То есть моя уникальность в этом плане, в глазах того же Сталина, еще под вопросом. Могут вообще попытаться выловить «золотую рыбку» и поспрошать хорошенько. Да и немчуре, если что, не достанется…
Под эти жизнеутверждающие выкладки мне начали вспоминаться кидаемые на меня в последнее время взгляды радиста. Олежек явно либо что-то скрывает, либо ему уже маякнули телеграммкой из Москвы. И только Ллос знает, что ему прикажут в следующей. А против прямого приказа Народа и Партии никто из ребят даже не дернется, Сергеич тоже — навалятся ночью всем гуртом, захомутают и передадут кому надо в праздничной упаковке с бантиком.
В начавшейся большой игре мне нужно быть о-о-о-чень убедительным для «отчуждения Пущи». С одной стороны в этом вопросе — самозваный глава Дома, а с другой — многомиллионная страна, в которой кровь льется еще легче, чем в описываемых книгами средоточиях тьмы и ужаса — темноэльфийских городах.
Так что надо быть поосторожнее, по возможности точнее просчитывать свои дальнейшие действия, а не надеяться на русское «авось». Тем более мне оно теперь может и не помочь.
Да и с утра что-то очень тревожно. Мало того что от боли порвать кого-нибудь хочется, так еще и подозрительно мне отсутствие бойцов. Да и старшина какой-то слишком уж суетящийся, услужливый.
Медленно повернул голову вбок и чуть искоса посмотрел на Сергеича — явно от чего-то отвлекает. Что эти хумансы замыслили? Я что-то пропускаю, чего-то не вижу? Чего-то находящегося рядом, буквально на глазах. Иначе зачем остался старшина? Он явно меня отвлекает. А остальные хумансы в это время… Свет меня побери! Как не вовремя навалилась эта магическая усталость… Точно… магия! Вот от чего они меня отвлекали!.. Медленно, буквально по волоску в секунду, стараясь не глядеть в сторону старшины и ничем не привлекать его внимание, снимаю свои ладони, сжимающие многострадальную голову, и медленно завожу назад. Аккуратно, стараясь ничем не подать вида, тяну пальцы к рукояти клинка. Нащупав, медленно перебираю по ее поверхности когтями, стараюсь поскорее дотянуться до фиксатора ножен… Магия!.. Фон магии резко упал!.. Вот от чего меня отвлекают!.. Леший! Старый хрыч! Он явно нашел способ обойти клятву! И не только это, он явно умудрился каким-то способом переключить основную мощность источника на себя. И, если я не ошибаюсь, взял хумансов под ментальный контроль. Или, что еще хуже, сговорился за моей спиной с ними. Вот почему Олег был такой загадочный, вот какие телеграммы он отбивал в Москву! Значит, старый пень меня побоку и хумансам на опыты, а сам весь в черном и на троне?.. Дурак трухлявый! Они же его сами потом на щепки разберут, как только с магией обращаться научатся… Р-ш-ш-ш-ш! Голова!.. Так! Успокоиться! Сейчас самое главное — сразу положить старшину, а потом быстро выйти за пределы действия источника, пока Дух Чащи за меня не взялся… Ничего! Переживу и без внешнего магического фона. Буду ловить хумансов и обрядом преобразования жизненной энергии пополнять резерв магии… Я еще станцую на их костях!..
Свет!.. Свет их ссабери!.. Разрушить такие планы!
Иногда для того, чтобы события пошли совсем другим, неожиданным путем, нужна какая-то малость — громко хрустнувший сучок, внезапно взлетевшая птица, осечка верного пистолета или обычная застежка — обычнейшая, правда, очень тугая застежка на ножнах.
…На поляну, буквально залитую зловещей тишиной, нарушаемой только потрескиванием углей, и до предела заполненную усиливающимся запахом отвара, с мрачно-торжественным видом и тихим шелестом раздвигаемых кустов вышел Дух Чащи.
Подойдя ближе, он произнес с легким поклоном головы, при этом глаза его странно сияли:
— Здравствуй, глава! И тебе здравствуй, Валерий сын Сергея!
Подняв на него заполненные болью глаза, на дне которых плескалось отчаяние: проклятая застежка, пока с ней возился, упустил время и момент, а теперь против Лешего все мое оружие — лук, нож — бессильно. Разве что магия? Ха, магия! Что такое пара жалких огнешаров против Духа Чащи, подпитываемого целым источником?
Ну что ж, леди Elghinn, я уже чувствую мускат и амбру твоего дыхания, прикосновение тончайших шелков твоего одеяния на своей коже. Обворожительная jalil Elghinn, не стоит очаровательно краснеть в преддверии нашего танца, последнего танца самозваного Valsharen Ril’lintar, молодого, увлеченного выдуманными мирами и событиями, наивного хуманса и одновременно старого, желчного сотника S’seshesa…
Скоро я закружусь с тобой в танце, своем последнем танце, а пока позволь… позволь мне договорить с этими двуличными тварями, недостойными благословения твоего поцелуя…
Я выдавил из себя ответ, сдобренный изрядной каплей яда:
— Какое своевременное пожелание! И тебе здравствовать! Зачем я тебе понадобился?
Пожав плечами, Дух Чащи ошарашил меня началом своей фразы:
— Глава, сообщаю, что временно, до конца дня, вся вновь вырабатываемая магия идет на рост мэллорнов.
Повернувшись к Сергеичу, он продолжил:
— Но вообще это не главная причина моего прихода… Я, собственно, к тебе, Валерий… Вот!..
И протянул ему на ладони сплетенное из сухой травы и серых перьев гнездо с тремя пятнистыми яйцами.
Ошарашенный вид старшины, его изумленно разинутый рот:
— Что это?
— Как что? Твои яйца!..
Робкие, слабые удары, с каждой секундой усиливающиеся и обретающие настойчивость…
Первая трещина, пробежавшая по пятнистой поверхности…
Внезапно откинувшийся кусок скорлупы…
Радостный лучик веселого летнего солнца, впервые в жизни отразившийся от двойного ряда белоснежных зубов, скользнувший по еще влажной, мягкой чешуе и провалившийся в клубящуюся тьму вертикального зрачка…
Голос! Чужой голос, немного неуверенным вопросом вдруг прозвучавший в голове старшины, заставивший его побелеть как простыня и схватиться за сердце…
— МАМА?!