Через мгновение над ученым склонились еще несколько человек. Бородатые мужчины некоторое время совещались, затем вытолкнули вперед небольшого толстячка, который, охая и причитая, принялся осматривать Улугбека, слушать пульс, поднимать веки.
Слабость разливалась по всему телу археолога. Его руки и ноги как будто были покрыты свинцовыми пластинами. Улугбек попробовал приподняться и с удивлением обнаружил, что он все еще связан.
Толстячок наконец удовлетворенно хрюкнул и разразился длительной речью, обращенной к товарищам, по ходу монолога загибая пальцы.
Арабы опять склонились над телом русича. Сомохов почувствовал, как его освобождают от пут. Спустя какое-то время его подняли и посадили на небольшую скамеечку. Ученый огляделся. По-видимому, его похитители остановились в обычном доме декханина. Низкие стены мазанки и отсутствие потолка между полом и крышей говорили сами за себя. Не было в доме и очага.
Ученый принялся рассматривать суетящихся похитителей.
Толстячок, по одежде не отличавшийся от остальных, подошел и присел на лежанку рядом с археологом.
– Меня зовут Димитрий. Я – лекарь и добрый слуга моего высокочтимого господина, Абу Шура Мохаммада. – Он обернулся к одному из арабов, начавшему что-то говорить. – Господин спрашивает, готовы ли вы продолжить путь и нет ли у вас каких вопросов?
Улугбек Карлович прокашлялся:
– Я бы хотел все-таки узнать, кто меня похитил и с…
Тут его взгляд случайно упал на собственную руку. На безымянном пальце сверкал большой серебряный перстень. Слова вопроса застряли в горле.
Сомохов зашарил на поясе – там висел увесистый кошель.
Араб опять начал говорить, и Димитрий поспешил перевести:
– Вы спали более двух суток. Господин не разрешил вас развязать, пока вы не очнетесь. – Толстяк добавил от себя конфиденциальным тоном: – Многие после таких «снов» просыпались буйными безумцами… Он не решался оставить вас. Вы могли бы поранить себя, пока приходили в сознание.
Улугбек, вспомнивший все подробности странного сна, неуверенно поинтересовался:
– Ваш хозяин должен был доставить меня в лагерь христианских паломников. Он готов это сделать?
Араб что-то затараторил так быстро, что Димитрий еле успевал переводить:
– Господин сожалеет, но два дня назад все окрестности заполнили отряды румийского султана, разбежавшиеся по окрестностям после никейского разгрома. Он не решился пускаться в путь, когда легко можно наткнуться на тюрков. Воины Кылыч-Арслана готовы убить любого незнакомого, полно мародеров и разбойничающих наемников. Вокруг пока очень неспокойно.
Толстяк, заметив недовольное выражение на лице русича, поспешил успокоить его:
– Если позволите, мы можем выезжать завтра.
Улугбек Карлович кивнул, и арабы радостно загомонили.
Выехали они рано утром следующего дня.
Статус бывшего пленника поменялся. Теперь он ехал впереди, рядом с главой отряда; еду на привалах ученому подавали первому. Но археолог чувствовал неусыпное внимание со стороны своих спутников. Иногда оно становилось даже навязчивым.
За день путешественники несколько раз встречали группы вооруженных мусульман, и каждый раз дело оканчивалось миром. Потрепанные последователи Магомета, признавая в арабах своих единоверцев, быстро разъезжались, не задавая никаких вопросов.
На второй день пути Абу Шура Мохаммад сказал, что они приблизились к лагерю христиан уже на расстояние дневного перехода. До встречи с товарищами русичу оставались максимум сутки, когда им преградили дорогу.
На узкой тропе два десятка конных воинов в легких арабских одеждах, вооруженных короткими копьями и легкими щитами, теснили сопровождающих Улугбека Карловича бородачей. Вожди отрядов разговаривали между собой. Диалог не получался спокойным. После нескольких фраз, во время которых Абу Шура размахивал свитком с золотыми печатями, а наемник цедил что-то сквозь зубы, командиры схватились за сабли. Мародер оказался быстрее. Короткая сабля Абу Шура только вылетела из ножен, а его соперник уже вытирал свой клинок. Чуть погодя под ноги коню рухнуло тело командира похитителей.
– Ал-ла! – пронеслось над землей.
Окружающие Сомохова воины только и смогли, что похвататься за рукояти сабель. Бой закончился, так толком и не начавшись. На тропе осталась груда мертвых тел. Из нападавших лишь несколько человек держалось за окровавленные бока.
Улугбек Карлович попробовал ускакать из смертельной круговерти, но на тропе не нашлось места для неопытного всадника. Один из грабителей занес над ученым короткий дротик. Сбоку отчетливо прозвучал гортанный окрик, и острие копья в мгновение ока обернулось тупым концом. Древко врезалось в затылок ученому, и свет в его глазах померк…
Кроме Захара слег еще и Костя. После взятия Никеи грекам на некоторое время пришлось покинуть лагерь крестоносцев. Предоставленные сами себе русичи занялись лечением. Опытные воины из копья Горового закипятили отвар для полоскания ран, сварили какой-то бальзам.
Но, видимо, корпия была недостаточно чистой, а может, сказалась начавшаяся жара – два глубоких пореза на ноге у Малышева, которые он не доверил Ираклию Катсасу, наутро воспалились и налились гноем.
Сразу после того, как союзники примирились, лекарь под присмотром Тансадиса навестил «полочан». Он вскрыл и промыл нарывы, наложил швы, оставил несколько баночек с микстурами. Но двигаться не рекомендовал, по крайней мере несколько дней. Так что, пока лагерь собирался и понемногу выступал в поход, Захар и Костя валялись в тени шатра.
Первыми к далекой Антиохии, жемчужине Средиземноморья, двинулись норманны из Франции и Сицилии. Их отряды были самыми быстрыми в христианской армии. Оба Роберта и Боэмунд требовали от своих воинов мобильности и не заводили огромных обозов, сильно задерживающих передвижение. С отрывом почти в дневной переход позади них тянулись толпы итальянских и французских ополченцев.
Русичи находились в хвосте этой многотысячной толпы, мгновенно заполонившей узенькие тропки, которые местные жители горделиво именовали дорогами.
С приходом июля на земли Анатолии обрушилась жара.
– Костя, ты не знаешь, что это за долина?
Прошло два дня после выхода христианского воинства из-под стен Никеи, и Захар пока еще был вынужден проводить все время в повозке, отлеживаясь и восстанавливаясь после ранения. Зато Костя уже окреп, вспомнил про свою лошадку и частенько объезжал окрестности, сопровождая рыцаря Тимо. Обоз с водой, которым командовал бывший подъесаул, следовал в центре армии провансальцев.
Малышев окинул взглядом открывавшуюся перед христианским войском картину. Долина как долина. Небольшая, удобная. Вдалеке город с каменными стенами. Таких «проплешин» при спуске с плато, куда они забрались, множество. Запоминать все названия – себя не уважать. Так что в ответ на вопрос приятеля он только пожал плечами.