Русский Орден же может обзавестись КрИС – креативной информационной системой.
О! Если бы вы знали, что это такое! Ведь в основе этой системы, название которой звучит как имя страшного малайского ножа с волнистым лезвием, лежит совершенно новый способ мышления. А заодно и принципиально иной язык представления и описания «проблемных полей», конфликтов и бизнес-ситуаций.
У его истоков стоит выдающийся мыслитель – Георгий Петрович Щедровицкий. Не будем, право, описывать разработки этого открывателя пути в неведомое. Места не хватит. Скажем лишь об одном – Георгий Петрович создал особый язык для отображения бизнес-процессов, последовательности положений. Каждая из них записывается определенным образом. Это и дало ключ к записи бизнеса, и любых других проблемных процессов, текущих через противоречия. Стало возможным моделировать их, переводить в математические образы и уравнения. Ну, почти так, как это делала вторая Академия Гэри Сэлдона в «Основаниях» Айзека Азимова, управляя историей.
Затем ученики Щедровицкого В.Розин и С.Попов сделали следующий шаг: создали графическую запись проблемных процессов. Они рисовали деловые (проблемные) схемы, схватывающие все существенные характеристики бизнес-дел. Теперь все становилось удобным для восприятия и перевода в алгоритмы.
Уже в конце 90-х эта запись оказалась дополненной новым алгоритмическим языком «Дракон», изобретенным русским аналитиком Сергеем Параджановым. Этот язык позволяет связать сети схем через шкалу времени, нарисовав их в виде «дерева сценариев». Вот как могут пойти события в этой точке, вот – «ветви» возможных траекторий. В отличие от других алгоритмических языков, «Дракон» имеет не числовую природу. А именно графическую, изобразительную запись. Он ясен и понятен каждому, даже ребенку. Есть любопытная книга Параджанова «Как улучшить эффективность работы ума?», и мы советуем вам, братья, ее изучить. Там ведь не только «Дракон» описан, но и принципы мышления изложены.
Если соединить подход Щедровицкого, графичность Розина-Попова и язык Параджанова, то можно описать и технологизировать любой бизнес-процесс. Ведь, читатель, бизнес – это всегда конфликты между обстоятельствами, намерениями и разными «действующими лицами». А это – ключ к пониманию и прогнозированию любых проблем. Вот – первый элемент КрИС-технологии. Эта математика, читатель – ключ к нашей возможной победе, шанс уйти от козней неокочевников-манипуляторов, от интриг игроков с историей, порвав с чужой игрой, в которую нас, русских, так долго вовлекали. Это – средство против западного оргоружия.
Но есть и второй элемент КрИС – система Левчикова, которая позволяет так строить стратегию в конфликтах, что она почти неизбежно ведет к победе. И если ТРИЗ шел от техники, лишь потом перейдя к гуманитарным задачам, то Левчиков оттолкнулся от экономики и политики. Прожив тридцать лет в Китае и глубоко изучив тамошнюю культуру, он пришел к ответу на важный вопрос: чем, собственно, китайская культура отличается от европейской, на которой построена вся индустриальная цивилизация? И как русским научиться вырабатывать решения, опираясь на совершенно иную логику – логику упреждающего успеха? Именно он предложил китайскую логику пропустить через западную технологию.
Левчиков вопросил самого себя: как мыслит европеец? Он ставит себе цель. Мол, хочу, чтобы было так. А вот сейчас дело обстоит вот так. Чтобы перейти из нынешнего состояния в желаемое мне, европейцу, надо сделать то-то и то-то. Европеец строит план и потом принимается его воплощать. Реальность этому сопротивляется, потому что предвидеть все никто не в силах. Европеец реальность проламывает. В итоге он чего-то добивается, но достигнутая цель все равно оказывается не той, что планировалась. Тогда европеец снова строит план, чтобы достичь, наконец, желаемого – и опять все повторяется.
Такой способ достаточно действен, но неэффективен. Для него нужны громадные затраты ресурсов. Его может позволить себе только очень богатая цивилизация. Недаром европейский мир построен на расхищении ресурсов. Даже КПД ни одной западной машины не превышает 25-ти процентов. Поэтому западная цивилизация всегда представляет из себя симбиоз творчества и грабежа, «добывания трофеев». Она творческая внутри, но трофейная – вовне. Запад должен постоянно у кого-то что-то отнимать, заставлять отдавать ресурс задешево. И его технологии эффективны постольку, поскольку грабеж успешен. Если бы у Запада были ограничения по ресурсам, всю его технику можно было бы выбрасывать на свалку. Поэтому Запад периодически кого-нибудь превращает в трофей, в мясную тушу для разделки. Ну, хотя бы Россию.
Именно поэтому Россия позволить себе идти по западному пути просто не может. Западная техника, западный индустриальный уклад у нас неорганичны. У нас, вопреки россказням о якобы неизмеримом богатстве России, есть очень острая нехватка дешевых, доступных ресурсов. Все это блестяще доказал Андрей Паршев в своем бестселлере «Почему Россия не Америка», где напророчил бесславный конец нынешней попытке «озападить» нашу страну. Именно поэтому, добавим мы, всемирная индустриальная цивилизация западного типа сложиться просто не могла. Для индустриализма жизненно необходимо иметь резервные, неразвитые территории для высасывания из них богатств.
А как поступают китайцы? У них вообще нет цели, отнесенной на будущее. У них есть цель как изменение текущей ситуации. Что делает китаец? Он постоянно анализирует шансы и потенциалы текущего момента. В отличие от нашего языка, где есть понятие «цель», у китайца наличествует понятие «потенциал ситуации». Он говорит: вот в этом положении я могу найти путь, используя потенциалы ситуации. Мне не надо ломиться сквозь реальность – реальность сама вынесет меня в нужную сторону.
Ситуация может развиваться в несколько сторон. Вероятность каждого из вариантов – столько-то и столько-то процентов. (Это мы переводим китайца на наш технологический язык). Если я буду действовать так, то ситуация начнет развиваться, наверное, в нужном мне направлении. Я нарушу ее стабильность, создав точку-джокер, момент перехода. Появились шансы направить развитие событий в нужную сторону.
Ситуация покатилась куда надо? Прекрасно. Введем ее в русло. Возникла новая ситуация. Проанализируем ее. Откорректируем ее, скажем, отклонив чуть вправо. Китаец никогда не насилует реальную жизнь – он из нее исходит, лишь слегка подправляя. Прямое воздействие вредно: оно грозит разрушить саму ситуацию. Это надо делать лишь тогда, когда другого выхода нет. Но пока есть хоть малейшая возможность выбора – я буду действовать незаметно, косвенно. Чем меньше необходимое воздействие – тем лучше. Образно говоря, стоит, например, задача метнуть копье на шестьдесят метров и попасть точно в круг. Вероятность этого – все пять процентов. Европеец положит огромные силы на то, чтобы научиться бросать копье далеко и точно. И то риск не попасть в круг и натворить много бед при этом сохранится. Китаец же знает: сил его на такой дальний бросок недостаточно. Поэтому я возьму в союзники ситуацию. Дождусь необычайно сильного порыва ветра в желанном направлении – и метну снаряд, используя энергию шквала.
Китаец способен взять самый маловероятный сценарий развития ситуации, и направить события именно в эту сторону. И так случается, казалось бы, совершенно немыслимое.