— Что это, княже? — поежился Тимофей. — Для чего это?
Угрим повертел в руках стальные когти на веревках.
— Такими орудиями, наверное, удобно пытать. Или ловить пленных. [13]
Затем князь внимательно осмотрел железный обруч с лезвиями.
— А это штука сгодится, чтобы, подкравшись к человеку сзади, набросить ее как петлю аркана и срезать голову. [14]
Тимофей присвистнул. Вот ведь крысий потрох, а! Чего только не придумают бесермены!
— Только знаешь, Тимофей, тут ведь другое важно, — неожиданно добавил Угрим.
Закрыв глаза, князь принялся тщательно ощупывать находки. Он будто пытался отыскать в них нечто, невидимое глазу. И…
И кажется, нашел!
Угрим замер на миг, еще раз провел ладонью по железу. Чуть заметно улыбнулся. Кивнул каким-то своим неведомым мыслям. И лишь после заговорил снова:
— Да, так и есть…
Тимофей вопросительно взглянул на князя.
— Похоже, над этими вещицами изрядно поколдовали, — добавил тот.
Опять заговоренный металл? Вроде того, что вогнали в Зигфрида? Тимофей нахмурился. Видать, их атака в самом деле была неожиданной, раз, отступая, желтолицые бесермены бросили здесь такое снаряжение.
— Княже, объясни наконец, что случилось, — не выдержал он.
— Где случилось, Тимофей?
Угрим даже не взглянул на него.
— Ну… — Тимофей немного растерялся. — Там, на бесерменской Тропе, и после — здесь.
— На Тропе была ловушка, — спокойно и буднично ответил князь. — И нас в нее заманили.
— Зачем?
Угрим устало вздохнул:
— Затем, что создателю Тропы всегда проще расправиться на ней даже с могущественным врагом. У каждого чародея есть для этого свои способы. Все зависит от его умения, возможностей и предпочтений, от магической силы, которой он владеет сам, и от той силы, которую он способен черпать извне, от привычной манеры боя и от сложившихся обстоятельств. Ты видел, как действовали Михель и Арина, когда увлекли на свою Тропу татарского шамана.
Тимофей кивнул. Да, он видел. Желтолицый колдун поступал иначе, совсем не так, как сражались с шаманом латинянский маг и гречанка-ворожея.
— Бесерменский чародей уклонился от боя на Тропе, — продолжал князь. — Он не дрался сам, он намеревался раздавить меня Тропою либо вмуровать в навий мрак. Надеялся не убить так полонить и дождаться, пока я издохну. А после — вернуться и забрать то, чего я никогда не отдал бы ему по доброй воле. — Взгляд Угрима скользнул по колдовским кристаллам.
«Не убить так полонить…» Тимофей содрогнулся. Он хорошо помнил упругий мрак, давивший людей и смыкавшийся вокруг защитного магического пузыря. Да, конечно, сама по себе смерть на Темной Тропе — страшна. Но и полон Тропы — не менее, а быть может, и более ужасен!
— Даже сильные маги не способны долго жить на обрывке чужой Тропы, — добавил Угрим.
— Но у тебя были Кощеевы Кости, княже, — пробормотал Тимофей. — Ты в любой момент мог выйти.
И ведь вышел же! Вышел!
— У чародея, открывшего Тропу, тоже были Кости, — ответил князь. — А поскольку Тропа была открыта посредством его магических кристаллов, Черные Кости, которыми владею я, оказались на ней не столь сильны.
— И ты, зная, на что идешь, все равно вступил на чужую Тропу? Вступил сам и повел за собой других?
Угрим кивнул.
— Вступил. Повел. У меня появился шанс покончить с опасным врагом и получить трофеи, которым нет цены. Я решил воспользоваться этой возможностью.
И все-таки что-то тут не так! Недоговаривал чего-то Угрим Ищерский.
Тимофей слишком хорошо знал князя и никогда прежде не замечал за ним неоправданного безрассудства. А уж глупости — тем более. Зато скрытен Угрим бывал порой сверх всякой меры — это да. Вот и сейчас… Ведь скрывает князь что-то сейчас. Наверняка скрывает!
— Княже, что помогло тебе вырваться с Тропы? — напрямую спросил Тимофей. Он вспомнил, сколько крови было пролито на колдовском пути и как она взбурлила от княжеской волшбы. — Кровь раздавленных людей помогла, да?
Угрим пренебрежительно усмехнулся:
— Кровь, не несущая в себе магии, — всего лишь вода, утоляющая на Тропе жажду навьей тьмы, но не способная ей противостоять. Нет, Тимофей, на простой человеческой крови не сотворить сильной волшбы.
— Но как тогда тебе удалось выйти? Если бесерменский маг на своей Тропе изначально был сильнее тебя…
— Он считал, что был сильнее, — хищно осклабился князь.
Он был уверен в этом — Тимофей сказал бы так. Желтолицый колдун даже не предполагал, что может быть иначе. Потому и не ждал нападения. Потому и удалось застать хитроумного чужака врасплох. Только лишь поэтому.
Но как, крысий потрох?! КАК?!
— На чужой Тропе два твоих магических кристалла не способны были противостоять силе двух кристаллов бесермена, верно, княже?
Утвердительный кивок.
— Значит, две Черные Кости никак не могли высвободить тебя из полона.
— Две — нет. — Угрим наконец повернулся к Тимофею и заглянул ему прямо в глаза. — Три — да.
— Как так — три?! — опешил Тимофей.
— Выйти с Тропы мне помогла сила шестой Кости.
Шестой? Тимофей лихорадочно соображал. Две Кощеевы Кости — вот они, у князя в руках. Еще две — у бесерменского мага. Одна осталась в подземельях Острожца, слившись воедино с адамантовым троном. Итого пять. Выходит, шестая…
Да, именно так и выходит. Ше-ста-я!
— Но разве шестая Кость не…
— Она давно найдена, Тимофей.
— Кем, княже? — спросил он.
Уже догадываясь, каков будет ответ.
— Мною. Да, не удивляйся, я нашел ее. Нашел и спрятал снова. Спрятал столь надежно, как только мог. Чтобы всегда быть при ней. Чтобы она всегда была при мне. Но до сегодняшнего дня я не прибегал к ее помощи, не выпускал ее силы и не открывал ее сути. Никогда, ни разу. Ты должен знать, чего мне это стоило.
Да, Тимофей знал. Наверное, не все, но кое-что. И того, что он знал, было более чем достаточно. Ему вспомнился штурм Острожца. Воспользуйся тогда князь шестой Костью — удалось бы спасти немало защитников города. Вспомнилась бесшумная кровавая бойня на Тропе Михеля и Арины. В том бою полегла вся ищерская дружина, едва не погиб сам Тимофей, да и Угрим чуть не лишился жизни в магическом поединке с латинянским магом. Вспомнилась и битва за крепость ассасинского старца. Если бы князь присовокупил к силе двух Костей, что были при нем, силу еще одной, под стенами горной цитадели погибло бы гораздо меньше народу.