Победив Рейх, мы должны брать от него не только технику, не только организационные технологии, но и все, что может делать нас здоровыми и сильными.
Знаешь, читатель, я глубоко уверен в том, что можно превратить страну в технологического вожака и средоточие богатства, не перенимая западную манеру жизни. Не заводя у себя всю эту нечисть вроде «сексуальной революции», плодящей импотентов и гомиков, вроде их масс-культуры, все больше напоминающей помойку. Вроде их дебильной рекламы и оскотинивания человека. Они-то сами давно – нелюди, и будь у них нынешние порядки лет полтораста назад, то не было бы никакой Америки с ее небоскребами и супермашинами, авианосцами и компьютерами. И лежала бы та Америка под пятой если не храбрых самураев, то уж под немцами – точно. Янки сами прекрасно об этом знают, изо всех сил прививая нам свое нынешнее скотство. Чтобы мы не оправились, не поднялись. Скотами ведь управлять легче.
7
В последние дни я хожу почти в трансе. Я очарован и заворожен. Следы «Корпорации СССР» обнаруживаются повсюду, независимо от от моей воли.
Вспоминаю декабрь 1991, последние дни уже смертельно раненой страны. Два раза езжу в подмосковный Королев, где располагается ЦНИИ машиностроения, а в нем – Центр управления полетами. Против возглавляющего ЦНИИМаш Виктора Сурикова развязана настоящая травля. Его обвиняют в поддержке ГКЧП, объявляют врагом Ельцина и победившей демократии. И я, тогда еще совсем начинающий журналист вполне демократично-либеральной газеты «Мегаполис-Экспресс», пытался хоть чем-то помочь ему.
Я хорошо помню, как на Сурикова наскакивал какой-то демократический депутатишко. Тщедушный, с уродливо раздутым кверху черепом неполноценного. Полное ничтожество, интеллигентская серятинка, для которой россиянская демократия и Ельцин были единственными шансами хоть как-то выдвинуться. Как страстно он нападал на космического аристократа Империи, назойливо жужжа: он поддержал путчистов! Он не поддержал Ельцина!
Суриков врезался мне в память на всю жизнь. Усталый большой человек с набрякшими веками, в скромном джемпере, он сразу сказал:
– Да, я глубоко уважаю и почитаю Сталина. (На такое признание в то время надо было иметь немалое мужество!) Готов с цифрами в руках доказать то, что он к 1953 году вывел страну на ведущие мировые позиции по части научно-технического прогресса…
От этого ярого сталиниста я узнал, что здесь, в ЦНИИМаше, через два года должны были сойти «с конвейера» русские персональные компьютеры. И если бы было так, нашей стране в последующие годы не надо было бы тратить миллиарды долларов на ввоз сюда персоналок от американской IBM и ее бесчисленных азиатских эпигонов-копировщиков. Этот ярый сталинист рассказывал мне, какая гигантская работа ведется здесь для перехода в рыночную экономику. И хотя Суриков ее и не любил, он пытался создать единую систему связи, которая с помощью модемов соединяет в один организм множество ведомственных кабелей и линий – нефтегазовых, военных, гражданских. На базе этой системы Суриков мечтал без особых затрат сделать единую сеть для торговли акциями, для связи между биржами страны. Так, чтобы направить капиталы в самую элитную часть русской оборонки. Даже сейчас Россияния не имеет ничего подобного, жестоко страдая от разорванности рынков, от засилья клубящихся в Москве биржевых спекулянтов.
Сурикова вскоре изгнали. Еще в 1992 он пытался что-то предпринять для подъема страны и предотвращения ее распада на регионы. Пробовал развернуть компанию «КоМос» – «Коми-Москва», соединив сырьевые богатства той земли с гибнущим техническим потенциалом столицы. Он показывал мне проект лесозаготовительного комплекса из нескольких машин, который мы дотоле закупали в Америке. Его вариант стоил вчетверо меньше. И снова оказался не нужен бездарной власти «возрождающейся России». Он тогда еще не знал, что некогда могучая лесопромышленность страны окажется раздробленной на десяток тысяч жалких и неплатежеспособных предприятии, которые попадут в полную зависимость от мирового рынка, и резкое падение цен на нем разорит их. Он не знал и того, что ельцегниды предпочтут потратить полмиллиарда долларов не на «КоМос», а на роскошное местечко отдыха «господина Президента» в карельской Шуйской Чупе. И что еврейский крикливый делец Костя-Натанович Боровой, с которым он пытался работать, окажется просто мыльным пузырем. Как и все порождения «демократии».
Виктор Суриков ушел из жизни в самую тягостную для русских эпоху, так и не раскрыв до конца свои таланты.
А если бы Империя сохранилась и окрепла в том виде, который мы здесь нарисовали? Что, если бы энергия этого альфа-мозга была направлена на постройку космической мощи русских? Знаете, ради свободы творчества таких людей я поменял бы на них тысячи «поэтов» вроде евтушенок и ахмадулиных, тысячи тонн двуногого дерьма, ныне владеющего барахолками и магазинами. Отправил бы на лесоповал всю эту лагерно-болотную нечисть, что ныне вылезла в «элиту». Моя страна владела бы супертехникой третьего тысячелетия и расцветала малым предпринимательством, а многочисленные стаи нищих «творческих интеллигентов» пусть бы злобно шипели себе на кухнях, не нужные никому, кроме самих себя. Зато русские рабочие да инженеры будут сыты и довольны жизнью.
Давеча мне позвонили братья Кумаховы. (О беспримерной «линзе Кумахова» вы знаете из «Сломанного меча Империи»). Они нашли русских предпринимателей, вложивших деньги в рентгенооптические технологии. Они пригласили меня на встречу с ними.
Кумаховы показали химический спектроанализатор, который может засекать взрывчатку, брать молниеносные пробы любых образцов величиной в какие-то микроны. Он весит всего двадцать кило и уменьшается в чемодане. Аналогичный же анализатор «Филипса» весит 1200 килограммов и требует для себя целой комнаты. Ну, и какой из двух аппаратов победит в конкуренции на мировом рынке?
И там же я увидел еще одно чудо: назал – монокристаллический алюминий новосибирца Назарова. Легкий, как обычный алюминий, но теперь приобретший прочность стали. Доселе такой алюминий можно было получать только в невесомости, однако Назаров нашел дешевый способ его получения в земных условиях. Одно это обеспечивало переворот в авиастроении и давало Империи не только суперсамолеты, но и отменный экспортный товар. Ведь корпус самолета из назала будет на 15-20 процентов легче, чем фюзеляж из дюралюминия. А это значит, что наши машины смогли бы летать быстрее и дальше западных, тратя меньше горючего. Что русские истребители могли бы нести больше вооружения и боевых электронных систем.
Мне рассказали о том, что назал создавался для строившегося в Перми завода русских персональных компьютеров. Жесткие диски-винчестеры с помощью назала выходили у нас с куда меньшим процентом брака, нежели у западников. С его помощью у нас получались и куда лучшие компакт-диски. Увы, грянули «реформы» – и пермский завод погиб, загубленный варварской приватизацией. Новая власть предпочла покупать компьютеры за границей.
В «Титуле» мне показали еще одну передовую технологию: безвакуумного напыления металлов. Я видел стекло, внутри которого были внедрены буквы из тончайшей металлической пленки. Эта технология родилась в Московском авиационном институте, созданная профессором Дикуном. Для дешевой обработки камер сгорания русских реактивных моторов. Если по-старому для напыления металлических пленок требовались высокие температуры и дорогие вакуумные камеры, то здесь всего этого не нужно – все с лихвой заменяет огромная скорость струи напыления.