— Чего вы ждете? — еще раз спросил Салид голосом, в котором звучали нетерпение и неуверенность. Хотя он и не понимал, что происходило с Йоханнесом, он все же не был слеп и видел, в каком тот состоянии.
Бреннер снова остановил палестинца предостерегающим жестом, обернулся к Йоханнесу и протянул ему руку. Прошла целая секунда, прежде чем патер отреагировал на его движение. Он заморгал, взглянул на протянутую Бреннером руку и покачал головой.
— Пойдемте, — тихо сказал Бреннер. — Я помогу вам.
Йоханнес и теперь не сразу откликнулся на его слова. Бреннер не удивился бы, если бы патер снова покачал головой или вообще убежал, но тот, немного помедлив, все же взял Бреннера за руку, сделав это послушно и равнодушно, как человек, утративший волю. Он перелез через капот машины с помощью Бреннера, и все трое продолжили свой путь.
Хотя весь эпизод не занял много времени, вид улицы за эти несколько секунд совершенно изменился. Перед ними стояли еще две металлические развалины на колесных ободах — пожарная машина и машина скорой помощи. Вокруг в радиусе тридцати или сорока метров не было видно ни одного человека. Улицу заполонили насекомые, уничтожавшие все живое и пощадившие только Салида, Йоханнеса и Бреннера.
Салид хотел что-то сказать, но не издал ни звука.
Темнота следовала за ними по пятам, они так и не смогли убежать от нее. Вокруг снова не было видно ни одного источника света.
Седьмой Ангел вылил чашу
свою на воздух: и из храма
небесного от престола раздался
громкий голос, говорящий:
совершилось!
Апокалипсис 16:17.
* * *
Свет погас, а кромешная тьма, царившая за окнами дома, свидетельствовала о том, что дело было не в перегоревшей лампочке. Кеннели подошел к окну и выглянул на улицу.
Он почти ничего не увидел. Улица внизу превратилась в черную пропасть, а весь город — в огромную пустыню, лишенную света. Это не могло не встревожить Кеннели. Он находился сейчас на четвертом этаже, и по дороге сюда внимательно оглядывался, чтобы запомнить местность. Противоположная часть улицы была ограничена тянущейся вдоль нее двухметровой бетонной оградой, за которой располагалась территория больницы. Само больничное здание находилось посредине просторного парка, и из него открывался вид на весь город. Кеннели мог объяснить воцаришуюся вдруг темноту только одной причиной — тем, что произошла авария на электростанции и в город прекратилась подача электроэнергии.
За спиной Кеннели раздался тихий шорох, выведший его из задумчивости. Агент молниеносно повернулся от окна, сунув руку в карман, но там лежал только радиотелефон. Только теперь он подумал о том, что полицейские отобрали у него оружие. Но у него был еще один револьвер.
Шорох больше не повторился, но Кеннели не был простаком и знал, что дело вовсе не в его воображении. Услышанный им звук не был случайностью. Пристально вглядываясь в темноту, он медленно опустился на корточки и достал спрятанный под брючиной у левой щиколотки пистолет. Кеннели взвел курок, и этот звук разорвал ночную тишину, словно пистолетный выстрел. Кеннели несколько успокоился, чувствуя в руке тяжесть оружия, хотя втайне надеялся, что ему не понадобится применять его.
— Здесь кто-нибудь есть? — спросил он сначала по-немецки, предполагая, что кто-нибудь из обитателей дома, услышавших шум, вышел в коридор из своей квартиры. Не получив ответа, Кеннели задал тот же вопрос по-английски. Но ему снова никто не ответил. Он был здесь совершенно один. Глаза Кеннели постепенно привыкли к темноте, и он смог смутно разглядеть коридор. Кеннели видел обои с геометрическим узором. Человек здесь не мог бы спрятаться. Хотя агента охватило на мгновение странное чувство, что за ним кто-то пристально наблюдает. Он был почти уверен в этом, поскольку привык полагаться на свое внутреннее чутье. Но, возможно, на этот раз у него просто расшалились нервы.
Кеннели пожал плечами, он хотел уже положить револьвер в карман, но передумал и переложил его из правой руки в левую. Подойдя снова к окну, он взял в правую руку радиотелефон. И тут же снова с особой остротой ощутил, что за ним кто-то наблюдает. У Кеннели было чувство, как будто кто-то дотронулся до его спины между лопаток. Но когда он обернулся, коридор был все так же пуст.
И вообще, в доме царила жуткая тишина. Конечно, он давно уже заметил это, но только сейчас ясно все осознал. Было удивительно тихо. И это после всего, что случилось на улице. Ведь завывание сирен, крики, шум моторов, выстрелы и гул вертолета в небе не могли не разбудить обитателей квартир этого дома. Они, пожалуй, должны были бы высыпать в коридор и приникнуть к окнам, ведь всего в квартале от них велись настоящие боевые действия.
Но ничего подобного не случилось. Дом казался вымершим. Возможно, все его обитатели разбежались, или местные власти проявили предусмотрительность и эвакуировали жителей близлежащих кварталов. Но внутренний голос подсказывал Кеннели, что дело вовсе не в этом. Однако он боялся задуматься над действительной причиной подобной гробовой тишины.
Кеннели не давала также покоя царящая за окнами темнота, она как будто поглотила весь город. Даже если на электростанции и случилась авария, отключение электроэнергии не могло стать причиной такой непроглядной тьмы. Дело было в другом. На небе не светилось ни одной звезды, и это при том, что ночь — насколько помнил Кеннели — была ясной и безоблачной. Кроме того, уже должен начаться рассвет.
Кеннели отдернул манжету и взглянул на часы, но не смог разглядеть положение стрелок на циферблате. Но несмотря на это, он был уверен, что сейчас должно бы уже всходить солнце. Тучи, затянувшие небо, по всей видимости, слишком плотны. Хотя, может быть, в этом и нет ничего удивительного, ведь погода в последние дни была чересчур капризной.
Кеннели снова услышал тихий шорох за своей спиной, но на этот раз преодолел сильное искушение обернуться. Он знал, что находится здесь один. Кеннели набрал большим пальцем многозначный номер на радиотелефоне — тот самый, который уже набирал сегодня ночью. Спутниковая связь тут же сработала, Кеннеди даже не успел убрать палец с последней кнопки. На этот раз он был уверен, что его абонент ждал звонка, сидя у телефона и положив руку на трубку.
— Все кончилось? — собеседник Кеннели не потрудился даже поздороваться с ним или соблюсти какие-нибудь другие формальности этикета. Кеннели явственно слышал напряженность в его голосе. Человек на том конце провода даже не пытался ее скрыть.
Кеннели не сразу ответил, он помолчал несколько секунд. И эта пауза была красноречивее слов.
— Нет. Возникли кое-какие трудности.
— Значит, они еще живы.
— Да, — ответил Кеннели.
— Вы не оправдали доверие, — в голосе собеседника Кеннели не было упрека, он звучал скорее устало, как будто человек на том конце провода смирился с поражением.