– Ну, это ты в Вандее не была! – хмыкнул Таш. – Или в Саварнии.
– Вряд ли бы они меня удивили. Нет, Таш, у вас совсем неплохо. Единственный недостаток вашего мира, это то, что здесь есть изгои.
– А в вашем мире их нет?
– Нет, – покачала головой Рил, – у нас там вообще демократия. Вот ты бы у нас обязательно был уважаемым человеком.
– Да брось ты! Я же убийца!
– Ну и что? Зато у тебя денег немерено! Стал бы каким-нибудь крутым бизнесменом, потом депутатом, получил неприкосновенность и указывал другим, как жить!
– Рил, ты серьезно? Депутат – это, я так понимаю, тот, кто у власти? У вас что, любой, кто с деньгами, может стать кем-то вроде князя?
Она пожала плечами.
– Ну, если отбросить все формальности, то – да.
– Дурдом. Представляю себе Бадана у власти! – Такое действительно укладывалось у него в голове еще хуже, чем существование другого мира. – Хорошо, что ты оттуда ушла.
– Да, пожалуй. Никаких машин, которые могут тебя переехать, никаких химических заводов под боком, и – ура! – никакой рекламы по телевизору! – засмеялась Рил. – Хотя по ящику я, наверное, буду скучать. И все равно, мне кажется, что здесь лучше. Ты знаешь, по книгам и фильмам я всегда представляла себе средневековье грязным и нищим, но у вас оно даже вполне!
– А мне казалось, что тебя тяготит здешняя жизнь! – удивился Таш.
– Поначалу, когда ты велел выйти замуж, так оно и было. Я честно пыталась вписаться, но у меня не получалось. Мне казалось, что я тут задыхаюсь. А сейчас сравниваю, и мне кажется, что зря это я. У вас действительно чище. И вранья меньше. У нас почти такие же господа, слуги... Если бы я туда вернулась, то, наверное, стала бы монархисткой, – тихо засмеялась над нелепым предположением Рил.
– Но ты же туда не вернешься? – очень спокойно спросил Таш.
Она покачала головой.
– Разве что мать забрать, а так... Мне не к кому возвращаться.
* * *
Поздно ночью Рил тихо, чтобы не разбудить Таша, свесилась с кровати и шепотом позвала:
– Шуршевель! Ты здесь?
Из темноты под столом блеснули огромные глаза, и прошелестел ответ:
– Здесь, хозяйка!
– Хорошо.
Неделя – это всего лишь семь дней. А семь дней – это так мало!
Таша и Рил на эти семь дней все оставили в покое, и это был самый лучший подарок, который им могли сделать друзья. Рано утром и поздно вечером приходила Гара, приносила еду. Опасаясь, что слуги могут заметить что-нибудь и донести (хотя все были изгоями, но слишком высоки были ставки в этой игре), Пила и Самконг заходили редко, только по вечерам и только если были какие-нибудь новости из дворца.
Новостями их, кроме нескольких давно подкупленных слуг, исправно снабжала еще и Тилея, открывшая в себе большой талант к шпионажу. То, что они сообщали, особого беспокойства пока не вызывало. Вернувшись после неудачной погони, князь развил бурную деятельность. Он был уверен, что княгиня с Инором находятся в Грандаре, и вел переговоры с тамошним правящим домом об их поимке и выдаче. Благодаря специально обученным дворцовым магам, переговоры проходили безо всяких сложностей и задержек. Правда, князь Грандара категорически отрицал, что беглая ольрийская княгиня находится в его стране, но тем не менее разрешил следопытам Богера прочесать приграничные районы, а также пообещал выделить им в помощь несколько воинских частей из близлежащих гарнизонов, которым было велено приложить максимум усилий к ее поиску и задержанию. После чего беглянку следовало немедленно выдать ольрийскому князю.
Смерть Будиана стала для князя вторым ударом после бегства жены. Его тело было обнаружено только спустя четыре дня после убийства, когда запах разложения, идущий от комнат, где он расположился, стал совсем уж невыносимым. И в этом некого было винить, кроме самого монаха, который не позволял слугам даже близко подходить к его логову.
Князь как раз вернулся с грандарской границы, где день и ночь рыскал, как волк, в надежде отыскать следы неверной жены. Следы отыскались. Они вели сначала через границу, потом через болото уже на территории Грандара, а потом просто исчезли, и многие предпочли подумать, что беглецы, скорее всего, утонули в болоте. Некоторые недалекого ума подданные даже имели смелость (или наглость) попытаться убедить в этом князя, но он не поверил в этот бред ни на секунду. Мало того, пообещал, что любого, кто повторит это ему еще раз, убьет на месте. Он не мог смириться с побегом жены, но еще меньше он мог смириться с ее смертью. Богер сильно надеялся, что Будиан, которому он доверял больше остальных, сможет точно сказать ему, жива Рил или нет. И потому когда он вернулся в столицу, то первым делом послал за своим жрецом. Но посланный застал только бесполезную суету слуг вокруг бесполезного мертвого тела.
Князь сам отправился в комнаты Будиана, все еще не веря, что это правда. Не обращая внимания на жуткий запах, он подошел к обезображенному тлением телу и лично осмотрел его. Его лучшие сыщики были сейчас в Грандаре и искали его жену, так что привлечь к поискам убийцы Будиана у него было практически некого. С момента убийства прошло уже несколько дней, и поручать сейчас расследование тем, кто остался в столице, не имело никакого смысла. Тем не менее, он велел слугам позвать кого-нибудь из оставшихся в столице следопытов. И здесь ему неслыханно повезло: один из лучших вандейских сыщиков, тот самый, которого во время стычки на реке парализовала своим дротиком Рил, в ногу которого выстрелил из арбалета Таш и которого Самконг потом отправил в пыточный подвал, был еще жив. Его звали Ведагор, и то, что он еще находился на этом свете, можно было считать чудом. Ему повезло: на него случайно наткнулись люди князя во время того самого ночного нападения. Кто-то из своих опознал измученного, окровавленного и почти потерявшего человеческий облик Ведагора и приказал отправить в княжескую лечебницу.
После близкого знакомства с палачом Самконга Ведагор долго болел, и здоровье его так и не восстановилось. Через какое-то время из лечебницы пришлось уйти, потому что оставаться там не имело смысла, помочь ему все равно не могли. Деньги у него вскоре закончились, а работать он почти не мог, так как необходимая для дела быстрота и легкость движений стали ему теперь недоступны. Его левая нога почти не гнулась, но это было еще полбеды: сама беда заключалась в том, что стоило ему пройти хотя бы несколько метров быстрым шагом, как он начинал задыхаться и практически терять сознание. О какой работе тут можно говорить! Он перебивался случайными заработками, так как его мозги и опыт, к счастью, остались при нем. Уехать из Олгена и вернуться на родину он не мог при всем желании. С голоду он, конечно, не умирал, до этого еще не дошло, но в с средствах был стеснен до крайности. И потому, когда к нему явился гонец от князя с просьбой явиться во дворец, он счел, что родился под счастливой звездой.
Когда Ведагор осмотрел и труп, и лабораторию, а также допросил слуг, его мысль заработала с бешеной скоростью. Но не только для того, чтобы угодить князю. Ведагор, как хорошая ищейка почуял след, и этот след вел к тем, кого он больше всех ненавидел в течение последних нескольких месяцев. Он попросил князя об аудиенции, чтобы объявить ему о своих подозрениях. Князь принял его немедленно.