шансы, понятно. Но еще оставалась надежда переиграть ситуацию. Сделать что-то необычное. Такое, что остановит врага за пределами лагеря. Хотя бы на то время, что надо спешащим сюда ветеранам-крестоносцам.

Кнехты загудели, обсуждая шансы одинокого бойца против троих явно опытных рубак.

Сомохов же быстро сменил невысокую горскую лошадку на Орлика, дестриера, которого Горовой привез из далекой Германии. Боевой конь знал ученого, и когда его привязывали к повозке час назад, с удовольствием схрумкал сморщенное яблоко из его рук, позволил себя погладить. Теперь скакун недовольно косился на нового хозяина, но, не брыкался и не пробовал кусаться. Видимо, застоялся без дела.