29 июля Сталин стал наркомом обороны, а 8 августа — Главковерхом, приняв на себя всю ответственность. А еще 13 июля Берия добился назначения командира отборной дивизии НКВД Артемьева начальником Московского военного округа. Так Берия готовился к возможному прорыву Гитлера к самой столице, что могло породить панику, хаос и потерю управления. Так чисто военные меры умело сочетались с полицейско-жандармскими. И, как окажется потом, мера была совершенно оправданной. (Ю. Жуков. «Сталин — тайны власти» — Москва, «Вагриус», 2005 г., с. 120).
Так высшее руководство СССР, не потеряв головы, смогло удержать ситуацию под контролем и побороть последствия шока, поразившего страну.
Отметим также знаменитое выступление Сталина по радио 3 июля 1941-го. Помните, когда он обратился к людям со словами «Братья и сестры»? Так вот — современники единодушно отмечают, какое магическое действие оно произвело на всех. Поток добровольцев на призывных пунктах увеличился в разы.
Не думай, читатель, что немцы не пробовали сделать с Москвой то, что они делали с Варшавой и Копенгагеном, Осло и Гаагой, Парижем и Брюсселем. В сорок первом у них был огромный опыт зажигания паники в столицах стран-жертв агрессии. И они попробовали применить ту же «психостратегию» и для взятия Москвы.
Я бы многое дал за то, чтобы взять интервью у самого Иосифа Виссарионовича. Меня поражает то, как он учуял угрозу немецких налетов на столицу. Скорее всего, он знал, какую панику наводит одна лишь угроза Люфтваффе крупным городам. Наверное, изучал Красный Император информационные сводки о том, что творилось в Праге, скажем, или в Роттердаме. Он боялся не тотального разрушения города, а прежде всего дикой волны страха. Именно И.В.С. распорядился в первый же месяц войны стянуть для защиты Москвы тридцать авиационных полков и громадное число зенитных «стволов», своим личным распоряжением разделив ПВО столицы на четыре сектора — по картушке компаса. Я еще в детстве читал об этом в мемуарах великого русского летчика-испытателя Петра Стефановского «Триста неизвестных» (сам Стефановский командовал западным сектором ПВО города).
Тогда Сталин поинтересовался, сколько заместителей у командующего авиакорпусом обороны столицы. Узнав, что зам — всего один, покачал головой и заявил: мол, со времен Римской империи известно, что один человек может хорошо управлять не более, чем пятью подчиненными. И тут же, на карте, разделил ПВО Москвы на четыре «дольки»: западную, восточную, северную и южную. В каждую был назначен свой начальник, подчиненный командиру оборонительного корпуса.
И вот в ночь на 22 июля 1941 года на Москву устремились 220 гитлеровских бомбардировщика. Их встретили 796 зенитных орудий среднего калибра и 248 — малого. Отбили налет. И отбивали все остальные нападения с неба.
Как немцы пытались сломить волю к сопротивлению в Москве в самые страшные дни октября-ноября 1941 года, прекрасно описал Станислав Грибанов (сам бывший военный летчик) в книге «Заложники времени» (Москва, «Воениздат», 1992 г.).
Грибанов — патриот, но и на него подействовали интеллектуальные помои антисталинщины 80-х годов. Поэтому приведу-ка я отрывки из его книги, лишь кое-где снабдив их своими комментариями.
«…С 21 октября по 20 ноября, в наиболее напряженные для Москвы дни, на город было совершено еще 54 налета. Немцы сбросили 657 фугасных и 19000 зажигательных бомб. Причем удары гитлеровские летчики старались наносить прицельно — по Кремлю, Генеральному штабу, электростанциям. Две 100-килограммовые бомбы упали вблизи штаба Московского военного округа на улице Осипенко. Чуть позже по этому штабу отбомбились более точно: несколько командиров были контужены взрывной волной, ранены осколками стекол.
В последних числах октября командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны докладывал в здании ЦК партии Щербакову. Во время доклада пикирующий бомбардировщик атаковал и этот дом. Сильную контузию получил Щербаков. Участники заседания с трудом выбрались из его кабинета с помощью сотрудников секретариата, когда на нижнем этаже вовсю бушевал пожар…
(То есть, немцы в 1941 применили против нас то, что потом с успехом применят американцы в войнах против Ирака и Югославии — высокоточные удары по «нервным центрам» страны, удары ослепляющие и обезглавливающие. Минимум стали и взрывчатки — максимум ущерба. Прим. М.К.)
В бомбардировках Москвы прямым попаданием полутонной бомбы почти полностью был разрушен театр имени Евгения Вахтангова. Сгорела Книжная палата на улице Чайковского, досталось и консерватории… Три фугаски ударили и по Третьяковской галерее, четырежды бомбили Музей изобразительных искусств. Чудом как-то спасли музей-усадьбу Льва Толстого, куда бросили 34 «зажигалки»! Но вот взрывом 1000-килограммовой бомбы полностью были разрушены и повреждены около двух десятков зданий на Овчинниковской набережной. Такая же 1000-килограммовая фугаска рванула у Никитских ворот, напротив памятника Тимирязеву, да так рванула, что воронка получилась около десяти метров глубиной. Памятник Тимирязеву снесло взрывной волной и разбило. Полуразрушены были ближайшие здания, скручены трамвайные рельсы…
(Немцы старались поразить прежде всего наше сознание, нанося удары по памятникам искусства и культуры, по символам русскости — М.К.)
К утру памятник ученому стоял на месте. Воронку засыпали. Трамвайные линии заменили новыми. В официальных отчетах это называлось «ликвидацией очагов поражения». К таким очагам относились заводы «Динамо», «Серп и Молот», ГПЗ-1, фабрика «Парижская коммуна», Всесоюзная строительная выставка, издательства газет «Правда», «Известия», Большой театр, Московский государственный университет, улица Горького.
15 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб упали на территорию Кремля, дважды — на здание Арсенала. При этом погибло около ста красноармейцев Кремлевского гарнизона! Печать обо всем этом сообщать не слишком торопилась…
(А надо было об этом истерически сообщать в каждом выпуске газет и радионовостей, заражая страхом и Москву, и всю страну? Давать фото жертв и разрушений, гнать в прямой эфир интервью с обезумевшими от горя и охваченными ужасом людьми, стоны раненых и рыдания женщин? К чему подобное действие СМИ привело в Голландии, Норвегии и Франции 1940 года, мы уже хорошо знаем. Именно то, что СМИ Сталина жестко контролировались, дозировали сообщения и сохраняли спокойствие, и позволило нам не пасть жертвой дикой паники в те дни. Еще раз оправдал себя решительный шаг Сталина — изъятие у людей радиоприемников, что сделало страну неуязвимой для ударов гитлеровского «пси-оружия» — радиопропаганды. Поэтому немцы не могли провести и операцию в духе «цунами страха», которая так удалась им во Франции.
Сталин прекрасно уразумел еще одну особенность психовойны. Больше всего людей деморализует ломка привычного порядка вещей — парализованный городской транспорт, например. Поэтому и памятник наутро восстановили, и трамваи вновь пустили — М.К.)
А с середины октября немцы налетали на Москву уже не только ночью, но и днем — по 4-5 налетов в сутки — и не только бомбили, но и обстреливали город из пулеметов.