Задачей Наполеона было — не дать противникам затянуть военные действия. Выманить их на бой. Для этого требовалось прикинуться слабаком.
Компанию по втюхиванию «дезы» Наполеон провел блестяще. Он не просто распространял слухи, что ищет мира. При огневых контактах передовых отрядов французы демонстративно вели себя, как трусливые зайцы. Потом император послал генерал-адъютанта Савари в русский лагерь с просьбой о мире. И даже просил о личной встрече. Или, в случае отказа, просил хотя бы послать к нему кого-нибудь в лагерь для переговоров.
Александр «купился»! Хотя тоже был далеко не последним дипломатом. Которого обычно на такой фигне было не провести. Но, видимо, очень уж Александру хотелось, чтобы дело обстояло именно так. Он послал для переговоров своего любимца — князя Юрия Долгорукова. Который обладал лишь одним достоинством — умел улавливать настроения царя и вовремя поддакивать, выдавая это за свое мнение. Нашли, кого посылать! Этого самовлюбленного дурака великий актер Наполеон шутя обвел вокруг пальца. Он играл всё в ту же игру: изображал растерянного и напуганного человека. Наполеон потом говорил, что Долгоруков говорил с ним «как с боярином, которого хотят сослать в Сибирь». Русский посланник вел себя так, будто победа уже одержана. Так, он предлагал Наполеону уйти из Италии. Потом, в печати, Наполеон прославил Долгорукова на весь мир, прилепив к нему эпитет «freluquet». Обычно это переводится как «ветрогон», но, по-моему, в современном русском языке этому слову больше соответствует определение «трепло дешевое».
Своей цели Наполеон добился. Он вытащил союзников на бой. Теперь кончились хитрости, началось искусство полководцев. И тут уже не было никакого везения. Был холодный расчет. Союзники сделали именно то, на что Наполеон их и подталкивал. Они хотели окружить Наполеона — и он своими умелыми действиями заманил их в ловушку. Внезапной контратакой Наполеон оттеснил русских на полузамерзшие пруды. Сражение кончилось, началась бойня. Орудия били по льду, и солдаты тонули целыми полками. Австрийцы же проявили свойственную им бездарность. Они несколько часов тупо топтались возле никому не нужного холмика, который защищал слабый французский отряд. А потом сами загнали своих солдат в те же пруды. В общем, разгром был полный. Русско-австрийская армия перестала существовать. Причем не столько солдат погибло или сдалось в плен, сколько разбежалось по окрестностям. А что еще было делать солдатам после того, как оба их императора еще задолго до конца битвы драпанули с поля боя? Итог боя в цифрах таков. Союзники потеряли 15 тысяч убитыми и 20 тысяч пленными из 90 тысяч человек. Французы — меньше 9 тысяч (из 80). Воевать французам стало просто не с кем. Правда, в теории были еще пруссаки. К Наполеону как раз двигался посол короля Пруссии для того, чтобы предъявить жесткий ультиматум. Но когда он прибыл в Вену, куда после победы вернулся Наполеон, то сообразил, что грозить императору теперь, пожалуй, не стоит. Оставалось лишь изысканно вилять хвостом.
— Поздравляю Ваше Величество с победой!
— Фортуна переменила адрес на ваших поздравлениях, — отрезал Наполеон.
Их всех своих многочисленных побед Наполеон более всего ценил именно Аустерлиц. Потому что здесь не было ни капли везения. Блестящая победа малой кровью была достигнута благодаря тому, что Бонапарт лучше разбирался в искусстве войны. Обман Долгорукова тоже был частью полководческого замысла. «Честных» сражений, как и «благородных» войн, не бывает.
Дело было сделано. После заключения мира Австрия потеряла громадные территории и шестую часть населения. Страну, как водится, изрядно пограбили. А Россия? О ней «забыли». Наполеон не стал пользоваться правом победителя. Он продолжал надеяться наладить с Россией хорошие отношения.
Теперь Наполеон мог делать в Европе всё, что его левая нога пожелает. Так, к примеру, в покоренной Италии прежние короли все еще сидели на своих тронах. Самостоятельность их, была, конечно, весьма условной, они полностью подчинялись командам Наполеона. Но он захотел пристроить своего брата Жозефа на хорошее и не требующее особых хлопот место. Для этого он просто взял и согнал с трона королевскую чету и посадил своего брательника. Другого братца, Людовика, он посадил в голландские короли. В Германии из маленьких государств он создал так называемый Рейнский Союз, главой которого являлся сам. Почему он просто не присоединял территории к Франции, а создавал сложную систему отношений? А очень просто. За взятые под крыло территории надо отвечать. А тут — все внутренние дела решают сами, а верховодит Наполеон. И еще. Император делал четкое различие между «старыми департаментами» и захваченными территориями. Последние он не только откровенно грабил. В экономическом смысле они становились придатками Франции. Которые работали не к своей выгоде, а в интересах метрополии.
Некоторые государства он просто раздал своим маршалам. Так и сын трактирщика Мюрат сумел пролезть в великие герцоги.
Теперь в Европе оставалась всего лишь одна крупная страна, не зависимая от Наполеона — Пруссия. Это было крупное и, на первый взгляд, достаточно сильное государство. В октябре 1806 года дошла очередь и до нее.
История разгрома Пруссии производит не меньшее впечатление, чем обратная история, произошедшая в 1940 году, когда Третий Рейх в считанные дни разнес Францию. Только в XIX веке все случилось еще смешнее.
Хотя, вообще-то, трогать Пруссию Наполеон не собирался. Ни к чему было. Наполеон никогда не стремился к такой глупости, как «завоевание мира». Говоря коммерческим языком, он завладел в Европе «контрольным пакетом». И ладно. Гораздо важнее было разобраться с Англией. Но пруссаки сами напросились. Они начали первые. Как всегда, решающую роль в этой глупости сыграли те, кто понятия не имел, что такое война. В частности, королева Луиза. Очень уж ей хотелось разгромить «узурпатора». Она его ненавидела лично, видя в нем разрушителя старой и такой уютной Европы. К королеве в штатные подпевалы записались придворные прихлебатели. Которые тоже вряд ли когда-нибудь слышали свист пуль и ядер. Однако они сумели организовать должным образом общественное мнение. И нерешительный король Фридрих-Вильгельм III решил выступить.
Мы полагаем, что шапкозакидательство — специфически русская национальная черта. Не так это. Аналогичному недугу подвержены и другие народы. Именно атмосфера шапкозакидательства царила перед войной в Пруссии. Это была какая-то вакханалия идиотизма. Будто никто не видел, что натворил Наполеон за последние десять лет. Почему-то пруссаки полагали себя непобедимой армией, которая одним молодецким ударом опрокинет «самозванца». Как говорили древние: «Кого Юпитер хочет погубить, сперва лишает разума». Потому что никаких объективных причин для такого шапкозакидательства не имелось. Пруссия тех времен — это не Германия времен мировых войн. И даже не Пруссия Бисмарка. Прусская армия не вела серьезных войн около сорока лет. Да и последняя, Семилетняя война с Россией, была фактически проиграна Берлином. Так что гордиться было особо нечем. Но на Наполеона двинулись весело и с песнями.
А дальше пришлось плакать. Пересказывать ход сражений не буду. Все они примерно одинаковы: Наполеон пришел, увидел, победил. У пруссаков все оказалось ни к черту. Генералы бездарные, организация никакая, разведка не поставлена. Так, одна битва началась, словно в кинокомедии. Прусский генерал стоял лагерем и полагал, что французы находятся в нескольких переходах от него. Рассеивается туман — и оказывается, что с ближайшего холма на него движутся французские части. Итог битвы, а точнее избиения — понятен.