— Гунтер и все остальные, наверное, спят еще, — предположил Данкварт.
Хаген не ответил. Он вдруг ужасно рассердился на брата, в который раз уже нарушавшего течение его мыслей. Однако он понимал, что сердится зря: Данкварт был прав — Гунтер никогда не вставал с постели с первыми петухами.
— Смотри, в кухне горит свет, — оживился Данкварт, показывая на маленькое освещенное окошко. — Пойдем туда. Кубок горячего глинтвейна пойдет нам с тобой на пользу.
Хаген, поколебавшись, покачал головой:
— Иди. Я сначала зайду в свою комнату.
Пожав плечами, Данкварт удалился. Хаген понимал, что брата обидел его отказ. В последнее время, чем ближе они были к Вормсу, тем раздражительнее становился Данкварт.
На самом деле Хагену просто хотелось побыть одному.
Дождавшись, пока брат войдет в дом, он повернулся и стал медленно подниматься по лестнице. Возле двери в главную башню охраны не было, огромный зал за нею оказался пустым. Остановившись, Хаген глубоко вдохнул знакомый запах камня, холода и сырости, столь характерный для Вормса. И снова он ощутил, что вернулся домой.
Он медленно пересек комнату, отпер дверь в тронный зал Гунтера и остановился на пороге. На столе лежали остатки ужина — пир, видимо, продолжался до самого утра. В зале было душно, пахло вином — Хагену даже почудилось, что он слышит звон бокалов и смех пирующих. Бесшумно притворив дверь, он прошел через зал и поднялся по деревянной лестнице. Гулкий звук его шагов, тени, притаившиеся по углам, как будто преследовали его, возбуждая особенные мысли и чувства. С тех пор как Хаген покинул Изенштейн, он не в первый раз испытывал подобное: тьма Изенштейна преследовала его всюду, и он не мог от нее избавиться.
В башне, где находились покои Хагена, не было ни души. Тем лучше. Как ни ждал Хаген предстоящей встречи с Гунтером и остальными друзьями, в этот момент он чуть ли не страшился ее.
В комнате было холодно и темно. Пыль толстым слоем покрывала стены и мебель, и внезапно покои эти показались Хагену убогими и бедными. Он шагнул к окну и распахнул ставни. Золотистый свет утра наполнил комнату. Хаген открыл дверь и вышел в коридор.
Неожиданно из темноты вынырнула маленькая фигурка, закутанная в длинный плащ. Лицо незнакомца скрывал остроконечный, надвинутый на лоб капюшон. Хаген резко остановился — но тут же узнал таинственного посетителя.
— Кримхилд!
— Хаген? — Голос девушки дрожал, как будто она с трудом сдерживала слезы. Капюшон упал ей на плечи, — Хаген! — И вдруг, негромко вскрикнув, она бросилась ему на шею — Тронье едва не потерял равновесие, — Хаген! Наконец-то ты вернулся! — Лицо Кримхилд прижалось к его небритой щеке, все тело ее дрожало от возбуждения.
Хаген попытался было нежно разжать руки девушки, но безудержная радость встречи охватила его самого — заключив Кримхилд в объятия, он крепко прижал ее к себе, а затем поднял на руки и, смеясь, закружился вместе с ней по комнате, как часто делал это раньше.
Кримхилд тоже засмеялась, наслаждаясь игрой, потом заболтала ногами, как делают дети, прося, чтобы их поставили на ноги. Воспоминания детства захлестнули девушку — ведь Хаген был ей фактически вторым отцом. Встав на цыпочки, она руками обвила его шею — как и прежде — и… поцеловала.
Но поцеловала не так, как раньше. Кримхилд уже не была ребенком, она стала женщиной.
И она поцеловала его как женщина.
Губы Кримхилд были мягкими и теплыми, от их прикосновения у него закружилась голова. Он хотел отстраниться, оттолкнуть ее, закричать, что так нельзя, что она переходит границы дозволенного. Но не смог.
Вместо этого он изо всех сил прижал девушку к себе и ответил на ее поцелуй — жарко и страстно, с отчаянием утопающего, цепляющегося за соломинку.
Это продолжалось лишь несколько секунд, несколько сумасшедших ударов сердца, но время словно остановилось, и Хаген чувствовал, что Кримхилд испытывает то же, что и он: девушка не сопротивлялась и лишь все крепче обнимала его.
Наконец они опомнились, одновременно разжали объятия и отпрянули друг от друга. Хаген почувствовал, что Кримхилд испугалась. Он смущенно взглянул на девушку, она стыдливо опустила взгляд.
— Мне… прости меня, Кримхилд. Я поддался эмоциям, но… этого нельзя было допускать.
Кримхилд взглянула на него, в глазах блестели слезы.
— Ты не должен извиняться, — тихо промолвила девушка.
Как красива она была в это мгновение!
— Это мне нужно извиниться, — продолжала она, и улыбка озарила ее лицо, хотя по щекам все еще бежали слезы, — Но о чем мы говорим, Хаген? Разве мы не знаем друг друга достаточно давно? И долгий год разлуки разве не повод для дружеского поцелуя?
Но это не был дружеский поцелуй. Неужели она не поняла, что он ее любит?
Мысль об этом словно кулаком ударила его по голове.
Он любит Кримхилд. Не как ребенка, сестренку Гунтера, которую он когда-то качал на коленях. Не как отец любит дочь и не как брат сестру — но как мужчина женщину.
И любит уже давно.
Все эти годы он обманывал себя, но сейчас он больше этого делать не хотел. Настал конец долгому тоскливому пути к правде, на который он потратил целую жизнь. Теперь он достиг цели, и назад дороги не было.
Он улыбнулся:
— Ничего… страшного, Кримхилд.
— Но ты… ты же плачешь! — прошептала девушка. Она протянула руку, чтобы смахнуть слезу с его щеки, но Хаген остановил ее:
— Ничего, Кримхилд. Я просто рад тебя видеть. И наверное, немного устал. Мы с Данквартом последние три дня и три ночи скакали не останавливаясь. А я уже немолод, — улыбнувшись, добавил он, — Но рассказывай же. Как ты жила все это время?
— Как жила? — Кримхилд пожала плечами, — Год — срок долгий, а без тебя он казался еще длиннее, — Она игриво погрозила ему пальчиком: — Ты не должен был надолго оставлять меня одну, Хаген.
Они оба рассмеялись. Кримхилд схватила Хагена за руку и потянула к лестнице.
— Пойдем разбудим Гунтера. Он будет безумно рад тебя видеть.
— Он еще спит?
— Он и все остальные, — кивнула Кримхилд, нахмурившись, — Они пировали до поздней ночи. И братец мой опять изрядно напился.
Хаген остановился, вопросительно взглянул на нее.
— Да, Хаген. Я очень рада, что ты вернулся. Гунтер слишком пристрастился к вину.
— Он всегда любил выпить.
— Но меня это уже начинает пугать.
— И давно он так?
— С тех пор, как они с Зигфридом возвратились, — не глядя на него, отвечала Кримхилд, — и в Вормсе появилась эта ужасная женщина.
— Брунгильда?
— Да, Брунгильда. А ты еще помог Гунтеру забрать ее из Исландии, — В голосе Кримхилд звучал неприкрытый упрек.