Пришел и, запершись в покоях атамана один на один, долго о чем-то шептался с одноглазым бандитом. Когда дверь, наконец, распахнулась, и собеседники вышли к остальным парням, горцы заметили, что на Мустаре прямо-таки лица нет. Бледный, осунувшийся, с трясущимися руками. Заплетающимся языком поведал всем, что достойный Эрдигор будет помогать им в борьбе со злобными захватчиками, пришедшими из Степи.
И ладно, лишняя пара рук никогда не помешает. Лишь бы под ногами не вертелся и не мешал. А то знаем мы их, равнинных. Ничегошеньки не смыслят, как себя в горах вести надо. Горы, они особого подхода от воина требуют. Тут слегка зазеваешься, оступишься — и поминай как звали. То ли в пропасть свалишься, то ли камешек стронешь, а он за собой целый обвал-лавину потащит.
Однако Эрдигор оказался совсем не похожим на равнинных и городских зевак.
Чувствовалась в нем некая Сила. Ходил осторожно, как будто вовсе не касаясь стопами земли, а летая на ладонь над камнями. И опасность чуял на полчаса раньше, чем горные «волки».
А уж какие штуки выделывал. Таких фокусов ни один здешний маг, даже в самом Раввине, проделать не умел.
Не единожды выручал горцев, то огненные шары в чужинцев метая, то стрелы и дротики направляя против ветра прямо в цель. И еще эти его бледно-сиреневые молнии. Вот ведь чудо из чудес. Как долбанет такая по железной нетвари пришлецов, так практически на куски ее разрывает. А обычные пламенные шарики на оное не способны. Человека прихлопнуть — это пожалуйста. Но гигантскую черепаху из брони не сдюжат. Шаманы сказывают, все потому, что на броне специальные защитные руны намалеваны.
Да, молния — это сила. Жаль только, что не может ее чернобалахонник более одной за раз сделать. Потом долго отдыхает, обессиленный.
Сегодня как раз пообещал сотворить такое чудо. Повелев, лишь начнется среди пришлецов паника, хватать одного или двух пленных, как получится, и волочь в лагерь Мустара. Но чтоб обязательно живьем доставить. За это отсыплет каждому по горсти серебра.
А они что? Они завсегда, пожалуйста. Дело-то привычное. Сколько лет людокрадством промышляют.
Вот Эрдигор встал с земли и засучил широкие и длинные рукава своего балахона. Ага, значит, сейчас начнется потеха.
Разбойники приготовились.
Бледный человек в черном балахоне вытянул руки вперед, растопырив пальцы.
Некоторое время ничего не происходило. Головорезы даже разочарованно стали перешептываться.
Но вот по пальцам Эрдигора пробежала заметная дрожь, а между ладоней появилось бледно-сиреневое мерцание. Завихрилось малым бурунчиком. Сложилось в нечто напоминающее то ли стрелу, то ли дротик. Поднялось на уровень глаз чародея.
Маг что-то буркнул себе под крючковатый нос, и стрела-молния сорвалась вперед.
Прочертив в воздухе огненный след, бледно-сиреневая молния ударила прямо в каменную плиту, лежавшую у подножия сосны и нависающую над лагерем чужинцев.
Раздался оглушительный взрыв. В стороны брызнули большие и малые осколки, песок, щепки.
— Вперед, — скомандовал Эрдигор, обессилено опускаясь на землю.
Двое парней подскочили к магу, подхватывая его под руки, чтоб вынести с поля боя. Остальные ринулись за добычей…
Где-то неподалеку загрохотало.
Офицеры, всполошившись, принялись вызванивать по рации сторожевые посты.
Два бойца из комендантского взвода, наполнив фляги водой, как ни в чем не бывало, продолжали укладывать их в рюкзаки. Капитан Стогов высунул голову из-за камней и испуганно вертел ею в разные стороны. Выражение лица его было настолько детским, что трудно было сдержать улыбку.
— Все на своих местах, Борис, порядок.
Глеб заметил, что капитан перестал вращать головой, а, вытянув шею, пытается что-то рассмотреть в рощице, где находился выносной пост их блока.
— На что он там уставился? — поинтересовался Анохин, не отнимая от уха гарнитуру радиостанции.
— Похоже, что на бойца с выносного. Тот забрался на камень и подает какие-то знаки. Скорее всего, решил, что рвануло у нас. Проверяет. — Глеб покосился на Анохина. — А у тебя что слышно?
Капитан долго не отвечал, продолжая слушать эфир.
Держа левой рукой возле уха гарнитуру, он свободной рукой достал из резной костяной табакерки несколько щепотей резаных листьев и свернул самокрутку из сушеного листа кустика аралии. Принялся разминать ее, вращая между пальцами, как бы готовя к употреблению.
— Обвал на выносном. Двое «двухсотых» и один «трехсотый». Похоже, тяжелый. Медики пока определяются, что с ним делать дальше, но одно и без них ясно — плохо дело… Саперы расчищают завал на дороге. Справятся, тогда и будем действовать! Пошли, проверим обстановку.
Когда они приблизились к месту обвала, Бобров увидел выстроившуюся в очередь технику и суетящихся людей.
— Елки-палки! — потрясенно воскликнул Анохин, сбивая фуражку на затылок.
От ливанского кедра и каменной плиты, козырьком прикрывавшей их лагерь, не осталось и мокрого места. Вернее, как раз оно и имелось. Большущая воронка с оплавленными краями, заполненная откуда-то взявшейся водой. Никак родник какой подземный расковыряло.
— Что за хрень? — таращил глаза начштаба. — Откуда у местных взрывчатка?
К ним подбежал измазанный копотью Умаров, из глаз которого лились бессильные слезы.
— Что здесь произошло, Мовлади? — обратился к нему Бобров.
— Молныя, — только и смог выдавить из себя боец. — Сыреневый такой молныя…
Опять эти колдовские штучки.
Половина лагеря была сметена обвалом. В том числе и анохинский «фигвам».
Командир снял фуражку и вдруг перекрестился. Эка, повезло-то. Не иначе, в сорочке родились. Сам Бог надоумил их пройтись с проверкой постов. А то бы…
— Потери?
— Сычытаем, ищем, — вытер нос Умаров. — Пока дывое убытых, адын ранэный…
Несколько человек медленно продвигались по обочинам дороги, а метрах в десяти от места, где обрывались следы гусениц, виднелся еще один боец, державший на длинном поводке Акбара, который зигзагами бегал от одного края дороги к другому. Небольшая группа медленно шла в сторону реки, которая чуть восточнее терялась среди камней. С высоты блока люди казались маленькими, как какие-то серо-желтые муравьи.
Анохин подошел поближе к начальнику штаба. Говорили очень тихо. Глеб слышал только обрывки фраз.
Зорин, заместитель командира взвода, был вместе с отделением послан к реке для осмотра местности и пополнения запасов воды.
И в высокой траве наступил на капкан. Обычный капкан, какие горцы ставили на всякую хищную живность — медведей, волков, местных шакалов — донельзя противных тварей. Типичная ловушка — две палки с вставленными в прорезь острыми осколками обсидиана, нехитрая сторожка между ними, и все те же сухожилия вместо пружины.