А гвардеец гонит перепуганного жеребца к спасительной обочине.

Скачек. Другой…

С трудом выдирая ноги из липкой грязи, забрызгивая и себя и всадника, конь рвется вперед — так быстро, как может.

Но достаточно ли быстро, чтобы спастись самому и спасти наездника?

Вот — и обочина. Вот уж конь и всадник — на обочине. А вот — и за обо…

Взрыв. Вспышка. Стремительный огненный смерч, обугливающий грязь и иссушающий лужи. Дым, взметающийся к небу. И — густая волна пара.

…чиной.

Еще взрыв. Еще вспышка. Еще, еще, еще… Непрерывно — одна за другой, сливающиеся воедино. Долгий, раскатистый гу-у-ул.

Душераздирающий вопль человека.

Дикий лошадиный визг.

Искрящаяся туча осколков…

Неумолимая всесокрушающая сила легко, играючи настигает и накрывает беглеца… Взрывная волна чудовищной мощи швыряет в воздух коня и сцепленного с ним стременами всадника. Изломанным, смятым комом бьет о дерево, оказавшееся на пути. А заодно, походя, сносит и само дерево. И другие деревья, растущие у старого приболотного тракта, — кривые, уродливые, низенькие, но крепенькие. Все та же незримая сила ломает их, как соломинки, отшвыривает прочь…

А грохот все не смолкает, но лишь нарастает. Нарастает. На-ра-ста-ет…

Взрывается вторая повозка. И — не переставая — рвутся магиерские снаряды в первой. И под первой. Под огромной трехосной шестиколесной платформой. Разнося в клочья… все, что оказалось поблизости, то и разнося.

Вверх и в стороны летят доски, щепки, куски металла, обрывки цепей и рогожи, фонтаны и комья грязи, порубленные тела пленников и части оберландских лошадей, не освобожденных от упряжных ремней.

И над всем этим…

Еще несколько мощных взрывов, слившихся в один.

Дипольд успел рассмотреть в облаке дыма и пара, как искореженного, но целого еще голема приподняло, подбросило над разлетающейся повозкой. На миг показалось даже, будто оберландская махина зависла и парит в воздухе.

Но парение это продолжалось недолго. Металлическая туша обрушилась вниз. И снова серия взрывов. Теперь в воздухе закувыркались отдельные куски стального монстра. Рука голема. Нога голема. Голова голема.

А грохот стоял такой…

Казалось, весь мир вокруг трескался и разлетался на части.

Боевые остландские кони, привычные к пушечной пальбе, сейчас вздрагивали, волновались, пятились назад. Всадники едва сдерживали коней и насилу сдерживались сами, чтобы не повернуть, не помчаться прочь, сломя голову.

Взрывы наконец стихли. Густой дым и облака пара медленно рассеивались под моросящим дождем. Вода и грязь заполняли воронки. И все же что-то еще тлело, и что-то искрилось в мутной жиже.

Подъезжать и рассматривать останки голема вблизи никто не стал. Опасно, да и незачем. С полминуты царила тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя и тревожным всхрапом лошадей, никак не желавших успокаиваться.

— Поехали? — хмуро приказал Дипольд. — До вассершлосской границы уже рукой подать.

Отряд, уничтоживший голема и потерявший одного человека, двинулся за пфальцграфом.

Под копытами снова зачавкала грязь.

Дождь усиливался. Пасмурное небо словно оплакивало что-то. Или кого-то…

ГЛАВА 38

— Ну что ж, здравствуй, сын… — Как обычно, по непроницаемому лицу отца трудно было определить истинные чувства, обуревавшие Карла Осторожного.

Все возвращалось на круги своя. Снова — Вассершлосский замок. Снова — ненавистная зала с расшитыми золотом гобеленами и никчемным декоративным оружием, развешенным по стенам.

Правда, на этот раз просторное помещение тонуло в полутьме. Залу освещали потрескивающие свечи и светильники. Однако освещали плохо: многочисленные, но слабые огоньки едва справлялись с мраком. Окошки-бойницы были закрыты — наглухо, плотно. В спертом воздухе сильно пахло воском и лампадным маслом. Зато крылатые лазутчики Лебиуса не имели более возможности ни подсмотреть, ни подслушать снаружи, что твориться внутри.

Его — не сиятельство уже — величество Карл Вассершлосский восседал теперь не на жалкой подделке, а на настоящем императорском троне. И позади новоизбранного кайзера вместо мертвого Фридриха недвижимой статуей застыл иной гвардеец — тоже, несомненно, из числа самых опытных и преданных ветеранов.

В дальнем углу залы — в густой тени, в стороне от неровного света — угадывалась еще чья-то фигура. Судя по очертаниям, фигура эта… М-да, инквизиторский плащ и застегнутый на все пуговицы капюшон Дипольд не спутал бы ни с чем. Ну, разве что с магиерским балахоном…

Кто это, интересно? Новый советник отца? Странно, очень странно… Вообще-то Карл Осторожный крайне редко обращался за помощью к церковникам, справедливо полагая, что мирские дела надлежит решать мирским же правителям, поскольку иначе земная власть может незаметно перетечь в руки небесных служителей.

— Здравствуй, отец, — Дипольд тоже сдержанно поприветствовал родителя. Кивком обозначил поклон. Надо было. Кайзер как-никак…

Кайзер смотрел ему в глаза — неотрывно, изучающе. Кронпринц глаз не отводил.

Карл покосился на молчаливого святого отца.

Пауза затягивалась. Тишина становилась тягостной.

Да уж, встреча! Конечно, на горячие объятия, тем более при свидетелях… тем более при таких (Дипольд еще раз мельком глянул на инквизитора) свидетелях пфальцграф особенно не рассчитывал, но все-таки… Барон фон Швиц, помнится, обмолвился, будто его величество изволили тревожиться и переживать за судьбу пропавшего в Оберландмарке сына.

Что ж, может, прежде отец и переживал. Раньше. Пока не пережил. А сейчас… Сейчас в воздухе явственно витал холодок то ли неловкости, то ли откровенного отчуждения. И леденящий сквознячок этот, как показалось Дипольду, поддувал из того самого угла, где укрывалась в тени еще более темная фигура инквизитора.

— Я рад видеть тебя живым и…

Карл сглотнул. Волнуется? Или по давней своей привычке тщательно выстраивает фразу, прежде чем ее произнести?

— …и в добром здравии. Очень рад…

В гулкой зале звучали слова. Всего лишь слова. Те самые слова, которые и надлежало сейчас говорить, но выражали ли они подлинную радость?

— Послушай, отец! — Дипольд порывисто шагнул вперед.

Недвижимый до сих пор гвардеец-телохранитель, стоявший за спинкой трона, шевельнулся. Негромко скрежетнула сталь, вынимаемая из ножен.