Но борьба и без того начинала его изматывать. Зигфрид не давал ему расслабиться, то и дело пытаясь наносить удары, а преимущества волшебного клинка Хаген ощущал все меньше и меньше, потому что силы его таяли, он начинал задыхаться. Зигфрид же беспощадно пользовался его слабостью. Он молниеносно бросился вперед, ловко уклонился от удара Бальмунга и прицелился прямо в горло Хагену. Тот увернулся в последний миг, но по инерции пошатнулся, оступился и всем телом навалился на дерево. Зигфрид издал торжествующий вопль и обеими руками обрушил меч на врага.
Словно живое существо, задрожал Бальмунг в руке Хагена. Заколдованный клинок сам взметнулся вверх и отразил удар Зигфрида. Нибелунг упал, отброшенный чудовищной силой. Хаген поднял голову. Его мутило. На мгновение его охватила безумная слабость, фигура Ксантенца расплылась перед взором.
И тут произошло невероятное.
Клинок забился в его руке, словно заколотилось его живое сердце, волна чудовищной силы хлынула из рукояти оружия в ладонь Хагена, прогоняя слабость и страх, оставляя единственную мысль, единственное желание — прикончить Зигфрида.
В ужасе Хаген вонзил Бальмунг в землю прямо перед собой. Невероятного усилия стоило ему это: клинок будто сопротивлялся и не хотел подчиниться. Но нет — так быть не должно! Он не хотел этого. Он не желал, чтобы дьявольское оружие обрело над ним власть. Но оно продолжало кричать ему: «Убей его! Убей!»
Дрожащими руками схватившись за рукоять меча, Хаген посмотрел на врага. Зигфрид уже поднялся на ноги и теперь пристально смотрел ему в лицо. Ненависть, гнев и страх отражались в глазах Ксантенца, но к ним примешивалось нечто вроде ехидного торжества.
— Ну, Хаген? Что ты сейчас чувствуешь, — голос Зигфрида слегка дрожал, — что ты ощущаешь теперь, почувствовав истинную силу Бальмунга?
Он наклонился, чтобы поднять свой меч. Хаген крепче сжал рукоять заколдованного меча, рывком выдернул его обратно. Снова он услышал голос: «Убей его!»
— Сопротивляйся! — продолжал насмехаться Зигфрид, — Борись против него, как это делал я в свое время. Ты все равно проиграешь. Ты развязал его силу, теперь расплачивайся за это. Убей меня — или умри сам! — И с этими словами он, взмахнув мечом, с неудержимой яростью бросился на Хагена.
Тронье среагировал в последний миг. Чудом увернувшись, он нанес нибелунгу удар под колено; Зигфрид пошатнулся, а Хаген вскочил на ноги.
То, что последовало дальше, поединком назвать было уже невозможно — это было словно кошмарный сон. Со всей яростью Ксантенец обрушился на Хагена, и в каждый его удар была вложена неистовая сила не человека, но полубога. Несмотря на волшебный клинок, Хагену приходилось шаг за шагом отступать. Не раз Бальмунг вонзался в тело Зигфрида, заставляя нибелунга вскрикивать от боли, но это лишь сильнее распаляло его ярость.
Хаген бился, как никогда еще до сих пор не бился в своей жизни. Теперь страха он не ведал. Точными, прицельными ударами он наверстывал то, чего Зигфрид достигал быстротой и силой. Это была уже не борьба двух рыцарей, не поединок Хагена из Тронье против Зигфрида из Ксантена, а столкновение двух гигантов.
Только постепенно Хаген начинал понимать, что проиграл. Силы Зигфрида не иссякали. Но каждая атака Ксантенца, каждый удар, отражаемый Бальмунгом, вызывали новую волну боли, пронизывавшую тело Хагена. Все смешалось перед его взором, но он отчаянно продолжал драться — остановиться он уже не мог.
В конце концов Зигфрид оттеснил его к самой кромке леса. Сзади поднималась непроницаемая стена деревьев, с боков Хагена окружали заросли кустарника — отступать было некуда. Взметнувшись с новой силой, меч нибелунга невероятным образом обвился вокруг клинка Бальмунга, пальцы Хагена разжались, чудовищное оружие выскользнуло из руки. Вскрикнув, Тронье начал падать. Правая рука онемела, перед глазами поплыли кровавые круги, каждый вздох вызывал новую вспышку боли. Сейчас Ксантенец нанесет последний удар, и голова его полетит с плеч…
Но удара не последовало. Ксантенец вдруг вздрогнул, глаза его расширились. На куртке начало расплываться кровавое пятно. Выронив меч, он медленно, словно поддерживаемый незримыми узами, упал на колени, руками обхватив окровавленное острие копья, вонзившегося ему между лопаток и насквозь пробившего тело. Выражение неподдельного удивления отразилось на его лице. Издав последний глубокий вздох, нибелунг повалился вперед и затих. Земля вокруг окрасилась кровью.
Хаген замер, не смея сделать и вдоха. Сердце его остановилось. Волна ужаса оглушила его, и это было страшнее, нежели сознание неотвратимости собственной смерти. Он знал, что произошло, но не смел в это поверить. Это было невозможно.
От сплошной стены деревьев отделилась фигура, торжествующе подняв руку, только что метнувшую копье.
С безумным воплем, едва не разорвавшим ему глотку, Хаген вскочил на ноги и бросился на Гунтера. Схватив за грудки, он швырнул его на дерево и принялся бить — не так, как три дня назад, в Вормсе, когда, не сдержавшись, отвесил ему пощечину, — а намеренно целясь, желая причинить боль. «Все было напрасно! — пульсировала мысль в его в мозгу, — Все!» Гунтер одним движением руки перечеркнул все, сделал бессмысленной его жертву.
Гунтер упал после первого же удара, но Хаген снова рванул его на себя, ударил еще раз и еще, даже не пытаясь сдержаться. Скрючившись подле его ног, Гунтер заскулил от боли и страха.
И тут внезапный приступ бешеной ярости словно испарился, занесенная для удара рука бессильно опустилась. Глаза Хагена наполнились слезами, он едва сдерживал душившие его рыдания.
Гунтер посмотрел на него. Нижняя губа короля, куда пришелся удар кулака, была разбита, по подбородку стекала струйка крови, а правый глаз заплыл. Но во взгляде его не было ни боли, ни гнева, лишь мрачный, чудовищный триумф.
— Я убил его, — прошептал Гунтер. — Он мертв, Хаген! Наконец-то собака убита! — Он попытался подняться, поскользнулся на влажной листве и снова повалился на бок, — Зигфрид мертв. Ты что, не понимаешь, Хаген? Мертв! Мы победили. Нибелунг уничтожен!
Хаген взглянул на него. В сердце его закрался холод.
— Не нужно было этого делать, мой король, — с трудом выговорил он. Медленно повернувшись, он поднял Бальмунг, вложил меч в ножны. Затем шагнул к Зигфриду, рывком выдернул из его спины копье и отбросил его далеко в сторону. Опустившись подле нибелунга на колени, Хаген осторожно перевернул его на спину.
Ксантенец был еще жив. Лицо его было смертельно бледно, кровь уже не струилась из единственной раны. Тело его уже не жило, но какая-то сверхчеловеческая сила еще поддерживала его дух.
— Прости, Зигфрид, — прошептал Тронье, — Не знаю, понимаешь ли ты меня сейчас. Но я не хотел этого.
Зигфрид взглянул на него. Глаза нибелунга уже подернулись мутной пеленой, но Хагена он узнал.
— Ты… ты был… достойным соперником, Хаген, — едва слышно прошептал он.
— Но ты победил меня. Ты должен был меня убить.