Троице-Сергиева обитель мы считает хранительницей русского топоса, наполненной созидательной духовностью, действующей в самом что ни на есть реальном мире. Эта духовность не бежит от жизни, не отгораживается от нее, не закрывает глаза на хаос и проблемы. Нет, этот монастырь служит примером самоотречения, сознательной и созидательной жертвы, высокого служения, неотделимого от повседневной жизни с ее «низкими» нуждами и мелочами. Перед нами открывается пример «цветущей сложности» по Константину Леонтьеву, перестраивающей текущую Реальность в иной, лучезарный мир. Поэтому именно Троицкая обитель есть метафора Русского Братства в онтологическом, бытийном смысле. Вот наша метрика жизни, вот принципы нашего Братства! Вот где духовное соединяется с материальным, энергия – с аскезой, а сила – со смирением! Вот где пассионарные порыв и жертвенность скрещиваются с нравственной стойкостью, с открытостью жизни и умением радоваться каждому ее мигу. Какая гармоничная симфония грядущего русского времени – времени Нейромира!
Однако будет у Русского Братства еще одна метафора, теперь уже в измерении не бытия, а деятельности. И это есть не что иное, как разведывательные службы.
Разведка и спецслужбы – квинтэссеция наиболее успешных действий игроков психоистории. Именно разведка наиболее полно отражает все самое действенное, победоносное и неодолимое в сегодняшнем мире единых операций – метадействия.
Работа разведки всегда была метадействием, жизнью в стиле «экшн». Это – сплав аналитики и активных операций, самосбывающихся прогнозов и систем тотального наблюдения, искусных опытов по разрешению конфликтов и самых изощренных технологий провоцирования напряженности. Как никакой другой вид человеческой деятельности, разведка наиболее близка магии. Магия и разведка стоят совсем рядом, как говорят ученые – они топологически изоморфны. В конечном счете, и разведка, и магия есть не что иное, как превращения информационного в материальное и наоборот. Идет взаимопревращение, взаимовлияние, взаимопорождение. В обоих случаях бесплотное, информационное управляет реальным миром «во плоти и крови». Заклинания и короткие разведсообщения меняют судьбы миллионов людей и целых стран. В разведке информация, слово, сознание воздействуют на материю, на текущую Реальность с ее плотной тканью общественных отношений и на ресурсные потоки, пронизывающие весь наш глобализованный мир.
Но и этого мало. Разведка как бы собирает в себе все синергетические практики, использует многовековую традицию непрямых действий. Именно разведка стремится к тому, чтобы небольшими, точечными воздействиями изменять ход колоссальных, поистине тектонических процессов, изменяя ход истории. Именно в разведке живет стратегия сотворенного чуда. И это – высшее достижение не просто военного искусства, а человеческой деятельности вообще.
Что ищет разведчик? Информацию. Чем заканчивается весь процесс? Конкретным целевым действием, в котором при наименьших затратах сил и средств достигается самый большой результат, подчас изменяющий ход мировой истории. Если речь идет о стратегической разведке, то меняется целая тенденция. Если мы говорим о тактической разведке – то она меняет расстановку сил. Если же действует войсковая разведка, меняется ситуация.
Вот что пишет современный исследователь и публицист, приверженец традиции Константин Крылов:
«Отношение среднего обывателя к так называемым спецслужбам никогда и нигде не бывает спокойным и равнодушным. Спецслужбы внушают ему страх – как и все, находящееся за гранью привычного миропорядка. На них же он, впрочем, и уповает – как на силу, охраняющую этот порядок. Спецслужбы с точки зрения обычного человека находятся где-то там, в социальной бесконечности, там, где государство перестает быть самим собой и становится чем-то другим, последней линией обороны. При этом они близки и знакомы, хотя бы из копилки образов масскульта: самые популярные киногерои всех времен и народов – шпионы. Лучший любовник всех времен и народов – Джеймс Бонд.
Есть вещи, о которых не говорят, потому что не говорят. Спецслужбы окружены тройным ореолом – чуда, тайны и авторитета. Этой формулой мы обязаны Достоевскому, изобразившем в Великом Инквизиторе руководителя «испанской» (читай – западной) контрразведки, как он рисовался его воображению. Это все, впрочем, романтика. Спецслужбы в современном понимании этого слова являются специфическим творением западной цивилизации – таким же, как, например, финансовый капитализм, политическая демократия, свобода совести, свобода слова, права меньшинств и так далее. Судя по всему, первой полноценной специальной службой Запада можно считать тайные организации, созданные в Венецианской республике. Впоследствии, вместе с перемещением центра Запада по линии «Венеция-Антверпен-Амстердам-Лондон-Нью-Йорк» (этот список построил известный французский мыслитель и финансист, один из идеологов глобализации Жак Аттали в своей первой книге «Линии горизонта») перемещался и центр тайной активности от созданных в XV веке спецслужб итальянских городов-государств к разведывательному сообществу Соединенных Штатов…
Как правило, в пору расцвета очередной спецслужбы ее влияние становилось тотальным. Так, например, в период расцвета британских разведок их агентами были все сколь-нибудь значимые лица в империи, в том числе и те, которых мы никогда не представляли себе в подобной роли. Кто сейчас помнит, что, скажем, Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», был чрезвычайно успешным британским секретным агентом? Если же копнуть глубже, то мы к своему изумлению выясним, что в особых отношениях с известным «сервисом» состояли почти все те, кого позже будут называть «цветом гуманитарной интеллигенции». Нам в России трудно даже представить себе, до какой степени история европейской науки и искусства (о политике не говорим) пронизана этими особыми отношениями и сколь много ими определялось. Мы не станем подробно пересказывать здесь историю секретных служб. Во-первых, любая информация, касающаяся этого деликатного предмета, всегда страдает недостоверностью. Во-вторых, даже краткий пересказ имеющихся на эту тему сведений потребовал бы пары увесистых томов. Вместо этого мы обратим внимание на те черты, которые всегда были присущи этим структурам, параллельно анализируя наиболее известные массовые заблуждения на этой счет.
Начнем с определения. Секретной службой можно назвать любую организацию, имеющую право нарушать чужие права (прежде всего – права отдельных граждан) с целью защиты государства в целом. Прежде всего, это касается права на неприкосновенность личной жизни. Спецслужбы охотно суют свой нос в частную жизнь. В особых случаях они могут посягнуть на имущественные права, жизнь, честь и репутацию людей, им это сходит с рук. При этом они, нарушая все эти права, ни в коем случае не должны разрушать сам порядок, который основан на соблюдении этих прав. Именно поэтому эти службы – тайные…
Отсюда происходит вся пресловутая специфика работы. В силу своего двусмысленного статуса вынуждены действовать на территории своих государств примерно теми же методами, что и на вражеской территории. Они подслушивают, подглядывают, сулят деньги, запугивают компроматом, а главное – прячутся. Для спецслужб не существует своей территории. Они действуют у себя дома теми же самыми способами, что и вне его. Публичные офисы и центральные здания соответствующих организаций – это всего лишь декорации, верхушка айсберга, а точнее – нечто вроде посольств невидимых империй. Настоящая же работа ведется в других местах – начиная от тайных центров и лабораторий и кончая незримой сетью конспиративных квартир, подвалов, чердаков, подворотен, а также ресторанов-кабинетов, кают-компаний, уютных частных особняков. У всех этих мест нет ничего общего, кроме одного принципа: они – не то, чем они кажутся постороннему взгляду. Соответственно, вырабатываются особенные приемы достижения цели – косвенные, непрямые, но от этого тем более эффективные. Идеальная спецслужба, какой она должна была бы быть, могла бы дистанционно управлять процессами в любой точке Земного шара, причем управляемые даже не догадывались бы об этом. Это, конечно, утопия – но к ней стремится любая уважающая себя организация такого рода». (Константин Крылов. Статья «Чекизм» в газете «Спецназ России» № 11, 2002 г.)