Получив плевок «чертовой капусты» промеж лопаток, Гризли и сам едва не утратил самообладание. Инстинкты, которым в Зоне порой грош цена, требовали от сталкера немедленного действия. Гризли уже начал было приподниматься, отжимая окаменевшее тело от пылающей земли, но кто-то железной рукой взял его за затылок и вернул в исходное положение. Гризли заворочался, забился, тщась стряхнуть эту нечеловечески тяжкую длань, но она лишь сильнее вдавливала его в земную твердь. Придя в себя, он почувствовал, что лежит на спине, и заботливая рука стирает влажной тряпицей грязевую корку с его лица. Прикосновение было таким невыразимо приятным, что Гризли едва не заплакал.
Впрочем, он тут же вспомнил, что это обычная психосоматическая реакция на опосредованный контакт с протоплазмой s-типа, как именовали плевки «чертовой капусты» в Институте. Гризли приходилось видеть матерых сталкеров, рыдающих, словно дети, посреди луж разлагающейся s-протоплазмы. Вонь прокисшей «капусты» вызывала слезы умиления. Прикосновение свежей «капусты» – при непосредственном контакте – прожигало мясо до костей. Гризли предпочитал плакать, нежели выть от невыносимой боли. Он отвел руку с тряпкой от своего лица, прохрипел, не открывая глаз:
– Целы?
– Целы, – отозвался Плюмбум.
– Пронесло, – всхлипнул Картоха.
Наконец, Гризли разлепил веки. Рядом на корточках сидел Плюмбум, с носового платка в его руке капало. В сторонке, среди плевков «чертовой капусты», в свете гипертрофированной луны похожих на коровьи лепешки, стоял Картоха. На его лице блестели дорожки слез. Тоже, значит, проняло. Гризли поднялся, осведомился, озираясь по сторонам:
– Как думаете, догоним мы теперь институтку?
– Я бы не стал, – проговорил Картоха. – Там, за отвалами – вагонетки. Еще напоремся, чего доброго, на «студень».
– Правильно! – поддержал его Торопыга. – Нам сегодня уже пару раз повезло. Не стоит испытывать терпение матушки Зоны. Никуда робот от нас теперь не денется…
– Денется, – буркнул Гризли. – Забыли про «разрядник»!
– Оно конечно… – вздохнул Торопыга и суетливо засобирался.
Они пошли прежним ходом. Влажная от предутренней росы галька хрустела и выскальзывала из-под ног. Железными тушами выплывали навстречу вагонетки, навеки приржавевшие к рельсам. Синие языки «студня» высовывались из них, и казалось, что сталкеры движутся через невероятных размеров кухню, уставленную газовыми плитами. Рельсы тусклыми нитями уходили к горной гряде, к громадному амфитеатру открытого месторождения. Шпалы давно сгнили, в темных ямах стояла вода. Насыпь местами обвалилась, и рельсы иногда повисали в пустоте, но идти по путям было все же несравненно удобнее, нежели взбираться по откосам гряды. Тем не менее, пришлось свернуть с торной дороги и начать карабкаться по крутому склону.
Хватаясь за молодые сосенки, что росли среди камней, сталкеры вскоре нагнали «Проницательность». Старый робот, будто чудовищное насекомое, переползал с камня на камень, порою опасно кренясь над обрывом. Судя по тропке, отчетливо наметившейся среди валунов и сосенок, институтка проходила этой дорогой не раз. Вряд ли здесь остались опасные аномалии. Сталкеры приободрились. Лишь осторожный Гризли раскидал окрест несколько гаек. Шестигранники скатывались в обрыв, застревали между камнями, ничего не меняя в окружающем. Не прошло и получаса, как сталкеры настигли робота. Торопыга сходу запрыгнул ему на спину, достал из мешка кусок брезента и в один миг окутал металлическую голову. Утратив сенсорный контакт с местностью сразу в нескольких диапазонах, институтка остановилась.
– Давай, Гризли, раскурочивай! – выкрикнул Торопыга, он с трудом удерживал массивную голову «Проницательности» под тряпкой. Робот пытался сбросить ослепившую его завесу.
Гризли хорошо знал конструкцию этого типа. Приходилось иметь дело. Поэтому он сразу извлек из мешка гайковерт, работающий от этака, и принялся развинчивать аппаратный отсек. Создатели «Проницательности» не жалели на нее ни денег, ни дорогих технологических новинок. Винты покидали свои гнезда легко. Гризли заметил, что резьба на них сияет, как новенькая. Потыкал пальцем, понюхал подушечку. Так и есть – «голубая дымка». По слухам, впервые ее обнаружил Билл Шкворень – легендарный сталкер начала девяностых годов. «Дымка» оказалась идеальной смазкой, но находили ее в очень незначительных количествах. Правда, лет пятнадцать назад «голубую дымку» научились синтезировать, однако в широкомасштабное производство так и не запустили.
Ухватившись за металлические дужки, Гризли вытянул блок программного модуля. И в это время жесткий металлический голос изнутри робота проревел:
«Внимание! Вы нарушаете статью двадцать вторую дробь четырнадцать уголовного уложения о неприкосновенности технического устройства, находящегося в частной или государственной собственности. Немедленно прекратите противоправные действия! Отойдите от технического устройства на расстояние не менее ста шагов. В случае неповиновения, к вам могут быть применены меры самозащиты!.. Внимание! Вы нарушаете…»
– Да заткни ты его, Гризли! – выкрикнул нервный Торопыга.
Но робот продолжал орать, повторяя свое предупреждение на нескольких языках. Это действовало на нервы. Гризли никак не мог отвинтить крепления жесткого диска. Гайковерт прыгал в пальцах.
– Черт… – выругался он. – Картоха, возьми мою пушку, прострели ему динамик…
Сталкер осторожно вытащил из-за пояса товарища кольт, осведомился:
– Куда стрелять?
– Здесь вот. – Гризли мотнул головой. – Справа!
Картоха приставил ствол к небольшому окошечку, забранному густой сеткой. Раздался выстрел. Брызнуло металлическое крошево, механический голос умолк на полуслове.
– Вот дьявол, – пробормотал Картоха. – Будто человека пристрелил…
– Прознает Квотерблад, укатает на такой срок, сколько и за убийство не дают, – рассудил Торопыга. – Институтка стоит дороже человеческой шкуры…
– Готово!
Гризли спрыгнул со спины «Проницательности», засунул добытое «железо» в мешок. Торопыга сдернул тряпку с головы робота. Механический сталкер помотал ею, словно отряхивающийся пес, и тронулся дальше, как ни в чем не бывало.
– Вот те раз, – пробормотал Картоха. – Я думал, институтка без мозгов и ходить не сможет, а она…
– Далеко не уйдет, – отрезал Гризли.
И точно – не успел робот сделать и двух десятков шагов, как оступился на скользкой осыпи, суставчатые лапы его подломились, и он кубарем полетел с обрыва.
– Прощай, сталкер! – произнес Гризли и бросил «Проницательности» вслед гайку. Как полагалось по давно заведенной традиции.
– Куда дальше? – поинтересовался Картоха.
– Возвращаемся по вешкам, – буркнул Гризли.
«Вешками» сталкеры с давних времен называли останки охотников за хабаром, которым не повезло. Кто-то однажды с кладбищенским остроумием сравнил белеющие среди истлевшего тряпья кости с металлическими рейками, которыми отмечали безопасные маршруты полевые сотрудники Хармонтского филиала Международного Института Внеземных Культур, который, правда, принадлежал теперь не ООН, а транснациональному картелю, прибравшему большую часть Зон Посещения к загребущим рукам.