Угрим с улыбкой покачал головой:
— Она есть, Тимофей. Просто выходы оттуда закрыты. Но мы видели, где она открылась и куда привела. Отыскать ее теперь будет несложно. Протянуть Тропу к Тропе — тоже.
Бойница в воздухе вновь показывала все как есть — издали, без приближения. Тимофей видел оба берега Ищерки. На правом суетились и сновали всполошенные татары. На левом ставили плотнее свои ряды латиняне. Выдвигались к переправе передовые полки с обеих сторон. Били барабаны, ревели рога и трубы.
А главная битва уже началась. Только увидеть ее было не просто. Решающая битва разворачивалась сейчас на Темной Тропе.
— Пора! — Угрим сошел с окаменевшей дощицы. В тот же миг исчезла и сама дощица, и бойничный проем над ней.
Угрим подошел к трону. Левая рука волхва легла на Кощеево тулово в прозрачном саркофаге. Правая — рассекла воздух.
Перед адамантовым троном открылась навья тьма. В бездонных глубинах блеснули знакомые колдовские искры. Князь открывал свою Тропу.
— Оружие к бою, — приказал Угрим. — Рубить всех — латинян и татар. Чародеев — в первую очередь. Арину — тоже не жалеть.
Князь вступил на Тропу. Князь исчез, не давая ошеломленным ратникам времени ни испугаться, ни осмыслить происходящее.
— Вперед! — рявкнул Тимофей, вырывая меч из ножен.
Впрыгивая в искрящийся мрак вслед за Угримом.
— За мно-о-о…
* * *
Тропа оборвала его призыв. Отсекла все прочие звуки.
Будто снегом завалило.
Тимофей мельком глянул назад. Увидел оружие, брони, шеломы, сосредоточенные лица ратников. Все в порядке — идут, идут сердешные. Не устрашились, не усомнились…
Разноцветные искры впереди раздвигали стены плотного мрака. Перед глазами маячила горбатая спина князя.
Они то ли шли, то ли плыли. Под ногами мягко пружинило. В спину словно подталкивало что-то. Они просто ДВИГАЛИСЬ. Вперед и прямо. Это длилось дольше, чем предполагал Тимофей. Впрочем, на путаных навьих путях (а любая Темная Тропа — это дорога нави) время и расстояние измеряются не так, как в понятном и привычном мире яви.
Тропа Угрима закончилась внезапно. Точнее, не закончилась, а уткнулась в другую Тропу — просторную и широкую, как турнирное ристалище, как проезжий тракт в ярмарочный день.
Лишь подрагивающая пленка истонченного и растянутого, словно бычий пузырь, мрака отделяла сейчас два колдовских пути. По пленке-пузырю причудливо расплывались пятна и кольца подвижной мути, но при этом полупрозрачная преграда почти не мешала обзору.
И уж дальнейшему продвижению она воспрепятствовать не могла. Тимофей был уверен: князь-волхв порвет ее движением мизинца. Однако Угрим остановился сам и, подняв руку, остановил других.
«Чего он медлит?!» — удивился Тимофей.
«Потому что сейчас нужно так, а не иначе», — прозвучало в голове.
Князь! Угрим безмолвно общался с ним, даже не повернув головы. Тимофей отшатнулся.
«Княже? Ты читаешь мои мысли?»
«Не удивляйся, Тимофей, здесь это нетрудно. Помыслы того, кто не обучен их прятать даже в обычном мире, в тишине Темной Тропы звучат особенно громко. Как только мы переступим с Тропы на Тропу, вам уже не скрыть своих мыслей от мага, ворожеи и шамана. Поэтому войти нужно так, чтобы это уже не имело значения».
Тимофей понял только одно: надо еще немного подождать, осмотреться, выбрать подходящий момент для атаки. Самый подходящий.
Голос Угрима в голове смолк. Возможно, князь говорил сейчас с другими ратниками. А может быть, просто оценивал происходящее за последней зыбкой преградой. Тимофей подошел ближе к тонкой пленке-границе между Тропами. Сзади подтягивались и заглядывали через плечо дружинники.
На чужой Тропе их пока не замечали. Возможно, пленка была непроглядной с той стороны. А может быть, их не видели по другой причине: на чужой Тропе кипела битва.
Мелькали тени людей и лошадей. Текла кровь. Колыхались стены упругого мрака. Слабо мерцали неестественным бледновато-призрачным светом затухающие головешки шаманских костров. Разноцветными вихрями кружились колдовские искры.
Соприкасаясь с пролитой кровью, магические огоньки наливались силой и светились ярко, сочно. Кровь же быстро испарялась и впитывалась тьмою. Но все же крови было слишком много, и она не успевала исчезать. Кровь капала сверху, стекала по черным стенам, струилась под ногами людей и под лошадиными копытами.
Одолевали, конечно же, латиняне. Конные рыцари уже смяли почти всех татарских нукеров. Лишь с полдюжины уцелевших степняков прикрывали с флангов и тыла израненного шамана, перед которым громоздилась гора трупов. Но кочевники гибли один за другим.
Шаману приходилось туго. Одежда степного колдуна, покрытая запекшимися кровяными пятнами, зияла прорехами, дымилась и тлела. Кожа и плоть на правом боку были изодраны в клочья. На левом бедре из глубокой раны выступала кость. Обычный человек давно бы свалился замертво. А этот, казалось, даже не чувствовал боли. Этот — сопротивлялся. Пока…
Михель и Арина дружно наседали на татарского колдуна.
Странно только, что колдовские кристаллы валялись без дела под ногами чародеев. За толстой прозрачной коркой темнели усохшие руки навьей твари. Правая рука — в одном кристалле. Левая — в другом. Ни степняцкий шаман, ни маг с ворожеей не пользовались в этом бою их силой. Почему?
Тимофей пригляделся: черная пульсирующая жилка связывала оба артефакта.
* * *
«Княже, что это? Что происходит с Костьми?» Задать вопрос вслух Тимофей не мог, но его мысли были услышаны.
«Одна Кость сдерживает силу другой, — беззвучно ответил князь. — Кристалл поглощает мощь кристалла. Такие заклинания нетрудно творить вдвоем».
Ну да, маг и ворожея — их ведь двое!
«Михель и Арина связали Кости друг с другом и тем самым лишили противника возможности вырваться с Тропы», — добавил Угрим.
«А без помощи Черной Кости Тропы не покинуть?»
«Никак. Только сила Кости открывает Тропы и выводит с них. Связь между кристаллами оборвется, когда погибнет шаман. Или когда шаман одолеет. И это нам только на руку. Сейчас латинянин, гречанка и степняк бьются, не прибегая к навьей силе».
Тимофей вздохнул. Вообще-то, на его неискушенный взгляд, опасного чародейства на чужой Тропе доставало и без Кощеевой Кости.
Вот Арина выхватывает из пространства перед собой сноп сияющих искр.
Вот Михель стремительным движением ладоней сдирает с колышущихся сводов Тропы клок тьмы — словно кору срывает с дерева, словно шкуру снимает с туши…
Искры, сжатые рукой ворожеи в шипастый ком, летят в противника.
Темнота в руках мага, будто большой осадный щит, прикрывает и латинянина, и гречанку от ответного удара.