– В жизни приходится сталкиваться и не с таким… Ты хорошо сработал, капитан, – узкие глаза, прикрытые дорогим дымчатым стеклом модных очков, сощурились вослед ушедшему человеку, будто пытаясь разглядеть что-то сквозь полотно входной двери. – Хорошо… Профессионально… Я это обязательно отмечу в отчете.
Спозаранку в антикварном доме было пустынно и скучно. Управляющий уже зевал и прикидывал, как быстро он сможет прошвырнуться до любимого ресторанчика через заторы автомобильных пробок, когда менеджер из зала вызвал его по интеркому.
В зале появились странные посетители с очень необычными вещами на продажу. И хотя товарам не хватало заключений экспертов о древности и ценности, предложение было бесспорно интересным.
Вызванный старичок-востоковед только рассмеялся на заявления посетителей о том, что все вещи произведены в конце прошлого тысячелетия.
– Вы хотите сказать, что этот перстень старше двухсот лет? – дедок веселился. – И не уговаривайте…Не больше ста.
Он крутил вещи, перебирая их.
– Сабле, может, и есть пару веков, но вот украшения… Пускай и очень похожи, но всего лишь новодел… Век девятнадцатый… Может, и вовсе – двадцатый. Сделаны со старых образцов, работа ручная, точная, хорошая, но мне тут никакого атомного анализа не надо. Металл еще молод, это – видно. А вы говорите…
Директор аукционного дома недовольно нахмурил брови. Но ни располневший от сытой жизни управляющий, ни его топчущиеся мордовороты не волновали Малышева.
– Это – настоящий булат? – спросил он старичка.
Тот кивнул.
– Индия. Сейчас таких уже не встретишь… Редкость, – он через плечо оглянулся и продолжил. – Да и камни настоящие, с огранкой под век восьмой-десятый, инкрустации ножен – все на уровне.
Малышев ухмыльнулся.
– Дед говорил, что его дед взял саблю и перстни с тела охранника самого Шамиля. Саблю ему Скобелев отдал. Сказал: "на ней твоя кровь – тебе и носить". Была еще золотая наградная табличка, но ее переплавили и сдали в скупку.
Управляющий ухмыльнулся:
– Шамиль, говоришь? Врал, наверное.
Он покрутил в руке клинок.
– Если бы нашлись какие доказательства, тогда – да… А так…
Костя начал подыматься.
– Три тысячи… Долларов, – озвучил первое предложение антиквар.
Малышев протянул руку, забирая саблю.
– Тут сталь дороже стоит. Даже без камней и золота.
– Погоди.
Управляющий жестом услал охранников подальше. Старичок понял все сам и исчез из комнаты почти сразу.
– Есть еще один вариант…
Костя пододвинулся.
Аукционист почесал модную трехдневную щетину.
– За двадцать процентов я к твоей легенде могу пришпилить пару бумаг красивых… – он поиграл бровями. – Сам понимаешь… Вырастет цена – вырастут и затраты.
– Пять процентов?
Собеседник ухмыльнулся.
– Десять я возьму только комиссионных за сам факт аукциона.
– Тогда пятнадцать.
Аукционист выпрямился, зажевал губами.
– Пятнадцать плюс десять за аукцион… Думаю, двадцать пять – нормальная раскладка.
– Четверть? Не много ли?!
Толстяк молча обошел свой раритетный стол, уселся в высокое кожаное кресло, достал из ларца и, не предлагая собеседнику того же, подрезал и раскурил толстенную сигару.
– Давай прикинем… – клубы дыма подымались под потолок, расплываясь вдоль натяжного потолка причудливыми фантомами. – За саблю ты можешь получить тысяч… двадцать… Ну, тридцать… А с хорошей легендой я тебе ее пристрою за полторачку, а то и две сотни гринов. Итого…
Он помахал в воздухе сигарой, рисуя воображаемые круги и знаки деления.
– Даже ежели выйдет жалкая сотня, то тебе обломиться намного больше, чем без меня. Улавливаешь?
Костя закашлялся, хотя аромат сигары поначалу не вызывал ничего, кроме положительных эмоций.
– Правильно улавливаешь… Я, кстати, под это дело и твои колечки пристрою. Тоже навар недетский будет. Ну?
Малышев сделал кислую рожу и кивнул.
– Отлично. Значит, договорились, – аукционист взял со стола саблю. – Я ее пока в сейфе подержу.
Костя спохватился.
– Нет уж. Лучше при мне.
Охранники синхронно подошли поближе, а толстяк деланно обиделся.
– Как вам такое в голову могло прийти? Не доверять мне? Я в этом бизнесе…
Малышев отбросил полу пиджака, открывая револьвер, телохранители подобрались, зашуршала кожа наплечных кобур.
На столе зазвонил стилизованный под старину интерком.
– Что?
– Тут МВДэшник какой-то внизу. Капитан. Спрашивает, когда господин Воронин освободиться, – голос продавца из нижнего зала звучал обыденно и буднично, снимая напряженность, возникшую в комнате.
Толстяк нахмурился и буркнул в трубку:
– Скажи, что скоро спуститься.
Он повернулся к Косте:
– Возможно, вы и правы. С такой охраной-то вещи и у вас не пропадут.
По знаку руки громилы отступили.
Малышев забрал свои сокровища.
– Мы договорились?
Костя кивнул.
– Тогда завтра вам завезут договор на дом. Где вы остановились?
– Я сам заеду.
Толстяк усмехнулся.
– Тоже верно, – он подозвал телохранителя. – Вас проводят. До завтра.
– Угу…
В тамбуре, на выходе из антикварного дома, Калякин прихватил Костю за локоть. Малышев с удивлением ощутил, как в карман пиджака скользнула сложенная вдвое бумажка.
– Ты чё?
Серега скорчил рожу, отрицательно покачал головой и быстро приложил палец к губам.
Всю поездку до дома они провели в молчании.
Маленькая бумажка из записной книжки только с короткой фразой "Вставь симку, зайди в ванную, включи воду, молчи". На ладонь соскользнул кусочек яркого пластика.
Малышев выполнил предписания полностью.
Мобильник зазвонил через десять минут.
– Тобой занимаются ребята из "конторы", – голос Калякина был глух, будто шел не из телефонной трубки, а из подвала старого дома.
Костя потер глаза.
– Откуда знаешь?
На том конце провода вздохнули:
– Я попросил вашего участкового предупреждать, если тобою будут интересоваться. А недавно приезжали ребята с большими пагонами, махали корочками мне, моему начальству, потом… – он запнулся. – Короче, ты под колпаком.