Нанотехнология не только изменит характер ведения войны, но и создаст новые, значительные и решающие, причины для ее внезапного начала.
До сих пор, мир основывался на стратегии гарантированного взаимного уничтожения, подразумевающей, что каждая ядерная держава, как например, Россия, США, Китай, имеет средства ядерного возмездия, которые не могут быть уничтожены ядерной атакой противника. Так, ядерное оружие может уничтожить Москву, Нью-Йорк, Пекин, но оно не может уничтожить подводные лодки в глубинах океана, подземные пусковые установки, или бомбардировщики, патрулирующие в небе, до того как они успеют нанести ответный удар. Нанотехнологические боевые устройства смогут в течение считанных часов незаметно найти эти средства возмездия и сделать их непригодными. В результате, применившая их сторона сможет безнаказанно применять ядерное оружие, зная, что ее противник больше не способен нанести ей гарантированного ущерба.
Осознание этого факта руководствами государств вызывает вовлечение все новых участников в гонку вооружений по созданию молекулярного производства, которая приведет победителя в ней к мировой нанотехнологической диктатуре. Причем, в эту гонку включаются и неядерные государства, поскольку нанотехническое оружие сможет нанести технике и людям противника не меньший ущерб, чем ядерное, но при гораздо большей избирательности.
Нанотехнологическая гонка вооружений неизбежно приводит к мировой военной нестабильности. Большое количественное превосходство одной из сторон в созданных вооружениях может подтолкнуть ее к решению о нанесении безнаказанного удара по своим противникам. Учитывая экспоненциальный темп производства, характерный для нанотехнических вооружений, можно предполагать, что ни одна страна не захочет подвергаться риску упустить немного времени, что даст противнику преимущество в разы.
Это создает беспрецедентное давление на лиц, принимающих решения, о немедленном наращивании военного потенциала. Так всеми овладевшими молекулярным производством сторонами могут быть очень быстро произведены беспрецедентные количества очень разрушительного оружия.
Необходимость точного контроля действий противника приведет к огромной протяженности фронта — на земле, в океанах, в воздухе и в космосе. Более чем возможно взаимопроникновение боевых устройств на территорию противника. Поскольку распознавание сигнала об атаке и доведение приказа на ответный удар займет время, каждой из сторон будет выгодно атаковать первой и по всем направлениям одновременно.
Точное равенство в технологии, ресурсах и вооружениях в любом случае нереалистично, что приводит к так называемой «нестабильности раннего преимущества» — если кто-то начнет раньше других лидировать в нанотехнической милитаризации, осознание того факта, что конкурент может иметь более быстрые системы молекулярного производства, или более совершенное оружие, или имеет доступ к большему количеству сырья, обеспечивает дополнительный мощный стимул для превентивного удара. Более того, после долгого мира никто толком не представляет эффективности вооружений и производственной базы противника.
Равный старт здесь также невозможен. В любом случае нанотехнологии одной из сторон будут более развиты, ее компьютеры будут более быстрыми, ее оружие будет более эффективным, ее финансирование будет лучшим. Понимая это, отстающие страны, вынуждены начинать соответствующие приготовления заранее и в секрете, а как только будут пойманы на этом, они будут вынуждены атаковать, чтобы не потерять уже созданного преимущества. А сверхдержава с большим арсеналом обычных вооружений, не дожидаясь этого, может опасаться таких конкурентов и просто нанести по подозрительным странам превентивный удар обычными средствами.
Переход от централизованного узкоспециализированного производства к децентрализованному универсальному, основанному на атомной сборке, устранит предпосылки для торговли между странами (а потом и между предприятиями) — основной связывающий фактор. Каждое государство, владеющее нанотехнологией, станет самодостаточным организмом, которому будет только выгодно остаться на мировой карте одному. Масштабная автоматизация устранит абсолютное большинство рабочих. Несмотря на радужные прогнозы оптимистов и коммунистов о том, что тогда все займутся научно-техническим творчеством и искусством, приходится признавать, что большинство населения любой страны не способно и не стремится заниматься ни тем, ни другим. А предприятия ни за что не станут платить бездельникам из благотворительных целей когда компьютеры и усовершенствованные роботы станут выполнять ту же работу лучше и дешевле.
Этот процесс будет все усугубляться — с постепенным превышением экономической эффективности машин над уровнем среднего гражданина, миллиарды людей окажутся не востребованы экономикой, и не способны освоить в короткие сроки новые профессии. Это приведет к массовой безработице, коллапсу потребительских рынков, сворачиванию производства потребительских товаров — армиям безработных будет нечем заплатить за товары. Они станут не нужны своим правительствам и станут представлять угрозу. Это приведет к еще большей автоматизации и милитаризации промышленности ведущих индустриальных государств — потребность в уничтожении внутренних и внешних врагов выйдет на первое место для элит, руководящих этими государствами.
Более того — прогресс в биомедицинских технологиях, вызванный наномедициной — лечением на молекулярном уровне, приведет к возможности значительного, а со временем и неограниченного продления человеческой жизни. То есть естественная смерть, с которой мы все сегодня так или иначе смирились, станет необязательным завершением жизни. Это вызовет совсем другие отношение к опасности, в том числе и к военной. Сегодня нам легко проявлять смелость и мириться с наличием врага, поскольку все мы знаем, что рано или поздно все равно умрем и нам нечего особенно в этом смысле терять. А завтра лидеры технологически развитых государств станут мыслить иначе. Как сегодня одурманенные религиозные фанатики способны на все, чтобы, как им кажется, обрести «вечную жизнь в раю», так завтра будут рассуждать совершенно рациональные и могущественные люди. А мы знаем, что когда живые существа борются за само свое существование, то понятия эстетики, гуманизма, морали, к сожалению, отходят на второй план. И целью новой войны будет не территория, не нефть, не политические успехи — ее целью будет полное физическое истребление противника, поскольку пока противник жив, он еще способен каким-либо образом извернуться и нанести смертельный удар.
Граница между войной и миром, и без того не слишком отчетливая, теперь совершенно сотрется. Уже ХХ век покончил со стеснительными ритуалами открытого объявления войны и ввел в обиход такие понятия, как нападение без предупреждения, пятая колонна, массовые диверсии, «холодная война», война через посредников, и все это было лишь началом уничтожения границы между войной и миром. На смену альтернативе «война или мир» пришло состояние войны, неотличимой от мира, и мира, неотличимого от войны. Прежде, когда диверсантами могли быть лишь люди, диверсия выступала под маской доблести и добродетели. Она проникала в поры любого движения, не исключая таких невинных его разновидностей, как общества собирателей спичечных коробков или хоровые кружки пенсионеров. Впоследствии, однако, диверсией сможет заниматься все что угодно, от гвоздя в стене до порошков для смягчения жесткой воды. Поскольку люди не будут составлять уже реальной боевой или политической силы, не стоит переманивать их на свою сторону при помощи пропаганды или склонять к сотрудничеству с врагом. Начнут случаться явления, которые прежде сочли бы природными, но теперь они вызывались неведомо кем, и даже неизвестно, вызывались ли они вообще кем бы то ни было. Кислотные дожди, выпадавшие из загрязненных промышленными отходами облаков, известны еще с ХХ века. Если дожди станут разъедать автострады, линии электропередач, стены и крыши заводов, то невозможно будет установить, чье это дело: отравленной природы или вражеских диверсантов. И так во всем. Массовый падеж скота, это естественная эпизоотия или искусственная? Циклон, обрушившийся на побережье, — случайный, как прежде, или же вызванный скрытым перемещением воздушных масс над океаном посредством невидимых туч микрометеорологических диверсантов, не больше вируса каждый? Гибельная засуха — обычная или опять-таки вызванная отводом дождевых облаков? Подобные бедствия обрушатся на весь мир. И в то время как одни увидят в этом доказательство их естественного происхождения, другие объяснят глобальный характер загадочных катастроф тем, что все располагают уже «безлюдными» средствами воздействия на большом расстоянии и вредят друг другу, официально заявляя, что будто бы ничего не делают. Схваченного с поличным диверсанта нельзя уже будет подвергнуть перекрестному допросу и даже спросить о чем бы то ни было, поскольку синсекты и псевдомикробы даром речи не обладают. Все новые отрасли мировой науки поглотятся военными службами, занимающимися различением искусственного и естественного. Ведь в диверсионном происхождении придется подозревать ураганы, болезни сельскохозяйственных культур, падеж скота и даже падение метеоритов. Сотрутся не только линии фронта, но и различия между мелкими и крупными антагонизмами.