Дальше еще непонятнее. Вроде Жамсаран помогал своему брату в аптеке тибетских лекарственных трав в Санкт-Петербурге. Одни знали двух братьев в аптеке. Другие были уверены — там владеет аптекой и лечит только один человек. Раздваивался он, что ли?! Причем ясности насчет двух и одного никакой — никто вроде не видел обоих братьев одновременно. Но вроде бы они все-таки были разные, два в одном. В 1873 году Сультим-Цультим официально умирает… То есть брат уже точно один… Или перестал раздваиваться? Пес их обоих знает или его одного.
Дальнейшее такое же: известно и в то же время совершенно неизвестно. Известного много: еще буддистом Жамсаран часто бывал в православном храме Святого Пантелеймона Целителя. Вот и его объяснения: «Я был буддистом-ламаистом, глубоко верующим и убежденным, знал шаманизм и шаманов, веру моих предков. Я оставил буддизм, не презирая и не унижая их взгляды, но только потому, что в мой разум, в мои чувства проникло учение Христа Спасителя с такой ясностью, что это учение Христа Спасителя озарило все мое существо».
Настоятель храма Пантелеймона Целителя сам привез Бадмаева в Аничков дворец, где он впервые встретился с будущим крестным отцом — наследником престола, будущим Александром III Александровичем. Как говаривал с улыбкой сам император, «потомок Рюрика окрестил потомка Чингисхана».
Имя Бадмаев выбрал в честь своего русского кумира — Петра I. Отчество традиционно давалось по имени крестного отца. Жамсаран (Сультим? Цультим?) Бадма стал Петром Александровичем Бадмаевым. Похоже, что переход в православие был искренним: Бадмаев сохранял очень близкие отношения с отцом Иоанном Кронштадтским, для всех серьезных дел просил его благословения.
Иоанн Кронштадтский лично приезжал освящать знаменитый петербургский дом Бадмаева на Ярославском шоссе, под номером 65. Когда отец Иоанн получил несколько ударов ножом, именно Бадмаев лечил знаменитого русского священника.
Что характерно, и к буддизму Бадмаев относится покровительственно. У него постоянно бывают монголы и буряты, они свободно исполняют в его доме свои религиозные обряды. Когда в Петербурге закладывают буддийский храм, дацан, Бадмаев дает денег на строительство.
Православный Петр Бадмаев то ли начинает (если он — не Сультим), то ли продолжает (если он Сультим) лечить тибетскими методами. Диплома у него нет, он диплома не взял — и все равно у него есть своя частная практика.
Европейский врач должен осматривать больного, выслушивать, ощупывать, посылать на анализы, на рентген. Иначе он не может и не должен ставить диагноза. Тибетская медицина учит расспрашивать больного об его ощущениях после еды, его настроении, наклонностях, а самое главное — учит измерениям пульса. Даже многих «пульсов» одновременно: этих «пульсов», измеряемых в разных местах, тибетская медицина знает множество, и каждый отдельный пульс изучается по нескольким параметрам.
Для опытного тибетского врача достаточно взглянуть на больного, взять его за запястье, а потом за предплечье, чтобы по цвету кожи, выражению глаз, голосу, пульсации поставить диагноз. Европейский врач может диагностировать воспаление аппендикса, увеличение печени, появление опухоли, только когда аппендикс воспалится, печень увеличится, опухоль начнет развиваться, и от этого набухнут лимфатические узлы.
А хороший тибетский врач может предсказать появление этой болезни за год, а то и за два. Если пациент поверит врачу, изменит образ жизни, даже образ мыслей, он сможет предотвратить развитие болезни, даже ее появление.
Если пациент начинал с изложения своих жалоб, Петр Бадмаев встречал его фразой: «Подождите! Вначале я попробую определить то, чем вы страдаете, а если ошибусь, поправьте меня…» Он всматривался в лицо пациента, слушал его голос, прощупывал все пульсы и сам начинал говорить, чем страдает больной. Чаще всего пациент бывал поражен точностью диагноза. Приходили к нему и люди, изначально сомневавшиеся в полезности тибетской медицины. Но к концу приема такой чаще всего уже начинал безоговорочно верить в доктора. А ведь вера во врача и безусловное послушание врачу — важнейшие требования в медицине Тибета. Иначе не будет излечения!
Лечил Бадмаев травами, порошками собственного изготовления. Часть трав привозили ему из Монголии и Тибета. Часть он выращивал сам, на своей земле — на участке на Поклонной горе… Вот справка: на месте, которое именовалось Поклонной горой, сейчас находится железнодорожная станция Удельная.
Тибетские лекарства отличаются тем, что они не имеют противопоказаний и не вызывают никаких побочных явлений. Они полностью исключают применение химикатов. В их состав входят главным образом травы, произрастающие в Агинской степи Монголии, Тибете, а также плоды деревьев, минералы. Назначение этих лекарств состоит не в том, чтобы убить какие-то вредоносные микробы, а в том, чтобы помочь организму самому перебороть болезнь.
«Интересно, — задумался Петя, — а верил ли Бадмаев в само существование микробов? Считал же профессор Пфеффенкофферн, что микробов выдумал французик Пастер специально, чтобы вредить немцам… Так и умер уже в 1899-м или 1900-м году, свято уверенный — никаких микробов не существует!»
Бадмаев никогда не сказал ни слова ни в пользу, ни против существования микробов. И не пытался истребить каких-то забравшихся в человека врагов. Петр Бадмаев считал: лекарствами могут быть и яблоко, и стакан чистой воды. Больше того: лекарством служит само окружающее нас пространство… нужно только уметь в нем правильно расположиться. Сиди, стой, лежи там, где надо, — станешь здоров.
Статья в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, вышедшая в 1891 году, утверждала, что Петр Бадмаев родился в 1849 году. Она рассказывала, что он «лечит все болезни какими-то особыми, им самим изготовленными порошками, а также травами; несмотря на насмешки врачей, к Бадмаеву стекается огромное количество больных». Причем с обеспеченных людей Бадмаев за лечение брал довольно значительные по тем временам суммы, от 5 до 25 рублей, с бедняков же брал копейки, а иногда не брал и ничего.
По отзывам пациентов, половине больных от бадмаевского лечения становилось лучше, половине — хуже.
По мере того как росла его слава, Бадмаева стали приглашать во дворец, обычно к одной из великих княжон, дочерей царя. Иногда во время посещения доктора появлялся император Николай II, которого Петр Александрович знал еще в юном возрасте. Он пользовал членов царской семьи, министров, а позже — большевистских комиссаров. Лечил он и цесаревича Алексея, а вот с Григорием Распутиным все время ссорился.
Гонораров с царской семьи Бадмаев не брал, но получил в подарок от царицы икону Казанской Божией Матери в окладе с бриллиантами.
Смелый человек, Бадмаев считал возможным обращаться с письмами и к Николаю II. В частности, он жаловался царю на притеснения бурят при министре внутренних дел Плеве: министр запретил бурятам вести кочевой образ жизни. И отстоял право бурят кочевать по Агинской степи! Отстоял, несмотря на то что Плеве ругался и грозил выслать его в Архангельск. По свидетельству секретаря Бадмаева, некого Вишневского, Петр Александрович в ответ на эту угрозу отослал министру письмо, в котором была фраза: «Что касается Архангельска, то я поеду туда лишь вместе с Вами». Вообще, по отзывам тех, кто лично знал Бадмаева, он был очень смелый, крайне независимый человек.