Нет, девчонок надо вернуть обязательно — или хотя бы уничтожить. Чтобы все знали, что бывает с непокорными. Если им удастся выбраться к людям, они ведь могут все разболтать — и неизвестно, что из этого получится. На Тушинской спят и видят, как бы прибрать к рукам соседнюю станцию, а теперь и повод для этого найдется.
И в который раз он пожалел, что они не удавили это чертово отродье в туннеле, как только нашли. В последнее время он видел в ее глазах что-то такое… как будто он столкнулся с враждебной волей, не менее сильной, чем его собственная.
Верховный приказал найти и прислать к нему двух лучших исполнителей, которым он поручал самые щепетильные дела.
Хряк, несмотря на плотную комплекцию, появился в шатре совершенно бесшумно. Его внешность толстого, добродушного выпивохи обманывала многих. На самом деле у него были стальные мышцы, а двигаться он умел с кошачьей грацией. Что до прозвища — он получил его из-за звука, который издавала его дубина, обрушиваясь на голову врага — будь то зверь или человек.
Но совсем незаметно возник в шатре второй — человек-невидимка. Лицо у него было настолько неприметное, что люди его не запоминали, не узнавали. Этот мог спокойно подслушивать любые разговоры, затесавшись в толпу, — и никто не обращал на него внимания, не подозревал в нем соглядатая. Верховный особенно ценил его за эти качества.
— Вернуть или убить? — уточнил невидимка. Из-за спущенного на лоб капюшона невозможно было понять, что выражают его глаза.
Верховный кивнул:
— Если все-таки придется их ликвидировать, попробуйте срочно найти им замену на Тушинской. Положение у нас безвыходное. Нам необходимо, чтобы в ближайшие дни две девушки для ритуала были у нас наготове.
Хряк выразительно пожал плечами. Верховный и сам знал, что задача трудная.
Второй смотрел молча. И о чем он думает, Верховный снова понять не мог.
— Ну, в путь, — сказал он, повелительно протянув руку.
И двое убийц, не тратя времени, пустились по следу.
* * *
Они шли довольно долго и стали уже опасаться, что девушки успели добраться до Тушинской. И все же их удалось нагнать — почти на подходах к станции.
Услышав впереди их неровные шаги, невидимка облегченно вздохнул. Он по шагам слышал, что они измучены и напуганы. С ними легко будет справиться, через несколько минут все будет кончено. Придется убить, конечно, не тащить же их обратно в такую даль. На плечах нести тяжело, угрозами заставить идти самостоятельно, гнать пинками тоже вряд ли получится. Ведь они знают, что им по любому умирать, могут и заартачиться. А впрочем, кто знает?
Он терпеть не мог работать в паре, и Хряк успел его достать по дороге. Он нес какой-то вздор, сравнивал достоинства браги, которую гонят у них, и той, что приносят с Тушинской. Потом заявил, что вторая девчонка, темненькая, очень даже ничего. Вполне в его вкусе. Невидимке все это было глубоко безразлично, он еле сдерживался, чтобы не наорать на напарника.
В середине пути они споткнулись обо что-то на шпалах. Невидимка посветил — там валялась верхняя половина какого-то животного величиной с собаку. Нижнюю кто-то откусил, и совсем недавно — кровь вокруг была еще свежей. Рядом лежал обрывок белой ткани — невидимка мог бы поклясться, что это лоскут от платья одной из девчонок. Находка заставила его призадуматься.
Но, услышав шаги девушек впереди, он опять успокоился. Они наверняка устали, голодны и напуганы до полусмерти. Возможно, ранены.
Убийцы начали быстро и бесшумно приближаться к девчонкам. Одна отставала, и Хряк нацелился на нее. Метнулся вперед, в темноте послышалась какая-то возня.
Невидимка кинулся туда, где, по его расчетам, должна была находиться вторая. Но руки схватили пустоту. И еще прежде, чем девчонка, которую держал Хряк, заорала, словно паровозная сирена, он понял, что все пропало. Кинулся в глубину туннеля и затаился за каким-то выступом. Со стороны Тушинской послышались громкие встревоженные голоса, затопали сапоги — бежал патруль.
«Недооценили сложность задачи, — думал невидимка. — Были уверены, что предстоит иметь дело с двумя обыкновенными бабенками. И совсем не учли, что обычные бабенки ни за что не решились бы ночью идти в туннели, даже под угрозой смерти».
Он слышал голоса патрульных. Что там Хряк? Почему затих?
И вдруг он услышал стон напарника. Невидимка сразу понял, что больше он здесь ничего сделать не может. Они провалили поручение. Оставалось дождаться более благоприятного момента. Он сел и достал из рюкзака кусок свинины — как бы там ни было, силы следовало беречь.
Один из патрульных поддерживал рыдающую Крысю, другой склонился над Хряком. Посветил фонариком. У того в животе торчала рукоять ножа. Он глухо стонал.
— Эк ты его саданула-то, — неодобрительно сказал патрульный. — Подержи-ка фонарик. Ща, брат, потерпи немножко.
С этими словами он нагнулся над Хряком, нашел какие-то точки на шее и вдруг резко нажал. Тот дернулся, обмяк и больше не шевелился. Крыся выронила фонарь, который чудом не разбился.
— Так вы… его… того… — пробормотала она.
— А что ж мне с ним было делать? Не на станцию же тащить. Не жилец он был — прямо в печень ты его пырнула, да и кишки попортила. У нас и врачей-то нет, чтоб такие раны лечить. Эх, девки… можно подумать, убудет с вас. Через тебя одним бойцом меньше стало, — проворчал патрульный, нагибаясь за фонарем.
Крыся задрожала — она решила, что теперь патрульный и ее прикончит. Хотела что-то объяснить, но Нюта, стоявшая рядом, сделала ей знак молчать. К счастью, патрульный, видимо, был настроен философски.
— Ты, девка, раз такое дело, молитву хоть какую ни есть над ним прочти. Чтобы успокоилась душенька его грешная.
У Крыси глаза опять налились ужасом. И все же она пробормотала несколько слов, которые слышала в таких случаях от бабы Зои. Патрульного это вполне устроило.
— Ладно, пошли, — сказал он, — на станции разберемся. Этот пусть здесь пока полежит.
Невидимка услышал, как удалялись патрульные и девушки. Потом быстро, бесшумно приблизился к Хряку, убедился, что напарник мертв. Тем не менее, порученное им дело следовало довести до конца. Девчонки пока никуда не денутся с Тушинской, а он придет туда попозже, когда успокоится вызванный их появлением переполох. Оценит обстановку и будет действовать но обстоятельствам. Он нашел место поудобнее, уселся, прижавшись к стене, и задремал вполглаза.
Девушки, слегка оправившись от испуга, с трудом поспевали за патрульным, одновременно разглядывая станцию. По сравнению со Стадионом «Спартак», главным украшением которого служили надписи на стенах, Тушинская показалась им необыкновенно красивой и просторной. Стены были отделаны светлым мрамором, четырехугольные колонны облицованы серо-голубым. Вдоль каждой стены почти возле самого потолка был выложен на бордовом фоне белым нехитрый зигзагообразный орнамент, но даже такое незатейливое украшение казалось девушкам нарядным. Они насчитали четыре металлических прямоугольных вставки, на которых, как на картинах, были изображены какие-то неизвестные им аппараты. Вдобавок станция была освещена гораздо лучше, и здесь были настоящие светильники, а не лампочки, свисающие вниз на шнурах. Гладкий пол состоял из красивых сероватых и коричневатых квадратов, идти по которым было чрезвычайно приятно. Им даже неловко стало за свой зачуханный вид — люди здесь были одеты куда лучше и разглядывали их с любопытством и словно бы с сочувствием. Попадались мужчины в камуфляже, но многие были одеты в клетчатые рубахи и облегающие брюки разных оттенков синего цвета. А уж про женщин и говорить нечего — на Стадионе «Спартак» о таких нарядах и мечтать не приходилось. Нюта машинально отметила про себя, что особенно модными здесь, видимо, считались халатики и платья примерно до колена свободного покроя из блестящего цветастого материала и яркие тапочки разных цветов.