Вдруг командовавший штурмом рыцарь повелительно прокричал что-то. Тут же человек тридцать, среди которых выделялись высокие норманны, бросились на приступ. Теперь фронт атаки был шире.
– Сзади! Сзади! Измена! – заверещал вынырнувший со двора паренек в расхристанной одежде. Старый, порванный на краях доспех из подбитой конским волосом кожаной куртки болтался на нем, как девичий сарафан. – Сзади миланцы, уже лестницы приставили! Измена!
Пришедший в себя после удара норманна Горовой молча ткнул кулаком в круглые от ужаса глаза. Крик затих.
Но лучники уже дрогнули. Первое воодушевление прошло. Если в спину им ударят викинги, кучке пейзан не устоять. Пока эта простая мысль не успела дойти до мозгов всех вояк замка, Горовой, видя замешательство, снова взял командование на себя.
– Пр-р-рекратить панику! – разнеслась по двору чеканная команда, отданная в запарке боя на родном языке.
– Ща поправим, – шепнул казак Косте. – Ты иди на тот конец, Сомохов с тобой.
Улугбек Карлович топтался рядом с винтовкой в руках, не решаясь применить свое оружие против противника, все так же упорно ползшего по штурмовым лестницам. Если оборонявшимся удавалось столкнуть какую из них, миланцы тут же ставили ее обратно и продолжали приступ. Сзади их зычными командами подгоняли рыцари и командиры отрядов, неуязвимые в своих доспехах и кольчугах для коротких стрел местного гарнизона.
Тимофей Михайлович выдернул из рук Сомохова винтовку, вскинул ее к плечу и, почти не целясь, выстрелил. Рыцарь, командовавший миланцами, рухнул с коня. Вопль ужаса пронесся по рядам противника. Тут же затрещал «Суоми». Пригодько решил не отдавать главный боевой калибр в руки фотографа, предпочтя скорострельность одиночным выстрелам. Он сунул Косте винтовку и его же револьвер, оставив себе трофейный автомат. И правильно сделал. Пока взвинченный атмосферой сражения Малышев дергал затвором английской винтовки, бесцельно щелкал курком, дергал предохранитель и опять щелкал затвором, красноармеец, как и учили, выделил среди противников приоритетную цель и внес коррективы в сложившуюся обстановку.
Его вмешательство было как нельзя более вовремя. Стоявших как на параде генуэзцев, до сего момента методично выбивавших немногочисленных защитников замка, как ветром сдуло. Деревянные щиты, способные укрыть от стрел, разлетелись в щепки. Пятеро раненых корчились в невысокой траве, остальные, напуганные колдовским оружием, припустили от замка со всех ног.
Как бы ни были сильны нападавшие, но, потеряв командира и лишившись огневой поддержки, их пехота отхлынула от стен. Захар добавил сумятицы, второй очередью проредив ряды застывших перед рвом миланцев. Напуганные выстрелами боевые лошади рыцарей, как испуганные жеребята, бросились врассыпную, чем окончательно деморализовали штурмовую группу. Только бесноватые викинги пробовали еще лезть на стены, но их было не более десятка, и даже они быстро поняли, что замок с налета взять не удастся.
Когда стало очевидно, что враг отступает, сзади, со стороны внутреннего двора, раздались испуганные крики. Часть миланской пехоты подобралась к замку со стороны донжона и, воспользовавшись суматохой, преодолела незащищенную часть стены. Первая пятерка штурмовиков, среди которых трое викингов, бывших при армии Милана чем-то вроде спецназа, проникли внутрь и широким веером разбегалась по двору, вызывая заполошные вопли у находившихся там баб и подростков. Грамотно прикрывшись щитами от стрел, еще двое миланцев помогали карабкаться через стены остальным.
Малышев, несколько секунд назад вспомнивший о приказе Горового ликвидировать угрозу с тыла, оказался перед стеной щитов. Он успел спуститься, предпочтя прямой путь через дворик передвижению по периметру стены, и теперь находился прямо перед удачливой группой агрессоров. Ученый, так и не вошедший в ритм боя, остался рядом с рыцарем Тимо, чей зычный голос сейчас раздавал абсолютно бесполезные команды откуда-то сверху. Лучники, не знавшие никакого языка, кроме родного ломбардского диалекта, не могли понять той смеси русского матерного и корявого немецко-норманнского, на котором пробовал навести порядок среди вверенных ему судьбой подопечных бравый подъесаул. У Пригодько же опять заклинило капризное детище финской военной промышленности.
Малышев стоял перед миланцами один – против пяти. Винтовка, так и не выстрелившая ни разу, висела за спиной.
«Револьвер!» Хорошая мысль не всегда приходит с опозданием. Иногда бывает, что спасительные идеи появляются в нужное время.
Костя рванул из-за пояса «смит-вессон». Как учили, отжал предохранители и пошире расставил ноги. Тут же чуть не получил запущенным копьем от одного из нападавших. Из-за этого первый выстрел пришелся в молоко.
На его счастье, только двое из штурмовиков обернулись к одинокому защитнику замка, бестолково размахивающему «мелкой железякой» во внутреннем дворе. Внимание остальных было приковано к суетившимся на стене бездоспешным лучникам. Миланцы, все, как один, в обшитых железными бляхами стеганых доспехах, со щитами и хорошими мечами, добравшись до вооруженных копьями и луками воинов гарнизона, смогли бы на узких крепостных стенах быстро уравнять силы.
Один метнул копье, а второй повернулся к удачно увернувшемуся от копья «пейзанину», вроде громко треснувшему чем-то (патроны были спортивные и практически не давали ни огня, ни дыма). И тут же получил в грудь пулю двадцать второго калибра. С двух метров она пробила и деревянный щит, и железную бляху доспеха. Миланец даже успел удивиться жжению в груди прежде, чем Костя всадил в него еще две пули.
На треск выстрелов развернулись остальные штурмовики. Сверху заинтересованно глядели пропустившие знакомство с огнестрельным оружием двое из «группы поддержки». Сзади наконец-то бухнула винтовка Горового – один из миланцев, помогавших залезть на стену остальным атакующим, кулем рухнул во двор. Теперь у миланцев и Кости была только секунда.
Четверо рычащих наемников рванулись к Малышеву. Он свалил выстрелом с пяти метров высокого бородача в помятой римской лорике, прострелив ему бедро. Вторым выстрелом уложил еще одного крепыша-викинга. Увернулся от очередного копья – и получил чудовищный удар в плечо. Один из нападавших, проскользнув вдоль хозяйственных построек, достал его своим боевым молотом. Будь враг чуть ближе, Костю не спасло бы ничего, но расстояние было великовато для миланца.
Этот удар, как ни странно, спас Косте жизнь: в стену, напротив которой он стоял, по самое древко вонзилось еще одно брошенное копье, а над головой уже падавшего на землю Малышева просвистело лезвие широкой свенской секиры. К счастью, того мгновенья, которое надо, чтобы добить лежавшего в прострации после удара русича, у его противников не оказалось.
Выручили Костю «Суоми» и красноармейская выучка Захара. Пригодько сумел-таки выковырять из автомата заклинивший патрон и выдал длинную очередь, разметав по двору двух из оставшихся на ногах во дворе нападавших, уже заносивших оружие над телом поверженного оруженосца. Тут же Горовой застрелил последнего из тех, кто помогал штурмовавшим замок наемникам забираться на стены.