Главную роль в крахе «Народной воли» сыграл один из революционеров, Сергей Дегаев.
Этот человек был артиллерийским офицером в чине штабс‑капитана. Из полка его вытурили за неблагонадежность, то есть за увлечение революционными идеями. Некоторое время он являлся студентом Института путей сообщения. (Интересно, что этот институт практически не был затронут революционными настроениями.) Уже тогда Дегаев вступил в организацию «Народная воля», в 1882 году он попал в «святая святых» — в исполнительный комитет, а туда кого попало не брали. Дегаев не имел непосредственного отношения к террору, но занимался устройством типографий, на чем и погорел — в 1882 году его арестовали в Одессе.
Дегаев тут же сдал всех, кого знал, — а знал он много и многих. Товарищи по борьбе описывали его как человека трусоватого, но тогда непонятно, зачем он вообще играл в подобные игры, потому как был очень способным человеком (что и доказал впоследствии). Выпускник Института путей сообщения мог рассчитывать на очень хорошую карьеру и солидный заработок. Но чужая душа — потемки.
Показания Дегаева сыграли очень важную роль, и не только потому, что он выдал множество людей. Стало понятно, что «Народная воля» совсем не так страшна, как кажется. Жандармский подполковник Г. П. Судейкин предлагает Дегаеву стать тайным агентом. Тот соглашается.
С. П. Дегаев, прошение, 10 февраля 1883 г.:
«Начальнику Санкт — Петербургского охранного отделения, его благородию господину Г. П. Судейкину от потомственного дворянина, штабс — капитана в отставке Дегаева Сергея Петровича, 1857 года рождения, прошение. Покорнейше прошу, Ваше благородие, дать распоряжение о зачислении меня на службу в Санкт- Петербургское охранное отделение с окладом 300 рублей в месяц».
Народовольцу устраивают фиктивный побег. И вот тут начинается самое интересное. Дело в том, что Судейкин не просто хотел внедрить своего человека в среду террористов. У него были куда более обширные планы — такие, что оторопь берет даже современного человека.
Но для начала стоит остановиться на личности подполковника Георгия Порфирьевича Судейкина. В жандармы он подался сразу же после окончания кадетского корпуса — что было совершенно нетипично. Эта служба в России, в том числе и в офицерской среде, не пользовалась особой популярностью. Но Судейкин был сыскарь по призванию.
«Судейкин был выдающаяся из общего уровня личность, он нес жандармскую службу не по обязанности, а по убеждению, по охоте. Война с нигилистами была для него нечто вроде охоты со всеми сопровождающими ее впечатлениями. Борьба в искусстве и ловкости, риск, удовольствие от удачи — все это имело большое значение в поисках Судейкина и поисках, сопровождающихся за последнее время чрезмерным успехом».(А. А. Половцев, член Государственного совета) Судейкин работал очень эффективно. Служа в жандармском управлении Киева, в 1879 году он раскрыл местную организацию «Народной воли». Именно раскрыл, а не арестовал отдельных членов, как это тогда обычно делали. Неудивительно, что в 1881 году он оказался в столице, возглавив Санкт — Петербургское охранное отделение, а кроме того, стал доверенным лицом министра внутренних дел Д. А. Толстого и директора департамента государственной полиции В. К. Плеве. В 1882 году он занял пост инспектора тайной полиции. Эту должность создали специально под него — Судейкин оказался первым и последним инспектором.
Методы у начальника спецслужбы были очень своеобразные. Вот его мнение об обязанностях тайного агента:
«Полицейский агент должен быть готов выполнять две главные функции. Первая — информационная: проникать на все собрания революционеров, выявлять их конспиративные квартиры, стремиться быть полностью в курсе деятельности революционных организаций и отдельных революционеров и систематически правдиво информировать обо всем этом охранное отделение. Вторая — активная: проникнув в революционные организации, подстрекать к осуществлению крайних мер, желательно откровенно анархистского порядка, как‑то бунт, когда бы разбивались и разграблялись магазины и торговые склады, поджигались дома жителей, открывалась беспорядочная стрельба по представителям полиции, бросались бомбы, и т. п».
С точки зрения эффективности — всё верно. Пусть революционеры сами нарываются на серьезные статьи, а заодно и возбуждают ненависть населения. Другой вопрос: способствует ли такая деятельность искоренению терроризма или его росту? Однако Судейкину было на столь тонкие материи глубоко наплевать. Его интересовали две вещи: сам процесс охоты и личная карьера.
Народоволец М. Р. Попов вспоминал слова Судейкина: «Я, господа, не идеалист и на все смотрю с точки зрения выгоды. Располагай русская революционная партия такими же средствами для вознаграждения, я так же верно служил бы ей».
А вот с карьерой у подполковника было как‑то не очень. Точнее, даже не так: ведь должность, которую он занимал в 32 года, в государстве с устоявшейся бюрократической системой — это очень даже неплохо. Но вот ему казалось мало.
«Нужно заметить, что отношения выскочки — сыщика к верхним правительственным сферам вообще не отличались особенным дружелюбием. Он и пугал их, и внушал им отвращение. Судейкин — плебей; он происхождения дворянского, но из семьи бедной, совершенно захудалой. Образование получил самое скудное, а воспитание и того хуже. Его невежество, не прикрытое никаким светским лоском, его казарменные манеры, самый, наконец, род службы, на которой он прославился, все шокировало верхние сферы и заставляло их с отвращением отталкивать от себя мысль, что этот человек может когда‑нибудь сделаться "особой". А, между тем, перспектива казалась неизбежной. В сравнении с массой наших государственных людей, Судейкин производил впечатление блестящего таланта».
(Л. А. Тихомиров).
В чем‑то Тихомиров — народоволец, а после консервативный журналист — прав. В Российской империи аристократическая кастовость была очень сильна. К началу XX столетия стало полегче, но в 80–е годы XIX века она цвела и пахла. Так, должность, начальника столичного охранного отделения была полковничья — а Судейкин полковника так и не получил. В стране, где Табель о рангах определяла [19] чуть ли не всё, это было очень обидно. В любом случае, у Судейкина мог развиться на эту тему комплекс — ведь он был о себе чрезвычайно высокого мнения, полагая себя не только сыскарем, но и государственным деятелем.
«Ему, которого не хотели выпустить из роли сыщика, постоянно мерещился портфель министра внутренних дел, роль всероссийского диктатора, державшего в своих ежовых рукавицах бездарного и слабого царя».
(Л. А. Тихомиров).
Александр III был совсем не бездарным, и тем более — не слабым человеком. Но Судейкин мог так считать. И вот на этой почве Судейкин стал строить очень интересные планы. Он рассчитывал с помощью Дегаева создать подконтрольную себе группу террористов. А дальше.
«Он думал поручить Дегаеву под рукой сформировать отряд террористов, совершенно законспирированный от тайной полиции; сам же хотел затем к чему‑нибудь придраться и выйти в отставку. В одном из моментов, когда он уже почти решался начать свою фантастическую игру, Судейкин думал мотивировать отставку прямо бестолковостью начальства, при которой он де не в состоянии добросовестно исполнять свой долг; в другой такой момент Судейкин хотел устроить фиктивное покушение на свою жизнь, причем должен был получить рану и выйти в отставку по болезни. Как бы то ни было, немедленно по удалении Судейкина Дегаев должен был начать решительные действия: убить гр. Толстого, великого князя Владимира и совершить еще несколько более мелких террористических актов. При таком возрождении террора — понятно, ужас должен был охватить царя; необходимость Судейкина, при удалении которого революционеры немедленно подняли голову — должна была стать очевидной, и к нему обязательно должны были обратиться, как к единственному спасителю. И тут уже Судейкин мог запросить, чего душе угодно, тем более что со смертью Толстого — сходит со сцены единственный способный человек, а место министра внутренних дел остается вакантным».