Надо же, как я успел соскучиться по этому месту, никогда бы не подумал. Меня встречали, обнимали, целовали, жали руку, а к груди графини и баронессы я прижимался вообще с особым трепетом. Правда, народ немного удивился, когда я выпустил из повозок целый женский батальон имени Олафа Кемгербальда. Да уж, жильцами замок обогатился. Сам Лисий стоял весь в строительных лесах, в нем шла глобальная реконструкция и ремонт, а замок, вернее жалкое подобие мощи баронов в Касприве, я вообще приказал снести до основания, на его месте будет возводиться по новому проекту будущий красавец, лебедь, жемчужина этого мира — моя новая резиденция. Его прообразом стал Нойшванштайн, баварский замок, фотографии которого еще в прошлой жизни часто были на рабочем столе моего монитора. Но по самым приблизительным и оптимистичным подсчетом конструкторов-гномов и рабочих из нанятых артелей, эта стройка затянется лет на десять. А уж сумма, которую я буду вынужден вывалить за него, вообще по местным меркам заоблачная, переходящая шесть нулей в золоте. Но, надеюсь, посильная мне, особенно с расчетом на десятилетие.
Пока же я по-прежнему обретался в Лисьем, где уже более чем в половине помещений оборудованы приличные санузлы и ванные комнаты, по местным меркам, просто неслыханное чудо чудное, диво дивное. Как доложил мне сквайр Энтеми, слуги боялись рычащих водой унитазов, предпочитая по-прежнему использовать горшки.
Хотя с личной гигиеной, ваннами и рукомойниками уже обращались свободно, вопрос, я думаю, лишь во времени.
И как бы мне не хотелось с головой окунуться в свои дела и проекты, но первые два дня все, что я делал, это пытался снять с себя мою Ви. Ох, и отчитала она меня, я вам хочу сказать! По полной, с потрясанием пальчиком и топаньем ножкой, все прям серьезно и без насмешек, мол, такой-сякой, где шлялся? Кто разрешал выходить без спроса? Где твой носовой платок и почему без шапки? Такая милая и родная, я искренне ее потискал в объятьях, выслушал все ее замечания и пожелания, гулял с ней, а перед сном даже читал местные сказки из библиотеки графини. Моя маленькая юная леди заметно подросла и набралась хороших манер, превращаясь из несуразного утенка в белую пушистую птичку. Также вечерами устраивал посиделки с сэром Дако, ведя долгие научные беседы, внося корректировки и уточнения по той или иной схеме, узору заклинания, уточняя некоторые общие черты и основы. Да, у меня всегда была под рукой его библиотека, чем я и пользовался, ежедневно выкраивая для своего обучения иногда минуты, иногда часы, но мощь вычислителя «Мака» и сухих книжных слов никогда не заменит мне живой диалог с учителем, не одно десятилетие практиковавшим искусство магии. Как говорится, опыт не пропьешь. Есть вещи, казалось бы, в простейших мелочах, из которых складывалась иной раз потрясающая многогранная мозаика.
Как же я рад, что зима кончилась, унылое время безделья в этих краях, когда на полгода вся жизнь замирает в ожидании оттепели. Мой Рингмар ожил в считанные дни, закипая, словно котел. Это будет мой первый полноценный год в роли барона, и пусть в том году уже сделано немало, но в этом я собираюсь вообще задействовать как людей, так и свой потенциал по полной программе.
Первым делом закипела стройка корпуса легионеров, здесь я не скупился, опять привлекая к стройке две артели, работающие посменно, не прекращая работы даже с заходом солнца. К осени я рассчитывал закончить постройку хотя бы трех казарменных корпусов, где разместилось бы общим числом до двухсот человек рядового состава и один корпус офицерского состава. Пока же Гарич познакомил меня с отобранными под его руководством ветеранами, которым уже в скором времени предстоит стать первыми наставниками легиона. Здесь уже мне пришлось потратить время на беседы с отобранным составом, так как представления об армии у нас разнились, и кардинально. Что мне нужно и чего я хочу? Во-первых, поставить во главу угла незыблемый постулат порядка. Служивый народ, что здесь, на службе у баронов, что при дворе короля, не имеет как такового понимания, что есть устав и какова его важность. Нет какой-то стандартизированной системы построения, будь то выход на марше, или учебная муштра, или, не приведи Господь, война. Нет, понятно, что здесь прекрасно знают о том, как сомкнуть щиты, выставить шеренгу, произвести обходной маневр, но при всем при этом это не дружный единый механизм, а всего лишь опыт, пришедший в ходе горьких проб и ошибок. Даже я, не ушедший в воинском деле дальше юношеских мечтаний и зубовного скрежета срочной службы, и то навскидку мог перечислить за десяток только оборонительных тактических построений. То есть мне предстояло учить ученых, благо в моем случае мне не нужно выслушивать упреки от стариков, так как в здешней иерархии даже такой сопляк, как я, при должном титуле мог чудить, как ему вздумается, лишь бы монетой звонкой платил за свои причуды. Ну да, ну да, «сено-солома», смотреть на меня будут, как на Петра с его потешными полками, а что делать? Мне почему-то думается, что будет все гораздо сложней. Уже сейчас я со своими ветеранами столкнулся лбами при вдалбливании и пояснении для них устава. Люди совершенно не понимают, почему нельзя пить на службе, с их точки зрения, нельзя только нажираться до поросячьего визга, а вот выпить нормальному солдату для поднятия боевого духа — так это самое оно. На этой почве я собственноручно с ходу расстался сразу с тремя инструкторами, которые уже при знакомстве со мной были слегка навеселе, подобный контингент мне не нужен.
Устав легиона, устав караульной службы, правила, формы обращения, даже табель званий и должностные инструкции с правами и обязанностями каждого от рядового до начальника корпуса мне пришлось выводить самому, а также шаг за шагом в личных беседах вкладывать их значение в головы солдат, нанятых в будущий командный состав. Поверьте, это не только муторная волокита, это, прежде всего, та кость, на которой впоследствии будет держаться плоть и кровь будущей армии. Кто кормит солдат? Кто лечит солдат? Кто одевает солдат? Кто учит солдат? Куда пойдет солдат? Что ему делать, а что нет? Все это должно регулироваться и контролироваться ежеминутно и каждодневно. Я писал, и писал, и писал, и писал, а потом говорил, говорил, говорил и орал, требуя и приказывая, так что слюни летели дальше, чем вижу. Да уж вымотали меня здешние воители, варвары проклятые, в конце концов я собрал их всех в строй и заставил подписать всех желающих контракт, по которому я обязался им платить и драть в хвост и гриву. Снимая шкуру кнутом до костей и мяса за невыполнение моих требований, что в конце привело к тому, что из шестидесяти первоначальных конкурсантов у меня осталось только восемь человек! Всего восемь человек! От такого положения дел хотелось сесть и разреветься, а потом напиться и застрелиться. Но деваться некуда, засучив рукава, стал работать с тем, что есть, благо надежда все же была, чем черт не шутит, может, и выйдет еще у Данилы-мастера каменный цветок?
После трехнедельного курса молодого бойца среди оставшихся я приказал разбивать неподалеку от полигона и строящегося корпуса палаточный городок, завозя первые три десятка добровольцев на прохождение службы в качестве легионера.
Отбор проводил лично, сам выдвигаясь на невольничий рынок, где долго ходил по загону с осужденными. Да уж, выбор тут с моим приходом теперь был незавидным, введенное мной в том году законодательство практически полностью убрало весь более или менее приличный контингент, оставляя лишь совсем пропащих, прегрешения которых были тяжелы и грозили в любом случае смертной казнью. Пришлось плюнуть на все моральные устои и тупо ткнуть пальцем в самых молодых и более или менее здоровых, несмотря на то, кто они там, насильники или убийцы.