Иванищев еще с детских лет привык, что тот во всем верховодит. Поэтому, когда была допита следующая бутылка, махнул рукой и согласился.
На другой день он пошел в райком партии и выпросил путевку в аэроклуб. С горем пополам его окончив, Иванищев получил пилотское свидетельство, сел в поезд и направился прямиком к Куцепалову, который принял друга дорогого с распростертыми объятиями, оформил необходимые бумаги и со всеми обо всем договорился.
Через месяц новоиспеченный командир звена Иванищев вступил в должность, а через год, после введения в Красной армии персональных званий, получил воинское звание старший лейтенант…
То, что военкомом назначили не его, а Калачева, у которого партийный стаж был почти вдвое короче, Иванищев воспринял болезненно. Майор Куцепалов, временно исполнявший обязанности командира бригады, но пока еще не утвержденный в новой должности, ничем не мог помочь старому другу. Но клятвенно обещал при первой же возможности замолвить наверху за него словечко.
Калачев посмотрел на молодого летчика, идущего на полшага позади, и подумал, что Иванищев явно парня за что-то невзлюбил. На него это было похоже. Невзлюбил человека и затирает теперь. Дурит, пользуясь отдаленностью от полка.
Военком вспомнил, как совсем недавно этот младший лейтенант представлялся ему по прибытии и, между прочим, произвел неплохое впечатление. Сибиряк. Из рабочих. Слесарь. И начальник авиашколы дал ему хорошую характеристику. Сто прыжков с парашютом – это тоже что-то значит! Надо во всем, как следует, разобраться, решил он и снова посетовал, что до сих пор в эскадрилье нет комиссара. Парторг, старшина Николаев, в общем, справлялся с делами, но, понятное дело, комэска, будучи его прямым начальником, не очень-то с ним считался.
«Вовремя товарищ Сталин предложил восстановить институт комиссаров. Ох, как вовремя! – подумал Калачев. – Именно для того, чтобы таких самодуров, как Иванищев, в руках держать!»
Комэска уже успели доложить о прибытии военкома полка, и он встретил его на крылечке штаба с рапортом.
Калачев хмуро слушал с ладонью, застывшей у козырька фуражки.
Иванищев закончил доклад, и все трое зашли внутрь. При этом комэска довольно выразительно посмотрел на Пономарева, но тот сделал вид, что не заметил этого прозрачного намека.
В штабе за столом с необычно деловым выражением на холеном лице сидел старший лейтенант Ледневич. При виде военкома он вскочил по стойке «смирно» и замер, поедая начальство глазами.
Ледневича Калачев знал хуже, чем Иванищева, но информация о том, что комэска и адъютант в первой эскадрилье сошлись характерами на почве бытового пьянства, к военкому поступала уже несколько раз.
«Пора, пора, наводить порядок в эскадрилье…» – снова подумал он.
– Вольно! – Калачев поморщился и повернулся к Иванищеву. – Что это у вас тут за «вечные» дежурные появились?
– У нас «вечных» дежурных не бывает, Владимир Николаевич. Только «вечные» двигатели. Давно менять пора, а мы все летаем и летаем, – попытался отшутиться тот.
Но Калачев не принял игру и молча смотрел на комэска.
Пауза явно затягивалась.
– А… Вы, наверное, о Пономареве спрашиваете? – попробовал догадаться Иванищев.
Калачев слегка прищурился.
– Да… Он у нас как-то задержался в дежурных. Зеленый еще совсем. Учится. С азов начинает. Со старта. – Иванищев еще надеялся перевести все в шутку.
– Товарищ капитан, – холодно сказал Калачев. – Доложите, почему этот летчик у вас не летает.
Иванищев понял, что дело идет к разносу, и резко сменил тон:
– Младший летчик Пономарев отстранен мной от полетов за грубое нарушение дисциплины, товарищ старший политрук!
Он протянул ладонь за спину, и Ледневич услужливо сунул в нее свой давешний рапорт. Иванищев, не глядя, взял его и протянул Калачеву.
По мере чтения брови военкома хмурились все сильнее:
«Командиру 1 эскадрильи 22 ИАП
К-ну ИВАНИЩЕВУ
От адъютанта эскадрильи
Ст. л-та ЛЕДНЕВИЧА
РАПОРТ
1 марта 1939 года в 10.00 мной было сделано строгое замечание мл. л-ку ПОНОМАРЕВУ за грубое нарушение дисциплинарного устава РККА, разгильдяйство и расхлябанность, выразившиеся в демонстративном отказе выполнить требования означенного дисциплинарного устава РККА в части приветствия командира и старшего начальника.
Вместо этого мл. л-к ПОНОМАРЕВ в грубой форме вступил в пререкания со старшим по званию, всячески нарушал дисциплину, тыкал и не подчинялся.
За нарушение дисциплинарного Устава РККА в соответствии с правами по занимаемой должности адъютанта эскадрильи мною был объявлен выговор мл. л-ку ПОНОМАРЕВУ, а также отстранение от полетов. Однако мл. л-к ПОНОМАРЕВ не осознал глубины своего проступка и упорствовал в пререкании.
Прошу примерно наказать мл. л-ка ПОНОМАРЕВА за грубое нарушение дисциплинарного Устава РККА и недисциплинированность».
В левом углу рапорта красным карандашом крупными буквами была наложена резолюция командира эскадрильи: «Объявить мл. л-ку ПОНОМАРЕВУ строгий выговор за недисциплинированность. Отстранить от полетов. Назначить дежурным по старту.
Комэска-1 ИВАНИЩЕВ».
Пока Калачев читал рапорт, в комнате стояла звенящая тишина. Только за окном слышался далекий гул авиационных двигателей в высоком небе над летным полем.
«Вот, крысы канцелярские, – неприязненно думал военком. – Приноровились рапорта строчить! Стакнулись тут и хотят загубить пилота! А кто будет с японцами воевать, когда они снова сунутся?»
В дверь постучали. Она приоткрылась с протяжным скрипом, и в образовавшуюся щель просунулось раскрасневшееся лицо старшины Николаева, парторга эскадрильи:
– Разрешите?
– Входи, Иван Иванович! – коротко взглянул на него Калачев. Дочитав бумагу, он аккуратно свернул ее, положил в нагрудный карман и повернулся к Владимиру:
– Товарищ младший лейтенант, вы сдали зачеты по матчасти и технике пилотирования?
– По матчасти сдал, товарищ старший политрук. На «хорошо». А по технике пилотирования не успел.
Калачев посмотрел на Иванищева, и комэска от этого взгляда стало очень неуютно. Ледневич деловито перебирал какие-то бумаги на своем столе, старательно не глядя на военкома.
– Значит, так. Приказываю. Младшего летчика Пономарева допустить к полетам. Комэска Иванищеву сегодня же лично принять у Пономарева зачет по технике пилотирования. Адъютанту эскадрильи Ледневичу во внеслужебное время организовать для младшего летчика Пономарева дополнительные занятия по Уставам РККА и принять зачет. Об исполнении доложить! Вопросы есть?
– Нет вопросов, товарищ старший политрук, – вяло протянул Иванищев.
– Парторг, – Калачев повернулся к Николаеву.